Это последнее замечание полностью совпало с моими впечатлениями. В институте учится масса народу, приходят самые разные люди. Каждый из них вполне может при случае наболтать мужу всякое разное. Однако Джой, кажется, эта проблема нисколько не заботит.

Сегодня она в хорошем настроении. Подняв бокал с вином, она спрашивает:

— О чем ты задумался? У тебя какие-нибудь проблемы?

Я автоматически отвечаю:

— Не то чтобы проблемы, скорее задача. Мне нужно найти фонды и организации, которые сотрудничают с Россией. Когда я думаю о том, какое количество адресов мне придется прочесать…

Джой минуту думает, нахмурив лоб, потом нерешительно предлагает:

— Знаешь, я могу поговорить с одним человеком из «Пакс Кристи». Он читает лекции в нашем институте.

— Знаю, видел. Такой типичный деятель католической церкви лет пятидесяти, с крючковатым носом и тихим медоточивым голосом. До смешного походит на портрет иезуита, каким он рисуется в литературе.

— Точно. Ты с ним общался?

— Нет.

Джой наставительно поднимает изящный палеи.

— Вот и зря. У него широкие связи и голова набита информацией. Если хочешь, я вас познакомлю.

— Джой, ты золото.

Следует исполненный достоинства ответ:

— Я знаю, но можешь повторить это еще раз.

— Ты золото. Слушай, сколько ты уже учишься в этом институте?

— Дай подумать. Да около года. А что?

После секундного колебания я объясняю:

— Институт производит странное впечатление. Девять десятых слушателей здесь из Азии, — не иначе руководство института всеми силами стремится расширить связи именно в этом регионе. Кроме того, я заметил, что обычно технический персонал в учебных заведениях — это довольно пестрое собрание молодых или предпенсионного возраста женщин, по большей части с не сложившейся личной жизнью, разбавленное юношами на побегушках, которые заняты поиском другой, лучше оплачиваемой работы. А у нас в институте это по преимуществу очень хорошо вымуштрованные женщины среднего возраста.

Поощренный вниманием Джой, я продолжаю:

— Интересно и то, что между техперсоналом и преподавателями есть барьер, который ните, ни другие не переходят. Преподаватели читают лекции, но в неформальном общении со студентами почти не участвуют. Это тоже необычно, ведь как правило, в заведениях подобного рода администрация старается создать атмосферу единения, это помогает достижению главной цели — сохранить контакт со слушателями после их отъезда. Есть и еще одно — сегодня Азат приставал ко мне с одной петицией. По сути она призывает к упрощению въездной процедуры для слушателей учебных заведений, то есть и для нашего института. И потом…

Джой нетерпеливо перебивает меня:

— Ты к чему все это говоришь?

— А вот к чему. Если бы меня спросили, на что более всего походит наш институт, я бы назвал его идеальным прикрытием для международной преступной организации.

Джой морщит нос:

— Фу, какая ерунда, мне совсем неинтересно. И вообще мне надоело здесь сидеть.

Но вечер и так уже подходит к концу. Ресторан пустеет, официанты сворачивают скатерти. Я отвожу Джой на такси в коттедж, где она иногда ночует у своей подруги китаянки Шам Шан.

Окна на фасаде коттеджа погашены. На мой вопросительный взгляд Джой объясняет:

— Все уехали в ресторан, на день рождения Шам Шан, будут не раньше часов двух ночи.

И, помолчав, добавляет:

— Отпусти такси.

— Интересный у нас разговор. Вот только бутылка уже пуста.

— Воды для превращения ее в вино у нас нет, да и ты, правду сказать, не Христос, так что обратимся к официанту.

— Не богохульствуй.

— Не буду.

Уже в начале встречи с представителем «Пакс Кристи» (а проходит она в небольшом ресторанчике рядом с институтом) обнаружилась наша общая расположенность к красному вину, и уже через полчаса беседа стала вполне неформальной.

Как мне неоднократно говорили, я могу расположить к себе любого. Главное при этом не стать хроническим алкоголиком, ибо вино есть кратчайший путь к сердцу собеседника. Кстати, надо его ненавязчиво похвалить.

