Несмотря на крайне болезненное состояние, мне нужно не более нескольких секунд, чтобы принять решение. Противник сам предоставляет шанс, на который нельзя было и надеяться.
— Ну хорошо, что вы предлагаете?
— Встречаемся через час в кафе в пассаже.
— Через два часа. Я только что встал и мне надо привести себя в порядок.
На самом деле мне надо привести в порядок прежде всего свои мысли и, кроме того, кое-что сделать в городе. Но Эрнесто жестко повторяет:
— Через час.
Выслушав гудки отбоя, я торопливо возвращаюсь в номер. Наскоро допиваю чашку уже безнадежно остывшего кофе и, поминутно охая от головной боли, плетусь к Биллу. Смотреть на его сизое опухшее лицо еще противней, чем вспоминать нашу вчерашнюю попойку. Вытянувшись на кровати, Билл смотрит в потолок налитыми кровью глазами и хрипло дышит. В ответ на мое приветствие он с протяжным стоном отворачивается к стене и затихает, по-моему, даже перестает дышать.
Осторожно подсев к кровати своего приятеля, пытаюсь его расшевелить.
— Билл, мне звонили те люди, которые за мной охотятся. Вызывают на встречу. Слышишь? Старик, мне и самому плохо. Но я не могу выходить на улицу, они наверняка следят за гостиницей. А без техники мне идти на эту встречу никак нельзя. Билл, поднимайся сейчас же, не то я заору на всю комнату, и у тебя лопнет голова.
Понукаемый мною, Билл, кряхтя и то и дело останавливаясь, собирается и уходит. Тем временем я достаю мобильный телефон и набираю номер. Длинные гудки мне ответом. Черт возьми, у меня есть только номер телефона Воропаева, который сейчас неизвестно где — толи в больнице, то ли уже в Москве. Звонить в резидентуру? Пока они разберутся, что к чему, примут решение, время уйдет. Ладно, все равно наружное наблюдение должно меня вести. А если и нет, сам справлюсь. Сегодня убивать не будут, предчувствие у меня такое. С другой стороны, с похмелья вообще предчувствий не бывает.
Снова достаю мобильный телефон и на всякий случай еще раз набираю номер Воропаева. После нескольких гудков неожиданно раздается его слабый и недовольный голос:
— Алло.
— Олег? Как у тебя дела?
— Что ты хотел?
Свинская манера отвечать вопросом на вопрос. Вместе стем, это хороший знак. Стеречься нужно будет, когда коллеги заговорят медоточивыми голосами, когда они, получив окончательные и неоспоримые доказательства, станут подкрадываться для последнего броска. Пока рычат и ругаются, они не опасны. Будь я менее деликатен, вспомнил бы английскую пословицу о том, что лающая собака не кусается.
— Что я хотел? Я хотел бы видеть ваши открытые лица и слышать дружеские голоса. Ты не представляешь, как трудно на чужбине…
Кашлянув, Воропаев, невежливо перебивает:
— Ты что, просишь о встрече?
— Именно так. Передай своему начальнику, что именно его я буду особенно рад видеть.
— Хорошо.
Торопясь, чтобы он не повесил трубку, добавляю то, ради чего, собственно, и звонил:
— Но встретимся во второй половине дня. Сейчас меня вызывают на встречу те, кто хотят меня подставить, понимаешь?
— Да.
— Я запишу разговор, вам станет понятно, что к чему. Надеюсь, после этого вы от меня отвяжетесь.
Не удержавшись, добавляю:
— Если сможете, обеспечьте прикрытие. Черт его знает, что они удумают. Ладно?
После короткой паузы перед тем как, выключить телефон, Воропаев сухо говорит:
— Понял тебя. Все передам.
Выслушав гудки отбоя и выключив телефон, принимаюсь ждать Билла. Итак, я начал проверять своих коллег. Если «чужой» в группе — Воропаев, он непременно предупредит Эрнесто о том, что разговор будет записан. И тогда тот либо не придет на встречу, которая утратит для него смысл, либо отберет записывающее устройство. Может, еще сразу после разговора забрать пленку? В общем, он непременно должен так или иначе выдать себя. Себя и Воропаева.
Через сорок минут едва плетущийся Билл приносит купленный в ближайшем магазине бытовой электроники диктофон «Сони» размером с полтора спичечных коробка, батарейки и микрофон на тонком шнуре. Бросив все это добро на стол, он тут же падает на кровать.
