— Тираны появляться будут, это неизбежно, — вздохнул Эйрих с сожалением. — Но этого точно не случится при мне, а дальше уже не расти трава — я сделал всё, что мог.
Он уповал на систему сдержек и противовесов, а также на очень жизненные уроки старых римлян и эллинов, у которых случалось много всего. Но это не давало никаких гарантий, как и любая система, в которой взаимодействуют люди.
— А ты слышал, что в Британии лютуют пикты и бриганты? — спросил вдруг Аэций. — Как ты собираешься жить спокойно, зная, что варварские налётчики продолжают лютовать?
— Уже не лютуют, — усмехнулся Эйрих. — Легионы отогнали их обратно за Антонинов вал. Что-то твои куриоси не так всеведущи, как может показаться…
— Британия интересует меня меньше всего, — пожал плечами Аэций. — Чего там интересного?
— Олово, — усмехнулся Эйрих. — Очень много олова.
— Ну, если только это, — Аэций вновь приложился к кубку. — Вино и вправду отличное.
— Ещё я собираюсь учредить там бумажные мастерские, ведь древесины там тоже в избытке, — произнёс Эйрих.
Новое явление, изначальные названия которого не очень привычны ни готскому, ни римскому уху, потребовало нового наименования. Они решили назвать его «бумагой», (3) потому что одна из технологий изготовления допускала применение ветхих хлопковых тканей.
Под Римом поставлено уже два десятка бумажных фабрик, чтобы удовлетворять хотя бы часть запросов города. Пергамент бумага вытеснит ещё очень нескоро, но уже сказалась на его цене. Производители пергамента очень недовольны, но поделать с прогрессом ничего не могли. Бумага гораздо дешевле пергамента, примерно настолько же дешевле папируса, завозимого из Египта, поэтому её будущее уже определено. Изготовление бумаги — это один из тех редких видов деятельности, который точно принесёт баснословные прибыли тому, кто его затеял…
— Я думал, ты хочешь покоя, — усмехнулся Аэций.
— Бумажные фабрики будет ставить Виссарион, — ответил на это Эйрих. — От меня только деньги и влияние. Сам я этим заниматься не буду. Но хочу остаться в истории ещё и как отец бумажного производства в Британии…
— А что твой друг, Татий? — поинтересовался Аэций. — Я только и слышу в городе молву о грядущем походе в Индию…
— Дело он со своим соратником затеял хорошее, — ответил Эйрих. — Если они смогут покорить южный остров, то республика получит контроль над морской торговлей с Сересом, а это налоги на дорогостоящие товары и удешевление их.
Он отправляет с Татием ещё и Хрисанфа, который скоро получит официальное освобождение. Пусть Хрисанф побудет делопроизводителем при готском экспедиционном корпусе, а через пару-тройку зим, когда там будет налажена соответствующая бюрократия, возвращается в Рим, где его ждёт щедрая награда.
— А что ты там решил с Египтом, кстати? — поинтересовался африканский проконсул. — Слышал я, что у тебя какие-то взаимоотношения с тамошними магнатами…
— Уже разобрались без меня, — ответил на это Эйрих. — Сенат осуществляет закуп зерна для Рима и Равенны. И, с недавних пор, по очень выгодной скидке…
— Скидка как-то связана с тем, что у вас появился мой флот и прекратилась война? — поинтересовался Флавий Аэций.
— Ты всё прекрасно понимаешь, — одобрительно улыбнулся Эйрих.
Торговля в их скорбные времена очень тесно связана с войной и угрозами военной силой. Египетские магнаты-латифундисты оказались в очень щекотливом положении, ведь достигнутые договорённости готов с восточным императором — это, конечно, обнадёживает, но возможные личные обиды готов к египетским магнатам-латифундистам — это, немножко, напрягает.
Скидку выбивал второй консул Балдвин Сладкоречивый, до этого уже который месяц гостивший при дворе шахиншаха Йездигерда I в Ктесифоне. Балдвин настолько понравился Йездигерду I, что тот аж никак не хотел его отпускать. Второй консул жаловался в письмах к Торисмуду, что уже устал обжираться и напиваться, а также смотреть на танцы пышнотелых рабынь-танцовщиц. Поездку в Египет он воспринял с воодушевлением, о чём написал в Сенат.
