58. «Бог, сделавший меня твоим рабом…» Бог, сделавший меня твоим рабом, Не дал мне право требовать отчёта: Когда и кто к тебе приходит в дом Делить с тобой веселье и заботу. Я твой вассал, печальна моя роль — В тюрьме разлуки ждать распоряжений, Сносить отказ, не обвинять за боль, Терпеть обиды горьких унижений. Будь, где желаешь, волен сам решать, Чем заниматься делом, иль забавой, Ты и винить, и сам себя прощать, За смертные грехи имеешь право. Дурны, иль хороши те развлеченья, Жду, не судя, хоть это и мученье. 59. «Коль всё старо, то новь – лишь повторенье…» Коль всё старо, то новь – лишь повторенье. Ум, заблуждаясь, с дедовских времён, Нам выдаёт за новое творенье Того, кто был давным-давно рождён! О, если бы я мог, попав в архивы, Из древних книг, проживших пять веков, Узнать, как наши предки терпеливо Тебя изображали вязью слов. Читая книги древнего поэта, Понять, кто лучше красоту воспел. У нас ли лучше получилось это, Иль совершенству тоже есть предел. Уверен, что меня опередив, Хвалил он тех, кто был не так красив. 60. «Волна волну подталкивает в спину…» Волна волну подталкивает в спину, Пока на камни берега несёт, Так и минуты до своей кончины Упорной чередой спешат вперёд. Все к зрелости ползут со дня рожденья, Едва успев взглянуть на Божий свет. В зените начинается старенье — От Времени живым пощады нет. Цвет юности в расцвете лет пронзает, Морщинами уродует чело, Всё лучшее в природе поедает, Косой срезая всё, что отцвело. И всё ж надеюсь, что хваля красу, Её в стихах от времени спасу. 61. «Твоей ли волей ночью образ твой…» Твоей ли волей милый образ твой Мне не даёт тяжёлых век сомкнуть? Ты шлёшь мне тени, схожие с тобой, Мои глаза, пытаясь обмануть? А, может, это твой незримый дух Подосланный подглядывать за мной, Пытается проверить лживый слух, Быть может, ревность властвует тобой? О нет! Твоя любовь не так сильна; Моя любовь глаз не даёт сомкнуть, Навязывая стража роль она, Мешает мне и ночью отдохнуть. Тревожит думой острой, как клинок: К другим он близок, от меня далёк. 62. «Грех себялюбья – стал владыкой глаз…»
Грех себялюбья – стал владыкой глаз, Душа и плоть теперь его владенья, Так в сердце корнем глубоко увяз, Что нету от него мне исцеленья. Прекраснее лица не нахожу, Изящен стан, дух полон благородства, Когда свои достоинства сужу, То вижу над другими превосходство. Когда покажет зеркало меня Потасканным, в сединах и морщинах, Тогда твержу, себя за грех виня: Чудовищна любовь к себе в мужчинах. Хваля – тебя – хвалюсь в себе тобой, Украсив старость юной красотой. 63. «Когда мой друг войдёт в мои года…» Когда мой друг войдёт в мои года Разбитым и потрёпанным судьбою, Кровь истощится, станет как вода, Пойдёт к закату утро голубое. Старуха старость постучится в дверь, Поблекнут краски царственные ныне, А в довершенье всех других потерь Краса, как цвет весны, его покинет. Пытаясь защитить от этих лет, Я тороплюсь построить укрепленье, Когда нож старости захочет срезать цвет, Спасу прекрасный облик от забвенья. Защитой станет чёрная строка В ней образ друга будет юн века. 64. «Безжалостна у Времени рука…» Безжалостна у Времени рука: Пощады нет богатству и гордыне, И башню, простоявшую века, И бронзу вечных статуй опрокинет; Я вижу, как голодный океан Водой на царство суши наступает, А берег волны рушит, как таран — Баланс захватов и потерь равняет; Чередованье этих перемен Внушает, что закончится всё крахом, Потери учат думать: грозен тлен, В урочный час любовь погубит махом. От этой мысли хочется рыдать О том, что есть, но страшно потерять. 65. «Раз бронзу, камень, твердь земли и море…» Раз бронзу, камень, твердь земли и море — Всё бренность бытия разрушит в прах, Как выжить красоте в неравном споре В ней стойкости не больше, чем в цветах. Как может устоять дыханье лета, Попав в осаду беспощадных дней, Когда и скалам не по силам это, Железные ворота – не прочней. Пугает мысль: надёжных нет укрытий, Где мой алмаз от Времени хранить, Кто в силах удержать поток событий И красоту от порчи защитить? Никто не совершал такого чуда, Спасу её в чернилах – первым буду. |