— Ты ловко работаешь. Четкая схема: лекция о религиозных конфликтах в развивающемся мире — беседа со слушателями — обмен визитками — выяснение адресов в учебной части — рассылка брошюр и дальнейшее развитие контактов. Просто здорово. Профессионально.

— Спасибо.

— Не за что. Я — православный, ты — католик, мы представляем разные течения в христианстве. Но я со многим с тобой согласен. Ты хорошо говорил о религиозных сектах, интеграции мировых религий и взаимоотношениях христианства и ислама.

— Ты молодец, у тебя широкие взгляды.

Воспоминание ни к месту всплывает в памяти. Эмоции берут верх, и я неожиданно заявляю:

— Взгляды-то широкие, а вот зачем вы нашего Владыку Никодима отравили?

— Какого Никодима?

— Ротова, митрополита Ленинградского и Новгородского.

Здесь необходимо пояснение. Известная сиена с отравлением папы Иоанна Павла Первого, описанная в «Крестном отце-3», как утверждали наши газетчики, основана на реальных фактах. По восшествии на папский престол, Иоанн Павел сразу велел провести расследование деятельности банка Ватикана, что грозило крупными неприятностями весьма широкому кругу лиц.

Именно потому Иоанн Павел Первый пробыл на престоле рекордно короткий срок. Вскоре он был отравлен. Эта сцена и была изображена в «Крестном отце-3». Не говорится в фильме только о том, что до того была сделана первая попытка. Во время этого первого покушения чашка отравленного кофе якобы была по ошибке дана Владыке Никодиму Ротову, прибывшему в Ватикан для встречи с папой. Митрополит скончался на месте. Очень скоро после этого отравили и папу. Недолго прожил и служка папы, который заподозрил неладное и припрятал остатки тех лекарств, что принимал Иоанн Павел Первый. Повторяю, так излагали дело журналисты.

Мой собеседник из «Пакс Кристи» надувается от обиды и, забыв свои обволакивающие манеры, начинает не говорить, а выпаливать фразы:

— Ты питаешься слухами! Веришь газетчикам! Если хочешь знать, было точно установлено, что ваш митрополит был тяжелым сердечником! И никто его не травил! А ты вон как, а еще говорил, что мы с тобой…

— Все-все. Не травил так не травил. Давай о другом. У меня есть просьба. Ты не поможешь связаться с голландскими организациями, которые работают в России? Мне начальство поручило. Без помощи знающего человека это будет такая головная боль…

Католик снисходительно хмыкает.

— Вот видишь, я тебе понадобился. А ты пытался надо мной издеваться. Закажи еще вина, сейчас я тебе все расскажу.

Память у этого деятеля изумительная. В течение десяти минут он мне перечисляет все мало-мальски значительные организации, занимающиеся Россией, и дает им краткие характеристики.

Записав для вида некоторые из них, я останавливаю этот поток информации.

— Спасибо, хватит. Скажи лучше, есть такие, с которыми не стоит связываться? Мне ведь по голове дадут, если я сведу наше начальство с какими-нибудь гангстерами.

— Могут дать. Если серьезно, то, конечно, лучше о каждой организации навести предварительно справки. Иначе они могут оказаться замешаны черт знает в чем, прости меня Господи, что помянул нечистого.

Мне надоедает ходить кругами.

— В Амстердаме на Мауритскадс есть организации из тех. что могут меня интересовать? В разговоре как-то мелькнул этот адрес, но я не помню названия. Фонд там какой-то, что ли.

Мой собеседник усмехается.

— Понятно. Ты осведомлен лучше, чем хочешь показать. Там есть такой Институт проблем развития. Во главе его стоит некий Ван Айхен. Деталей я не знаю, но по своим каналам наводил справки и, э-э-э, в нашей службе… В общем, мои коллеги рекомендовали с этим Институтом проблем развития не связываться. В чем там дело, толком не знаю.

— Спасибо тебе, пастырь, ты уберег меня от неверного шага.

— Ты опять за свое?!

— Все-все, больше не буду. Сейчас закажем еще вина…