— Налей немного безо льда. А вообще учтите — наша с вами операция может начаться через неделю, максимум дней через десять. До этого времени не пейте. У вас должен быть свежий вид и абсолютно надежные нервы.

Краем глаза вижу, как порозовела Татьяна. Не страшно, хуже будет, если они сгорят из-за выпивки.

— Итак, друзья мои, какие вопросы у вас накопились за это время? Что вы хотели бы уточнить?

Татьяна молча смотрит на Глеба, и тот откашливается, прежде чем заговорить. Видимо, за прошедшие два дня им удалось-таки решить, кто является главным в их дуэте. Как можно судить, победила физическая сила. Что касается интеллекта, то степень его наличия сейчас выяснится. Начало монолога Глеба оказывается вполне разумным.

— Прежде всего, мы хотим знать, кто будет покупателем коллекции. От этого зависит, согласимся мы на это дело или нет.

И он замолкает, вопросительно глядя на меня. Н-да, вопрос по существу. От того, как эти двое воспримут мой ответ, зависит почти все. Однако в главном он врет. На самом-то деле в душе они уже давно приняли решение’ Несмотря на затеянную мной операцию я в целом не склонен к криминалу. Но могу представить, как легко ломается человек, которому обещают вполне реальные пятьдесят тысяч долларов. Поэтому я ни за что не поверю, что из боязни риска эти двое откажутся от такой суммы.

— Согласен, теперь самое время обсудить эту тему. Но вот кто именно окажется покупателем, я вам не скажу до начала операции. Если вы, зная покупателя, решите уйти в сторону я просто не буду знать, как с вами поступить. Вы будете обладать слишком значительной информацией о моих делах. Вы следите за логикой изложения?

Оба собеседника медленно кивают. В переводе на обыденный язык я предупредил, что они будут знать слишком много. Что бывает с людьми, знающими слишком много о деле на несколько миллионов, они прекрасно представляют. Достаточно почитать газеты.

Вместе с тем, держать эту пару в полном неведении тоже нельзя. Поэтому я продолжаю:

— Могу только сказать, что покупателями будут люди, занимающиеся нелегальным бизнесом. Они действительно представляют значительную опасность. Но ведь вы и так постоянно рискуете. Вы все равно кончите пулей, потому что у вас такой бизнес.

Татьяна оскорбленно выпрямляется в кресле.

— Почему это?

— Потому что вы — мелкие нелегальные торговцы. При этом в той или иной мере имеете дело с крупным криминалом. Денег у вас, чтобы защититься, нет, а знаете вы довольно много и многих. Рано или поздно вас пристукнут. Просто так, чтобы не отсвечивали.

Так вот, я продолжу. В свете этих обстоятельств есть лишь один выход — сорвать с моей помощью приличный куш и уехать отсюда. О том, чтобы в ходе операции с вами ничего не случилось, я уж позабочусь. Это в моих интересах. Еще вопросы?

Мои собеседники погружаются в тягостное раздумье. Интересно, насколько оно было отрепетировано. Уверен, что они не особенно сомневались в том, кто будет покупателем, и теперь только играют.

Наконец Глеб вопросительно смотрит на Татьяну, и она кивает. Тогда он медленно говорит:

— Хорошо, ответ принимается. Еще один вопрос — вы выступаете в данном случае как представитель своей организации или как частное лицо?

Вопрос резонный, хотя на самом-то деле я до сих пор не сформулировал ответ на него. Но разъяснения давать приходится прямо сейчас — помимо прочего ребята хотят знать, какую позицию в случе нашего с ними ареста или других неприятностей займет та организация, которую я представляю.

— Естественно, я представляю не самого себя. Суть всей операции и ее конечная цель вас не касается.

Двое опять задумчиво кивают. Но в запасе у них есть еще вопросы, потому что Глеб вновь открывает рот:

— Когда мы получим свои деньги?

— По реализации коллекции.

— Это нас не устраивает. Как мы сможем вас отследить, когда все закончится?

Оба моих собеседника категорически мотают головами. Но как раз тут-то торговаться не приходится. Вперед платить им никто не будет.

