— Александра, открой. Слышишь? Нам нужно поговорить.

Конечно, она его слышала, и он это прекрасно знал. Но непроходимая стена выросла между ними, и Сандра не смела пошевельнуться, не смела вздохнуть. О, как же она его любит!..

Прошло немного времени, и девушка отчетливо услышала, как за дверью кто-то тяжело вздохнул, после чего шаги затихли в отдалении. Он ушел. Но он еще вернется! Несомненно вернется, чтобы продолжить свой натиск и — кто знает! — может, дальше она будет не в силах с собой совладать.

39

В своих подсчетах девушка не ошиблась: Лаэрт продолжал методично наведываться сюда, искать с нею встреч, с невообразимым терпением ожидая ее во дворе постоялого дома. Иногда ей даже становилось жаль его. Что ему нужно? Ведь она ушла, растворилась, не стала мешать его личной жизни, не потребовала ничего взамен… Теперь Сандра боялась выйти на улицу, дабы случайно не натолкнуться на него, вынуждена была отказаться от приятных прогулок с Гербертом… Лабаз беспокоился и недоумевал.

— Уж не заболела ли ты? — спрашивал он, но девушка опасалась признаться ему в истинной причине своего затворничества. Замечая, как осунулось за последние дни лицо Сандры, почтенный джентльмен приносил ей цветы, экзотические фрукты, ухаживал как за маленьким ребенком и, возмущаясь, требовал объяснить ему, в чем дело. А она молчала, стиснув зубы.

Лаэрт был где-то рядом, и ей казалось, что его тень неотступно преследует ее днем и ночью. Сандра вздрагивала от малейшего шороха, звук шагов заставлял ее трепетать, отчего она вправду чувствовала себя разбито. «Что ему нужно?!» — спрашивала себя девушка, но не осмеливалась переступить разделившую их черту, потому что боялась не совладать с собой и броситься в объятья любимого…

С каждым днем покровительство Герберта Лабаза становилось для Сандры все нестерпимее: он с удовольствием и даже с каким-то наслаждением тратил и тратил на нее деньги, которые она со временем обещала вернуть, но даже ей вскоре стало понятно, что заработать столько в короткие сроки невозможно. Она не могла умолить Герберта больше не покупать ей подарков, не оплачивать за нее проживания в комнате, ведь с каждой такой «доброй услугой» сумма долга росла. Чтобы избежать навязанной заботы, Сандре пришлось прятаться теперь уже от обоих «покровителей», а путы обязательств все больше сковывали ее. Сандра больше не хотела обольщаться относительно людской доброты. Однажды Лабаз потребует выплаты долга — она знала это, ведь просто так в жизни ничего не бывает…

Сандра подалась на поиски заработков. Стефана мастерила своими руками сувениры. Это были статуэтки из глины, причудливые композиции из ракушек и высушенных водорослей, нехитрые фенечки, браслеты из бисера и много еще всякой всячины. Женщина жила одна и потому торговала с утра до вечера, разложив товары на бетонном парапете набережной. Обычно поделки охотно раскупались праздным людом, но сейчас, в преддверии зимы, спроса не было, как и гуляющих людей. К тому же приключилась новая напасть: торгуя на открытом месте, Стефа переохладилась и слегла, поэтому Сандра взялась ей помогать.

Прежние развлечения были позабыты, тяжелые мысли — оставлены до более спокойных времен, и девушка, ухаживая за больной, даже перебралась на время в ее комнату, но параллельно была вынуждена торговать сувенирами вместо Стефаны. Герберт, наведываясь к своей юной подопечной, беззлобно смеялся, умолял ее бросить эти «глупости» и даже предлагал переехать в комфортабельный отель, но Сандра оставалась непреклонна. В отличие от всех остальных, она действительно помогала людям бескорыстно.

40

Ранним утром, перед уходом на набережную, Сандра наведалась в комнату Стефаны — та уже шла на поправку. Женщина даже хотела сама идти торговать, и девушке стоило огромного труда уговорить ее остаться дома. Захватив два картонных ящика с сувенирами, Сандра торопливо сбежала с лестницы, на ходу поправляя сбившуюся шапку, из-под которой торчали непокорные курчавые волосы.

