И вот день настал. Главные участники турнира (как, впрочем, и сторонние его участники – зрители) встретили его восторженно, несмотря на погоду. А погода и впрямь перестала баловать: ранним утром с западной стороны налетел сухой ветер, пригнал за собою серые облака, и последние заслонили от глаз ласковое июньское солнце, заволокли небо. Впрочем, дождя не было. Турнир проходил прямо в чистом поле у подножия замка. Это было довольно большое открытое пространство; на востоке оно граничило с дубовой рощей, куда в любой момент мог переместиться театр военных действий, с засадами, маневрами и даже с вероломством. Мы говорим здесь “военных”, поскольку игра почти ничем не отличалась от настоящей войны, и оружие было настоящим. Пространство для ристалища никак огорожено не было, кроме огромной толпы народа по его периметру с двух сторон. Людскую массу строго ограничивали лучники и солдаты, не давая ей напирать. Третьей и четвертой сторонами прямоугольной площади являлись сам замок и упомянутая дубовая роща соответственно. Бернар, все его приближенные, а также почетные гости разместились прямо на валу наружной оборонительной стены. Взорам открывался превосходный вид на будущее поле боя, и здесь каждый зритель чувствовал себя главным полководцем генерального сражения. На специально сколоченном деревянном настиле были установлены кресла и скамьи. Над постройкой, по всей ее длине раскинули большой синий шатер для защиты от солнца или дождя; теперь его ткань трепал и атаковал ветер, словно в нетерпении подгоняя всех, скорее уже начинать турнир. Гаспар подошел к креслу Валери, с поклоном обратился к ней:
– Любезная Валери… Я, признаюсь, замечаю чужое волнение; вы уже целую вечность, точнее, с тех пор как мы сюда поднялись, держите прямую осанку и не даете своей спине опереться на кресло. А руки у вас, напротив, не могут места найти. Пожалуйста, дорогая, не волнуйтесь так. Турниры стали повседневным делом. Поверьте, его участники не испытывают друг к другу ненависти.
– Вы правы. Я всегда нервничаю перед этой встречной атакой на копьях, – она еле заметно улыбнулась Гаспару. Замечание Валери его удивило.
– Вы раньше бывали на турнирах?
– На таком как этот – впервые. Отец часто устраивает состязания во дворе нашей усадьбы. Он сам принимает в них участие. Признаюсь, я там много раз наблюдала турниры и, последнее время, уже не украдкой. Все это азартные игры. К нам съезжаются гости и проигрывают вот таким образом много денег моему отцу. Он сильный рыцарь. Что же делать? Землевладельцы богатеют, но стоит признать, нынче и затраты у них немалые. Посмотрите, хотя бы, на этот турнир…
– Валери. Всю свою жизнь я был достаточно высокого мнения о женщинах, но своим умом и силою убеждения вы определенно заставляете меня изменить точку зрения. Теперь я ими восхищаюсь… – Гаспар еще раз поклонился.
– Однако, господин Грекко, не будут ли ваши слова о женщинах излишне смелыми для святого ордена Калатравы?
– Они чрезвычайно смелы, Валери, потому что я уже давно ничего не боюсь. Я даже не робею бравировать этим перед вами. Причина моей бесконечной храбрости в том, что я старый; все самое страшное в моей жизни уже давно случилось, ну или почти все, и теперь я определенно больше не боюсь. Да, старый, но может статься, только кажусь себе таким. Так или иначе, к нам сейчас направляется сама молодость и, повинуясь законам природы, я со смирением уступаю ей место. – Гаспар поклонился в третий раз, теперь уже Кристиану и с улыбкой отправился к своему креслу.
Кристиан поднялся сюда перед состязанием, чтобы навестить Валери. Он уже успел заскучать в одиночестве. Нам до сих пор не довелось описать его внешность. Сейчас самое время это сделать потому, что Кристиан вошел на бастион в рыцарском облачении, а не каждому мужчине оно было так к лицу. Если Доминик запоминался людям благодаря своей мужественности и простому человеческому обаянию, про Кристиана можно было сказать все то же самое, только этого мало. Он был красив, могуч, высокого роста, при том абсолютно пропорционального телосложения. Всегда стремительный, порывистый, словно на пружинах; его движения были точные, законченные, напоминали силу и грацию дикого животного. При этом он не был нарциссом и никогда не рисовался перед другими людьми внешностью и фигурой – Кристиан получил хорошее воспитание, – он просто был таким, каким был. Излишне здесь говорить, что они с Валери представляли собой прекрасную пару.