— Никто никого отслеживать не будет. В данном случае мы выступаем в роли партнеров, и поэтому мы оговорим точные сроки оплаты. Даже и после завершения всего дела мне будет крайне невыгодно вызывать ваше недовольство. Чем позже покупатели узнают правду о своей покупке, тем лучше. Пятьдесят тысяч при такой операции для меня не расчет, а проблем создать вы сможете много, так что нечего и волноваться. И прошу вас, не торгуйтесь, в этом вопросе я вам не уступлю.

Глеб не унимается:

— Кто еще будет участвовать в деле? Мы хотим знать, потому что от этого зависит наша безопасность.

— Ну что ж, и это разумный вопрос. На той или иной стадии в подготовке операции участвуют еще два человека. Имен я вам называть не буду. В этом нет необходимости, так как вас эти люди знать все равно не будут. Видеть тоже.

То, что я говорю сейчас, не совсем правда. Я еще не представляю, встретится ли по ходу дела с этими двумя персонажами Бортновский. Это было бы совсем неплохо для контроля за ними. Но даже если это и произойдет, им совсем необязательно знать, что Бортновский на нашей стороне. Однако пора прекращать этот допрос.

— Ну ладно, хватит вопросов. Давайте-ка…

Но Татьяна меня перебивает:

— У нас тоже есть некоторые соображения. Во-первых, нам не нравится твой тон. Ты не учитель, а мы не ученики. Если мы партнеры, то и веди себя соответственно.

Опять бунт на корабле! Мало того, что она без спроса перешла на «ты», так еще… Чувствую, придется постоянно воевать с этой дамой.

— Танечка, не могу с тобой согласиться. Дело обстоит именно таким образом: вы исполнители, а я руковожу операцией. Если хочешь, то вы еще и ученики, потому многому в этом деле я вынужден вас учить. А что касается менторского тона, то пока вы успели продемонстрировать лишь способность задавать массу вопросов. В деле я вас еще не видел. Чтобы было понятнее распределение ролей между нами, позволю себе спросить: вы обдумали свои легенды и слабые места в них?

В ответ я получаю два кивка, впрочем, весьма неуверенных.

— Что вы киваете? У вас есть что сказать мне по этому поводу? Нет? Хорошо, тогда я вас спрошу. Итак, прекрасная дама, если покупатели полюбопытствуют, где вы работаете, что будем отвечать? А если они пожелают навестить вас дома? А где ваш офис, мой дорогой торговец антиквариатом? Да, кстати, Таня, что вы можете рассказать мне о вашей семье? Кто менно собирал коллекцию? Можете предложить какие-нибудь убедительные детали биографии, своего папы?

Ничего, кроме глуповато-преданных взглядов, мне дождаться в ответ не удается.

— Молчим? Учтите — я-то с покупателями по ряду причин встречаться не собираюсь. А вот вы с ними будете общаться по полной программе. И если у клиентов возникнут подозрения на ваш счет, то они решат похоронить их. Вместе с вами.

Короче говоря, нам предстоит еще масса работы, а времени в обрез. Так что вместо препирательств, будьте любезны выполнять мои указания. Вы меня слышите?

После того как мне удается добиться покорности, работа над легендой возобновляется.

— Соловьев не появлялся. Мы проверяли все московские рейсы, каждый день справляемся в гостиницах. Но ты сам понимаешь, это ничего не значит. Он мог прилететь в Париж через третью страну, приехать поездом, на машине. Вместо него мог приехать еще кто-то. На все у нас не хватит людей.

— Я все понял, продолжайте наблюдать за возможными местами его появления. Идите.

Дождавшись ухода своих людей, Хелле задумался. Сейчас возможность появления Соловьева его волновала меньше всего. Вскользь проброшенная Бортновским информация о продаваемой коллекции произвела на Хелле гораздо большее впечатление, чем можно было увидеть со стороны. Мысль о том, как избавиться от опеки со стороны Ковальски, преследовала его с самого начала их сотрудничества. Как всякий офицер, Хелле умел подчиняться. Но работа с Ковальски все больше тяготила его. Нынешняя операция стала последней каплей. Хелле был почти уверен, что Ковальски не станет предпринимать шагов по его ликвидации. Пр ежде всего, для этого не было особой необходимости. Кроме того, тогда в ресторане он дал понять своему нанимателю, что в случае создания угрозы своей жизни он способен нанести удар первым.