Билли не стоит сразу раскрывать все карты. Нет, не нужно демонстрировать Шону свое нетерпение.

– Разумеется, – ответил Билли и замолчал. Всю дорогу до аэропорта они с Шоном проехали в полной тишине.

Самолет оказался до абсурда нелепым: пародия на богатство и статус нового поколения IT-баронов. Неужто Шон не понимает, как глупо все это выглядит? Внутри имелись посадочные места на двенадцать человек плюс, по словам Шона, спальня в задней части самолета. «Она не только для сна», – сказал Шон, подмигнув. Вот задница. Кресла были обшиты кожей, выкрашены в цвет полуночного неба, а пол покрывал мягкий бархатный ковер цвета бычьей крови. Остальные поверхности были выполнены из стекла и Eagle Titanium: обогащенный золотом металл почти мерцал в свете ламп. У обеих стюардесс были настолько высокие груди и белые улыбки, что Билли на мгновение подумал, что Eagle Technology начала специализироваться на производстве андроидов. Разве могут обычные женщины выглядеть так идеально?

– И это твой самый нелюбимый самолет? – спросил Билли.

– Это первый самолет, который я купил. Перекупил его у одного шейха. Отличная сделка. Мне, конечно, пришлось обновить внутреннюю отделку, да и эти две красотки не шли в комплекте, но в наши дни за деньги можно приобрести все что угодно, – сказал он, указывая на стюардесс, а затем поднял руку в защитном жесте. – Знаю, знаю. Сексизм и все такое, но признай: в определенном смысле это правда, верно?

Улыбки женщин не потускли ни на ватт, несмотря на подобные высказывания в их адрес. До Билли дошло, что они, должно быть, уже слышали эту шутку. Если это вообще была шутка.

– Когда закончится ремонт остальных самолетов, этот по сравнению с ними будет похож на кучку собачьего дерьма. Впрочем, не знаю, что я буду с ним делать. Вряд ли я выручу хорошую сумму, если продам его. Наверное, где-то около двенадцати миллионов. Не стоит и заморачиваться. Думаю, имеет смысл оставить его в качестве запасного варианта.

Шон говорил все это, усаживаясь в мягкое кресло и пристегивая ремень, а потом жестом подозвал одну из стюардесс и попросил подать апельсиновый сок. Четверо его охранников тоже были в самолете и тихонько сидели позади, не привлекая к себе внимания.

Билли не сдержал улыбки. Было очевидно, что все это шоу призвано вывести его из себя, показать ему, что Шон Игл – человек, с которым нужно считаться. О, может, просто взять и оставить его? Что такое двенадцать миллионов долларов? Не стоит даже заморачиваться с продажей, если в итоге я получу всего двенадцать миллионов. И глянь, мне каждый раз приходится возить с собой этих качков, а еще я могу купить себе сколько угодно сисек и жоп. Как там, кстати, поживает твоя жена? Ну, та, с которой я спал, пока ты не отбил ее у меня. Как там ее звали? Смотри на меня, смотри на меня, смотри на меня!

Билли резко опустил голову, чтобы спрятать улыбку, и выглянул в иллюминатор. Дело было не в том, что Шон пытается выделываться. Не совсем, хотя отчасти и в этом тоже. Но нет. Билли знал Шона. Люди с годами не меняются, и Билли прекрасно видел: Шон и сейчас все тот же испуганный маленький сирота.

Даже если бы Билли не улыбался, он бы все равно сделал это от одной мысли о боязни Шона. Он боялся, потому что знал, что у него ничего не получилось и он не смог выяснить, как работает Нелли. Возможно, он был близок к этому, подумал Билли. Возможно, его программисты подобрались вплотную и на горизонте вновь забрезжила манящая, но почти потерянная надежда запустить Нелли. Возможно, Шон даже понял, насколько далека была Eagle Logic от той цели, которую они ставили себе, когда только разбили лагерь под боком у грузной громады руин особняка Игл. Но без Билли Шон не смог бы пройти весь этот путь. Для него Нелли все еще была лишь миражом. Как бы сильно ни старались инженеры, работавшие над Eagle Logic, Нелли все еще оставалась вне досягаемости для Шона – так было всегда и так будет всегда. И он боялся, потому что знал, что Билли ему нужен.

А это, в свою очередь, означало, что вся власть находится в руках Билли.

Шона всегда пугала мысль о том, что Билли может иметь власть над ним.