Некоторое время он переводит дыхание. Затем, постанывая, морщась и чертыхаясь, Билл советом принимает участие в моих сборах.
— Ох, как же мне нехорошо. Во рту, как бы это сказать… Подожди, надень рубашку с коротким рукавом, по возможности из тонкой, но плотной ткани. Сейчас бы холодной минеральной воды. Как я забыл зайти за водой в магазин?
— Надо бы пиджак надеть.
— Никаких пиджаков. Это создаст впечатление открытости, отсутствия подвоха. Хотя холодная газированная вода поутру так в голову ударит… Микрофон приклеим пластырем на грудь или живот. Черт бы побрал твой бурбон. Во время записи постарайся не двигаться, иначе ткань будет шуршать о микрофон. Нет, меня сейчас стошнит, я лучше лягу.
Пристраивая микрофон, пытаюсь вяло огрызаться:
— Кого ты учишь? Тебя просили только технику купить. Я сам могу тебе порассказать о системах подслушивания и записи такое…
Но следующий совет Билла оказывается дельным. Пока я молча занимаюсь техникой, он бормочет в пространство:
— Возьми непрозрачный пластиковый пакет и положи в него книгу или какую-нибудь еще ерунду, это отвлечет внимание. Твой собеседник, если у него в голове хотя бы что-нибудь есть, первым делом обязательно проверит пакет на предмет записывающих устройств. На том, скорее всего, и успокоится, не станет ощупывать тебя на людях, побоится злить перед важным разговором. У тебя пива пет? Сходи к Лиз, спроси, может, у нее есть.
— Отстань.
— Ну, пожалуйста, спроси ее. А вообще говоря, тебе следовало бы послушаться моего совета» забыть об этой истории. Ты же вместо этого… Впрочем, делай как знаешь, у меня нет сил с тобой спорить. Может быть, тебя убьют, я лишусь собутыльника и брошу пить. А теперь проваливай, Христа ради, не то я помру без покаяния.
Что касается подозрительности моих противников, то Билл оказывается прав. Я прихожу в кафе раньше Эрнесто, который появляется минут через десять. Где он был это время? Проверял, есть ли наблюдение? Интересно, обнаружил или нет? Наблюдение наверняка есть, должно быть.
Н а этот раз я не ломаю комедию, но приветствую Эрнесто как своего старого доброго приятеля, тем более что теперь мы и действительно знакомы. Рук друг другу мы, правда, не подаем, зато обмениваемся дружескими кивками. Прежде чем сесть, Эрнесто ставит на стул небольшой кожаный портфель, нагибается и берет пакет, стоящий у ножки столика. Небрежно пролистав книгу, он сует ее обратно, внимательно оглядывает меня. На мгновение кажется, что он станет охлопывать меня в поисках микрофона. Но вместо этого, не садясь за стол, он неожиданно предлагает:
— Поедем в другое место? Здесь слишком людно.
— Но мы договорились…
Эрнесто спокойно парирует:
— Мы договорились здесь только встретиться, но не беседовать. Вставайте.
Что с ним, драться? Послушно встаю, и мы идем к новому темно-серому «БМВ», который ждет нас неподалеку от пассажа. Беспомощно оглянувшись, пытаюсь найти взглядом машину наблюдения. По улице едут, стоят на светофоре и разворачиваются автобус, два небольших грузовика, такси, три разноцветных малолитражки — это все транспортные средства, попавшие в поле зрения. Если наблюдение и есть, то заметить его невозможно.
Усадив меня на переднее сиденье, Эрнесто аккуратно смотрит назад, неторопливо отъезжает от тротуара, затем резко дает газ, пролетает метров пятьдесят и сворачивает в переулок. Один повороте визгом покрышек по мостовой, другой. Судя по всему, мы движемся в сторону вокзала. С моего места в боковое зеркало не видно, что происходит сзади, и непонятно, идет ли за нами машина наружки. Крутить же головой не с руки, слишком смешно и глупо это будет выглядеть. И, главное, бесполезно.
Квартал дешевых одноэтажных домов. Первые этажи забраны запыленными жалюзи, граффити на стенах, на асфальтовых потрескавшихся тротуарах редкие прохожие. Эрнесто ведет машину совершенно спокойно и уверению, я даже не заметил, чтобы он особенно часто смотрел в зеркало заднего вида.
