Лев учтиво кивнул старушке:

– Пани Козак.

Та, не отрываясь от чтения, поздоровалась:

– Барон.

Барон мягкой походкой прошёл к дивану и плюхнулся в кресло, отодвинул крышку на подлокотнике, нажал кнопку, и кресло завибрировало.

– Как же я устал, – выдохнул он, прикрывая веки.

На экране одни мужчины в фетровых шляпах и на летящей между домов машине гнались за другими мужчинами в фетровых шляпах и на летящей машине, стреляли друг в друга из ручных пулемётов.

Опять звонок и лампочка, Клим нажал кнопку.

Стук каблучков по коридору и в зале возникла китаянка, особа столь красивая, что казалось, от неё самой исходит нежный волнующий свет.

– Климушка! Господа, доброго вечерочка, – прожурчала она, мило картавя. Потрепала за щёки подплывшего Самсона. – Ты мой рыженький пухляш, пусечка моя.

Старушка не ответила. Барон вскочил, поклонился:

– Панна Юи, рад видеть.

Юи прошла и присела на краешек пуфика у дивана. Клим рассмотрел её. Безупречная осанка, тонкие черты лица, кожа цвета слоновой кости, жгучая брюнетка, изящные руки. Одета в красное платье по колено, европейское, но с восточными мотивами. Клим уловил еле заметный аромат дорогих французских духов. Китайская принцесса, да и только. Почему-то мучительно захотелось спелых груш.

Китаянка защебетала милым детским голоском. Она жаловалась на какую-то войну, связанный с этим дефицит, грубость лавочника, вечные пробки на воздушных трассах, рост цен на целлулоид, ещё что-то… Самсон кружился вокруг неё, ласкаясь и мурлыча от удовольствия.

Снова звонок, и снова Клим нажал кнопку. Послышались шлёпающие шаги. В комнату вбежал высокий худой парень в хулиганском картузе, красном спортивном костюме с белыми полосами, на ногах мягкие туфли для тенниса. На запястье сверкнули золотые часы. В зубах папироса. Самсон лениво зевнул.

– Босс! Честная публика! – откозырял малый и поставил на барный стол бумажный пакет, набитый продуктами. – Пармской ветчины принёс, как заказывали, и ещё по мелочи.

– Сяо Глебка, привет! – помахала изящной ручкой китаянка.

– Сынок, сними головной убор в помещении, – проскрипела Олимпиада Родионовна с лестницы.

– Прости засранца, бабуль! Мамка не научила.... – Он сдёрнул кепи, по голове рассыпались рыжие кудри. Спортсмен взял из холодильника банку кофейного напитка, откупорил ключом, прошёл к роялю и плюхнулся на табуретку.

Клим закурил следующую сигарету. На экране героиня, что была в начале фильма, отвесила звонкую пощёчину мужчине. «Никогда! Слышишь? Никогда больше не смей появляться в.. В этом доме!» – прокричала она, вытолкала его за порог и хлопнула дверью.

– Совсем Ангорская подурнела, играет из рук вон плохо, – заметил барон.

Юи защебетала про то, как слава кружит голову, что два Орфея явно пошли ей не на пользу, что она сдала, и это заметно даже невооружённым глазом, а в наше время женщина не имеет права так себя запускать…

Стоявший на столике возле дивана телефон зазвонил. Клим поднял трубку. Жующий молодой мужской голос осведомился:

– Хозяин, тут Мендельсон припёрся, – и шёпотом добавил, – С лифтом как обычно?

Клим задумался, но не нашелся, что ответить. В трубке послышались гудки.

Актриса на экране била посуду, рыдала, рвала в клочья фотографии, и снова рыдала.

– И это фильм категории «А», – с отвращением произнёс барон.

– Кинишко крутится, червонцы мутятся, – осклабился Глебка.

В дверь позвонили. Клим нажал кнопку. В коридоре послышались тяжёлые шаркающие шаги. Занимая всю ширину дверного проёма, показалась неохватных размеров фигура в мятом костюме. Самсон бросился Климу подмышку. Фигура рывком ослабила галстук, плюхнулась на стул возле входа, и рьяно обмахиваясь шляпой, взмолилась:

– Воды! Помираю…

– Собаке собачья смерть! – выкрикнул Глеб из-за рояля.

– Нинлао Мендельсон! Как ваша подагра? – не шелохнувшись, расплылась в улыбке китаянка.

– Пан майор! – не вставая с кресла, поздоровался барон.

Старушка молча перелистнула страницу.

Тучный Мендельсон открытым ртом со свистом втягивал воздух, лицо его стало пунцовым, градом катил пот со лба, казалось, он и вправду сейчас «помрёт».

Щёлкнул замок входной двери. Едва слышные шаги прошелестели по коридору. Вошла горничная в белом переднике с кружевной гарнировкой и чепце, спрятала невзрачную сумочку куда-то вниз под барную стойку, налила стакан воды из кувшина и поднесла его задыхающемуся толстяку. Тот жадно выхлебал весь стакан и попросил ещё.

В фильме Ангорская снова обливалась слезами, в этот раз пытаясь соединить разорванные клочки фотографии.

– Право слово, настоящий плач Ярославны, – съязвил барон.

– Смотрите «Одинокую звезду»? – сказал с одышкой Мендельсон. – Это кстати…

– Сейчас начнёт оформлять, – протянул Глеб.

– Нинлао Мендельсон, вы всегда приносите дурные вести. Нельзя ли в другой раз? – укоризненно отчитала Юи.

Горничная бесшумно поднесла толстяку второй стакан.

– Не могу, душечка. Не смею! В другой раз меня может и не быть, ни тут, ни где бы то ещё. Всё из-за проклятущей дуры, – Мендельсон ткнул мясистым пальцем в экран. – Чего ей не сиделось…

Самсон забрался Климу на живот, распластался во всю ширину своей рыжей тушки, зажмурился и стал коготками перебирать по бархатному халату.

– Итак, дамы и господа, на сцене появляется потерпевшая Ангорская, – торжественно провозгласил Глеб, вскочил из-за рояля и переместился на барный табурет.

– Потерпевший здесь я, – ударил себя в грудь Мендельсон. – Всё ж было у бабы. Упакована во! – он взмахнул пухлой ладонью над макушкой. – А теперь моя песенка спета. И всё из-за неё! Как пить дать останусь без пенсиона. Да ещё с позором могут выгнать. Или того хуже, за саботаж… суши сухари, – Мендельсон охнул и в ужасе выпучил глаза.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.