И вот они отрываются от взлетной полосы в Балтиморе и направляются на север, в Кортаку, а затем еще дальше на север, туда, где он оставил двадцать три месяца своей жизни, туда, откуда он ушел ни с чем.

«Кроме Эмили», – виновато подумал он.

Они направлялись в особняк Игл, находящийся в тридцати минутах езды от Уиски Ран, – туда, где его ждала Нелли. «Нет, не совсем Нелли», – подумал Билли. Шону ни за что не удалось бы взломать ее, иначе Билли сейчас не сидел бы в этом самолете, который Шон использовал, чтобы компенсировать размеры члена. И Шон боялся, он был в ужасе!

Это было нечто. После всего их совместного прошлого; после хижины по соседству с полуразрушенным особняком; после всего, что случилось с Такатой, а затем и с Эмили; после всех секретов, что они хранили; после судов; после всего этого они снова здесь – направляются туда, где все началось. И теперь Билли – единственный, кто может решить проблему, а Шон пытается понять, как взять все под свой контроль. «Как говорится, – подумал Билли, – все новое – это хорошо забытое старое».

Стюардессы подали завтрак с апельсиновым соком. Свежий омлет, который они приготовили на бортовой кухне в передней части самолета, лепешки из местной пекарни, свежие фрукты и такой густой йогурт, что Билли даже не понял, что перед ним, и задал этот вопрос стюардессам. Все было подано на хрупких фарфоровых тарелках с тонкими каемками, рядом с которыми лежали тяжелые столовые приборы. Можно было подумать, что Билли завтракает не в двенадцати тысячах метров над землей, а в роскошном отеле или в особняке Игл во времена его расцвета.

Полет был недолгий, едва ли больше часа. Билли успел прочесть газету на планшете от Eagle Technology, который ему предоставила одна из стюардесс, а Шон попеременно то звонил по телефону, то яростно печатал ответы на электронные письма.

– Извини, – сказал он. – Если мы хотим освободить остаток дня, нужно разделаться с этим дерьмом.

В какой-то момент вошел второй пилот и сказал, что они скоро будут пролетать над Кортакой.

– Они знают, что нужно мне об этом напомнить, – пояснил Шон. – Люблю бросить взгляд на город.

Билли смотреть было не на что. Деревья, город и озеро. А что это наверху, на холме? Кампус? Может, ему удастся разглядеть маленький футбольный стадион, а может, и нет. Они слишком высоко, чтобы различить детали. Билли хотелось верить, что это действительно Кортака и они пролетают над университетом, но, в сущности, они могли находиться где угодно.

– Было бы куда разумнее затеять стройку недалеко от Кортаки, – сказал Билли.

– У меня были такие мысли, но ты сам все поймешь, – отозвался Шон. – После начала работы над проектом я сам не мог в это поверить. Когда мы закладывали фундамент, я каждый день говорил себе, что это нелепо, но есть что-то в Уиски Ран и особняке Игл, что не выпускает меня из своих когтей. Впрочем, все это время, даже считая это безумием, я знал, что поступаю правильно. Старый дом будто взывал ко мне. Я не мог поступить иначе. Впрочем, это уже не старый дом. С тех пор как мы жили там, все изменилось. Сам увидишь. Есть вещи, от которых нельзя избавиться.

Билли психанул, услышав эти слова. «Сам увидишь». Не переживай, Билли, Шону виднее. Но после секундного размышления он задумался, что же его волновало на самом деле: снисходительный тон Шона или же осознание того, что он возвращается в особняк Игл. Возможно, от старых кошмаров нельзя избавиться.

Самолет накренился и пошел на снижение. На самолете Шона они за каких-то пару минут преодолели тридцать миль, отделявшие Кортаку от Уиски Ран.

Где-то далеко – настолько, что, возможно, это был обман зрения, – Билли увидел мелькнувшую блестящей лентой реку Святого Лаврентия, но в основном местность была покрыта лесами. Пока самолет плавно снижался, постепенно сбрасывая скорость с восьмисот до шестисот, четырехсот, а затем трехсот километров в час, Билли глядел на фермы с обнажившими землю пашнями и змееподобную резко очерченную границу лесов, которую прорезали линии электропередачи, возвышающиеся над горизонтом. Но смотреть особо было не на что. Широкая четырехполосная автострада превращалась в тонкие извилистые двухполосные дороги: на протяжении долгих миль только они указывали, что в округе есть люди.