Наступила зима. Снега еще не было, но стояла тягостная, отвратительно холодная, ветреная погода, привычная на побережье. От прошедших дождей еще все было мокро, как ударил мороз, превратив дороги в каток. Тонкое осеннее пальто не спасало от пронизывающего до костей ветра; покрасневшие пальцы, крепко стискивающие коробки с товаром, не преминули заледенеть, а из носа беспрестанно бежали сопли. Однако девушка упрямо шагала по пустынным улицам с намерением стоять до конца.

…Прошло еще два часа. Сандра уже не ощущала ни холода, ни боли в онемевших руках, и лишь ветер, бьющий в лицо, впивался в нежную кожу ледяными иголками. Продать за день хотя бы одну статуэтку казалось невозможным: кругом царило неистовство завывающего ветра, хлещущих через парапет волн. Одинокие прохожие спешили скорее скрыться в тепле своих жилищ и с недоумением бросали взгляды на торговку, которая продолжала нести свой бесполезный пост с никому ненужным товаром. Некоторые и вовсе не обращали на нее внимания и скоро скрывались за ближайшим поворотом…

Может, Герберт прав? Может, это глупость? Пожалуй, что так. Но иного выхода не предвиделось, а просить подаяния Сандра не могла — этого ей не позволяла все та же гордость. Она предпочитала мерзнуть весь день, так ничего и не заработав.

«Какая же это глупость!» — уныло подумала девушка. Она перебралась под навес, где летом продавали молочные коктейли. Сюда не так задувал ветер, но было также холодно, и Сандра, продрогшая и утомленная, прикорнула над разложенными статуэтками. Больше уж ничто не заботило ее. Сначала она хоть как-то пыталась согреться, пританцовывая и подпрыгивая на месте, — теперь не хотелось ничего. Все казалось нелепым, фантастическим сном: и безлюдная улица, и небо, покрытое сизой дымкой, и порывы ветра, и дорожка, закованная в лед… Было тихо. Все будто вымерло на протяжении многих километров вокруг. Мысли Сандры помутились, веки сковала вязкая дремота, и она вовсе была готова их сомкнуть, подумав в который раз: «Как же все глупо!»

Но вдруг, сквозь начавшие плясать в глазах темные круги, девушка увидела руку, протянувшую откуда-то сверху денежную бумажку, которая извивалась и билась на ветру между пальцев, будто хотела вырваться и улететь, лишь бы не достаться продрогшей торговке. «У меня же нет сдачи! — подумала Сандра, но тут же осекла себя: — Мне это мерещится. Кому нужны браслеты и глиняные фигурки в такую жуткую погоду?» Девушка подняла глаза выше и… едва ли устояла на ногах. Перед ней возвышался Лаэрт! Тот, от кого она так тщательно скрывалась, теперь беспрепятственно настиг ее в самом неподходящем месте, в самое неподходящее время! Но Сандра настолько замерзла, что была не в состоянии о чем-либо подумать…

Он стоял перед ней с непокрытой головой, ветер нещадно трепал его светлые, мягкие волосы. Его глаза, обращенные на нее с грустью и сожалением, были неподвижны, рука застыла в одном и том же положении.

Сандра мгновенно пришла в себя. Желая удостовериться в правдивости происходящего, она выхватила бумажку из стиснутых пальцев, а когда та оказалась в ее руке, оторопела еще больше: все было реальностью… Сандра вспыхнула, рванулась, отчего шапка спала с ее головы, но она даже не заметила этого.

— Что… вам?

— Очень важный разговор, — со всей серьезностью ответил Лаэрт. — Разговор с тобой, Александра…

— У меня нет такого товара, — задохнувшись от слез, прошептала она и только теперь поняла, насколько охрипла.

Лаэрт смотрел на нее так участливо, так добро, что еще одна минута наедине с ним среди бушующих волн, свистящего в ушах ветра и летящих брызг — и она бы пала в его объятья, покорилась судьбе, как в день их знакомства. Но Сандра знала, что это ни к чему не приведет… Ведь он любит другую! Поэтому, чтобы не испытывать ни себя, ни его, стала в спешке сгребать окоченевшими руками сувениры в картонные коробки, не обращая внимания на то, что статуэтки гулко стукались одна об другую, грозя разбиться.

Как же трогательно выглядела сейчас эта ожесточенная, серьезная девушка с растрепанными волосами, в тонком пальто, с обветренными губами и покрасневшим, воспаленным лицом, на котором отразилось невиданное упорство… Сердце Лаэрта сжалось. Он выхватил ее руки и трепетно поднес к губам, согрев своим дыханием…