— Как ты? — голос Антони выдёргивает меня из мрачных размышлений.
— Ужасно раздражена. А ты?
— Мне не терпится заполучить свою лодку.
— На твоём месте, я бы не стала на это рассчитывать. Ты больше не нужен Лоркану, так что у него нет причины доставать для тебя лодку.
Гудение голосов вокруг нас прерывается, когда я произношу имя Небесного короля.
Светлые и густые брови Маттиа изгибаются.
— Он пообещал нам лодку, и он держит свои обещания. К чему весь этот негатив?
— Не знаю… — я пожимаю плечами. — Вероятно, это связано с тем, что он держит меня в заложниках.
— Потому что ты единственный человек, который не восприимчив к обсидиану и железу, Фэллон.
Риккио поднимает кружку с какой-то жидкостью к своим губам.
Благодаря Сибилле, которая ставит передо мной свой напиток, я узнаю, что это вино, но не то игристое вино, что мы пьём в Люсе; оно такое простое и земное, словно ягоды, нагретые на солнце, раздавили на глинистой земле. Как вкусно.
Но если меня спросят, я, скорее всего, притворюсь, что мне оно совсем не понравилось. Я осушаю металлический кубок и ударяю им по столу такого чёрного цвета, что он похож на обсидиан. Но его поверхность зернистая и на ней много сучков, как на дереве. Не говоря уже о том, что обсидиан опасен для воронов.
— Эй, Коннор, — кричит Фибус мужчине с тёмной кожей и чёрными глазами, который несёт поднос с напитками к соседнему столу. — Tuiladh fìn ag bìdh mars’adh.
Коннор отвечает кивком головы, а я сжимаю пальцы вокруг кубка, когда незнакомые слоги начинают на повторе прокручиваться в моей голове — twilaw fine ag bye marsaw. Ничто из этого не звучит знакомо, хотя мои познания в языке моего отца ограничиваются десятью словами или того меньше.
— С каких это пор ты говоришь на языке воронов?
— Со вчерашнего дня. Коннор даёт мне уроки.
Фибус глядит в сторону бармена — владельца таверны? Имеет ли здесь кто-нибудь какую-нибудь собственность, или всё принадлежит Лору?
— Зачем? — спрашиваю я.
— Я подумал, что это будет правильно, раз уж мы живём среди них.
— Вороны нам не враги, дорогая.
Сибилла обхватывает мою руку и нежно сжимает мои пальцы.
Я забираю у неё руку и возвращаю её на свои колени. Как она может так говорить после того, как они заперли меня здесь?
— В отличие от Данте, истинную сущность которого ты уже увидела, — говорит Джиана, а Антони следит за реакцией моего лица.
И поскольку я не хочу думать о Данте, как и не хочу обсуждать наши прошлые отношения, я меняю тему:
— И что ещё вы тут делаете, помимо того, что пытаетесь обратить себя в воронизм?
Риккио фыркает.
— Воронизм.
— Отдыхаем, исследуем, знакомимся с новыми людьми.
Джиа берёт крошку сыра с деревянной тарелки, заполненной кожурой от фруктов и потемневшими стеблями.
— Общаться с ними очень не просто, так как большинство воронов не говорят на люсинском, но некоторые помогают нам переводить.
Девушка с иссиня-чёрными волосами, заплетёнными в косы, и с ещё более чёрными глазами скользит по таверне так, будто она змей, а не птица. Она останавливается у нашего стола и улыбается. Не то, чтобы я ожидала, что она зарычит или закаркает…
Ну, хорошо, ожидала.
— Джиа, álo.
Джиана переводит взгляд на вновь прибывшую.
— Привет, Ифа.
— Найдётся местечко ещё для одного?
— Конечно.
Джиана пододвигается, чтобы освободить место для Ифы.
— Ты, должно быть, Фэллон. Мне очень приятно тебя познакомить.
— Познакомиться с тобой, — поправляет её Фибус.
— Ах, tà. Познакомиться с тобой, — говорит она, делая ударение в самых неправильных местах.
Люсинский язык звучит словно арфа, а язык воронов напоминает камни, несущиеся по руслу реки — грубый, сырой, гортанный.
Женщина улыбается, обнажив зубы, которые слегка искривлены, но они не портят её привлекательности — на которую явно обратил внимание Риккио.