Переговоры с египетскими магнатами он вёл, как было велено, с позиции силы, поэтому выжал из них всё, что было возможно. Впрочем, зерновые поставки из Египта скоро перестанут иметь критическое значение.
Счетоводы, по итогам сбора данных за минувший год, пришли к выводу, что новая система землеустройства даёт свои плоды, площади под распашку увеличились вчетверо, поэтому насущные потребности в зерне на треть покрываются из местных источников. По итогам этого года, которые будут сведены в единый отчёт в начале следующего года, ожидается прирост доли зерна из местных источников почти вдвое и это не оптимистичный прогноз.
Оказалось, что рабы и колоны не так эффективны как люди, кровно заинтересованные в прибылях с продажи зерна казне. Главное, что Сенат оказался благоразумен и издал эдикт, запрещающий какое-либо регулирование закупочных цен. В прошлой жизни Эйрих бы наложил вето на такое действо, но сейчас понимал, что право регулирования цен — это жестокий соблазн. Сенаторы не решились вверять кому-либо такой могущественный инструмент, поэтому понадеялись на Всевышнего и Вездесущего, который сам отрегулирует все цены на рынках так, как ему будет угодно. (4)
«Он всегда так делает», — подумал Эйрих.
— Значит, продолжаете питаться за счёт Египта? — спросил проконсул Африки.
— Скоро это недоразумение устранится само собой, — заверил его Эйрих.
— У меня зерна хватает на всю провинцию и ещё вам передаю существенную часть, — похвастался Флавий Аэций.
— Если бы у меня под управлением была Африка, я бы тоже мог похвастаться отличными урожаями, — ответил на это Эйрих. — Управляй ты Египтом, тоже бы хвастался урожаями?
— Да нет, я всё понимаю, просто так сказал, — вздохнул Аэций. — Признаться, не ожидал, что у вас вообще получится выжать из земли больше, чем выжимали латифундисты. Как же так?
— Инструмент общинный, сельские трибы сами распределяют между собой выдаваемые казной инструменты — это раз, — загнул указательный палец правой руки Эйрих. — Новый хомут, позволяющий использовать при вспашке коней — это два. Кровная заинтересованность мелких землевладельцев — это три. Латифундисты, насколько я могу судить, вынуждали рабов использовать деревянные инструменты, пахали они преимущественно без волов, а колону никто и ничем не обязан, поэтому пусть обрабатывает тем, что имеет. Я поставил задачу решить зерновую проблему, а не наживаться на зерне, для чего и избрал единственный разумный способ землеустройства.
— То есть, ты хочешь сказать, что отбирал землю у нобилей не по причине ненависти к ним? — спросил Аэций удивлённо.
Земли Африки, Галлии, Иберии, Италии и Британии всем скопом работают, чтобы прокормить себя и крупные города Италии, где всё ещё живёт очень много людей — следствие хорошо выполненной работы землемеров и землеуправлений. Оставь Эйрих эти земли латифундистам, они бы почти ничего не давали в общую зерновую копилку и они бы навсегда остались зависимы от Египта.
— Я ни к кому не питаю ненависти, не встречал ещё достойных моей ненависти людей, — ответил на это Эйрих. — Увидь я какой-то способ, при котором латифундии давали бы мне достаточно зерна для стабильного прокормления городов, думаешь, я бы начал прилагать усилия для замены латифундистов на мелких землевладельцев? Нет, не стал бы. Но латифундии слишком неэффективны, поэтому были обречены на смерть.
Есть места, где латифундии работают просто отлично, но это обычно те места, где никогда нет проблем с рабами и земля достаточно плодородна. В Египет, например, рабов завозят многими тысячами, на замену навечно выбывшим, но там каждая смерть в поле окупается десятикратно, а то и более…
— Латифундии сгубили Италию, да и не её одну, — процитировал Эйрих Плиния-старшего.
— Ладно, я признаю, что есть в ваших методах нечто действенное, — согласился Аэций. — Даже соглашусь, что возврат к корням очень благотворно сказался на мнении простолюдинов о вас, готах, но… кто будет править-то в итоге?