Камзол синего цвета, надетый поверх длинной до колен кольчуги, был украшен геральдическим символом Дионов: лев, стоя на задних лапах, атаковал извергающего пламя дракона. Руки – в кольчужных перчатках без пальцев. На голове капюшон; он служил подкладкой под шлем, оставляя открытым только лицо рыцаря. Меч с костяной рукоятью висел у него на поясе. Лицо походило скорее на восточный тип: большие черные глаза, тонкие брови того же цвета и, хотя его нос был прямой, в профиль Кристиан все-равно чем-то неуловимо напоминал птицу. Черты лица были крупными и выразительными. Кристиан брил усы и бороду, носил длинные волосы, спрятанные сейчас под капюшоном. Он был радостно возбужден, но вместе с тем преисполнен достоинства. Поддерживая на согнутой руке шлем, он стремительно подошел к креслу Валери, притом с такой легкостью, словно на нем не было оружия и кольчуги. Она поднялась ему навстречу.
– Благородный рыцарь! Пусть вам сопутствует удача во славу этого дома и во имя процветания нашего графства. А для себя прошу лишь одного: будьте осторожны, и да поможет вам бог.
– Благодаря вам, мой ангел, удача не изменит. Так пусть же скорее настанет славный миг – коронация королевы турнира. Воистину, здесь сегодня нет соперницы, способной затмить своим блеском вашу красоту, любовь моя.
– Я буду ждать этой чести, мой друг, и обещаю за вас молиться.
Кристиан взял ее руки и прижал к своему сердцу. Потом он два раза кивнул, улыбнулся и направился вниз, так же стремительно, как и возник на смотровой площадке. Бернар хотел сейчас подойти к сыну, чтобы перед состязанием дать ему пару напутственных советов и от себя пожелать удачи, но, бог свидетель, он просто не успел этого сделать. В итоге отец, молча, махнул рукой, потому что привык…
Герольды внизу прокричали несколько раз, что никто из оруженосцев, ни при каких обстоятельствах, не вступит в бой на стороне своего рыцаря, дабы этим вмешательством не ввергнуть последнего в бесчестие и позор. Также было объявлено, что оруженосцам запрещено вступать в сражение друг с другом, ибо каждый из них обязан, при первой необходимости, предоставлять своему рыцарю резервного коня и любое оружие. Смертельные поединки запрещены, за исключением смерти от несчастий и роковых случайностей, и на то есть воля божья. Так пожелали рыцари – участники турнира, – и таким правилам быть!
Доминик сидел рядом с Гаспаром, Он крутил головой и все время вытягивал шею, стараясь ничего не пропустить из предстоящего зрелища; он впервые смотрел турнир и, стало быть, впервые присутствовал среди почетных гостей. Юноша заметил, что рыцари пренебрегли серьезными знаками отличия одного лагеря от другого. Кристиан украсил свой шлем под цвет камзола синим пером, и такими же перьями отметились оба других анжуйских рыцаря. Так называемые представители Пуату вообще отказались от командных символов; в них не было необходимости, поскольку все рыцари принимающей стороны хорошо знали друг друга, и любая возможность недоразумений была здесь исключена. Все участники носили свои личные геральдические знаки на щитах и одежде, а таинственный Серый рыцарь подтвердил свое прозвище соответствующего цвета камзолом. Каждый анжуйский оруженосец держал в поводу еще двух запасных лошадей, причем одну готовую налегке, а вторую с целым арсеналом оружия. У оруженосцев противника благосостояние оказалось скромнее: у Серого рыцаря и Жильбера Месселя было в резерве по одной лошади, а вот у Клода Дамбре и того меньше, – его оруженосец аккуратно разложил доспехи прямо на земле. Несмотря на это, никто не был против участия Дамбре сегодня в турнире.