— Ифа — сестра Имоген, — объясняет Фибус.
Под чёрной маской её макияжа я замечаю такое же маленькое перо, что украшает щёки каждого ворона.
— Ты уже знакома с Имми?
Воспоминание о помощнице Лоркана портит моё и без того уже скверное настроение.
— Мы столкнулись с ней и Рибавом по пути сюда.
Все присутствующие за нашим столом — и не только за нашим — затихают, когда Фибус называет фамилию Лоркана.
— Из нас двоих — я более милая.
Ифа наклоняется над столом, и её длинные косы рассыпаются по плечам, которые выглядят шире, чем плечи Джианы. Вероятно, всё дело в постоянных полётах.
Я пытаюсь вспомнить, выглядела ли Имоген такой же широкой, но в коридоре было темно, а я была занята тем, что пялилась на своего тюремщика.
— Мы с тобой так похожи, Ифа.
Сибилла улыбается своей старшей сестре дразнящей улыбкой, а та лишь закатывает глаза.
— Лично мне больше нравится Джиан…
Прежде чем Фибус успевает закончить фразу, Сибилла хватает апельсиновую корку с почти пустой тарелки и бросает её в красивое лицо нашего друга. Корка попадает в его высокий лоб и сползает по носу, после чего плюхается на стол.
— Что и требовалось доказать, Сиб, — говорит он, стирая костяшками пальцев липкий сок со своей кожи. — О, ты ещё за это заплатишь.
Она улыбается, словно понукая его отомстить ей. Что он обязательно сделает. Фибус всегда отвечает, но в отличие от Сиб, которая сначала делает, а потом задаёт вопросы, Фибс обладает непомерным терпением.
— Значит, Имоген работает с вашим королём? — спрашиваю я.
— Вашим королем?
— Моррготом. Или как там называет его ваш народ?
Это слово оставляет неприятный привкус у меня во рту, потому что долгое время я думала, что так звали Лоркана. То есть его птиц. Но Данте поправил меня и предоставил мне перевод этого слова: Ваше Величество.
— Ваш народ? — Ифа морщит лоб. — Кахол ведь твой отец?
— Ага.
Сибилла врезается в меня плечом.
Лоб Ифы разглаживается.
— Ты тоже ворон, Фэллон. Лоркан Рибав и твой король.
— Лоркан Рибав никогда не станет моим королём.
Моё признание вызывает злое шипение вокруг.
«Хм-м… Ничто не доставляет мне такого же удовольствия, как брошенный мне вызов, Behach Éan».
Я резко перевожу взгляд на вход в таверну, где ожидаю увидеть Лоркана. И когда я его там не нахожу, я осматриваю каждый тёмный угол в поисках золотых точек.
«Я не бросала тебе вызов».
«Но я чувствую, что именно это ты и сделала».
И хотя ответ возникает у меня в голове, мои губы всё равно произносят:
— Это не вызов.
— Что не вызов? — спрашивает Сиб.
— Ничего, — бормочу я.
— Думаю, Фэллон пошла в свою мать, — Риккио потирает щетину на своей челюсти. — Я слышал, что шаббианская принцесса была довольно красивой.
Кровь отливает от моего лица.
— Ты знаешь?
Я осматриваю присутствующих за столом в поисках нахмуренных лбов, но не обнаруживаю их.
— Вы все знаете?
— Лазарус нам рассказал, — тихо говорит Сибилла.
Она как будто чувствует, что если будет говорить громче, то я сорвусь.
Я оглядываю тусклую таверну в поисках гиганта-фейри с седыми волосами, но не нахожу лекаря среди посетителей.
— Он предположил, что мы уже знаем, так как об этом знал Антони, — добавляет Джиа.
Я перевожу взгляд на капитана лодки. И хотя его радужки такие же голубые, как у Данте, они почему-то кажутся сегодня темнее и похожи на океан, растянувшийся между Люсом и Шаббе, а не на полуденное небо.
— Как давно?
Он делает глубокий вдох, его челюсть становится такой же напряжённой, как и моя спина.
— С той ночи в лесу, когда ты встречалась с Бронвен.
В ту ночь он шёл за мной до того места, где меня ждала Бронвен вместе с Ропотом. Как же я скучаю по коню, на котором уехал Данте! Это ещё одна причина, по которой я ненавижу новоиспечённого короля фейри.
