— Почему вы не расскажете всем правды о вашей болезни и о том, что мы тайно поженились? Неужели близкие не поймут вас? Ведь никакой поездки ни в какое ущелье не будет — это очередной обман, верно?

— Да… — с трудом признался он. — Сестры поймут меня, но будут сильно напуганы, а я не хочу этого. Пусть все идет своим чередом: когда все уверятся в том, что я пропал без вести вслед за своим отцом, ты займешь мое место — без лишнего шума и суеты, но пока никто не должен знать, что ты моя жена. Спустя время ты будешь жить как тебе нравится, распоряжаться моими деньгами — все равно мне они больше не понадобятся… Но есть одно условие — за все ведь нужно платить, не так ли?

Сандра рассеянно кивнула.

— Ты не оставишь Милретт и Доминик до тех пор, пока они обе не выйдут замуж и не попадут под защиту своих мужей. Я должен знать, что с девочками все будет хорошо. Ты должна гарантировать мне это.

Сандра подавленно покачала головой.

— Почему ты молчишь? — удивился Лаэрт. — Тебя не устраивают мои условия? Может, ты хочешь вернуться на остров?

— Нет. Я не хочу туда, — возразила она. — Вряд ли у меня когда-нибудь появится такое желание.

Он пересек спальню и снова взял ее обеими руками за плечи, но на сей раз Сандра не стала вырываться.

— Тогда пообещай мне, что сделаешь все как я хочу!

— Нет, — сказала девушка, отвернувшись. — По-моему, мне это не по силам. Я сама нуждаюсь в покровительстве, а Миля — моя ровесница. Сомневаюсь, что она станет меня слушать!

— Тебе не придется их поучать — для этих целей есть Лукреция Бейли. Ты станешь им близкой подругой, а я уверен, что у тебя это получится. Ты удивительно живая, открытая, чистая. Ты быстро освоишься в этом мире. Главное — быть уверенной в себе. — Он двумя пальцами приподнял ее голову за подбородок и развернул к себе, и от его внимания не ускользнули ее искренние слезы. — Не бойся. У тебя все получится, — повторил Мильгрей.

Он так пристально и проникновенно смотрел ей в глаза, что Сандра, не зная, куда деваться, приготовилась к поцелую и зажмурилась в предчувствии отвращения. Но голос Мильгрея прозвучал с другой стороны и, когда девушка открыла глаза, его уже не было рядом.

— До завтра, Александра. Утром я уезжаю и хотел бы, чтобы ты проводила меня на вокзал. Больше мы не увидимся.

— Хорошо, — машинально пролепетала она и бесшумно выскользнула из комнаты.

9

Сквозь темноту ранних сумерек Сандра едва различала очертания высоких деревьев, что росли по обе стороны бульвара, и только стоны ветвей под порывами ветра напоминали о царящем на улице ненастье, да еще иногда буря швыряла в стекла листья и обломки веток. К вечеру на море усилился шторм, сопровождаемый ливнем, но в доме было тихо — так тихо, что слышался малейший шорох.

Опершись о дубовый подоконник, Сандра сидела у высокого полукруглого окна, украшенного барельефами, и старательно обдумывала произошедшее с ней накануне. В зале затопили камин — стало жарко, и по дому распространился душистый запах розмарина. «Чем я заслужила такое богатство? Имею ли я право пользоваться щедростью Мильгрея и что мне делать со всем этим?» — спрашивала себя Сандра. Страх все сильнее сковывал ее. Лаэрт не спустился к ужину, а она весь вечер не находила себе места, сама не зная почему. Быть может, так оно было даже лучше — Мильгрей не стал свидетелем очередных оплошностей дикарки, но с другой стороны ей так хотелось побыть с ним еще немного, чтобы запомнить черты лица, которого больше не увидит…

Завывания ветра обостряли тоску. Хотелось зажать уши руками, чтобы не слышать стонов, как ей казалось, самой судьбы. Ощущение чего-то непостижимого витало под потолком залы, застыло в диковинных предметах — таких же, как и в спальне Лаэрта. Здесь были и предметы житейского обихода: разнообразные фарфоровые чашечки, блюда, искусно вписавшиеся в интерьер, и орудия смерти: прикрепленные к стене кинжалы, ружья, арбалеты. Отец Лаэрта не скупился на приобретения для своей коллекции! Знал бы он, к кому в итоге перейдут предметы его гордости — к незаконнорожденной, необразованной, полудикой девице, которая едва ли способна сберечь все в целости и сохранности.

Погрузившись в дремотное оцепенение, Сандра склонила голову к рукам и сомкнула веки, готовая унестись в страну снов, дабы на время забыть о тревогах реальности, как вдруг раздавшийся в соседней комнате крик заставил девушку вскочить на ноги и осмотреться. Без сомнений: за стеной происходила ссора.

— Вы совсем выжили из ума, Лаэрт Мильгрей, коль осмелились привести сюда эту особу! — восклицала Лукреция Бейли. — Вы как будто не видите, КАКОВА эта девица! Она же разболтана больше, чем любая из вокзальных нищенок! Знаете, что учудила она за ужином?.. — Побледнев, Сандра закусила губу. — …Она обронила хлеб на пол, подняла его и, продолжая есть ГРЯЗНЫЙ кусок, заявила, что мать приучила ее к экономии! Это же неслыханно!

— Неслыханно то, как вы поучаете меня, — последовал жесткий ответ. — Я не ваш воспитанник, я — взрослый человек и сам вполне могу решить свои проблемы. Вас это не касается!

Повисло гробовое молчание. Представив себе выражение лица противной няньки, Сандра чуть не расхохоталась. Это была победа. Лаэрт заступился за нее, и она только сейчас поняла, сколь приятно иметь на своей стороне такого влиятельного защитника.

— Но я же вам как мать советую… Мошенница одурачила вас…

— Вы мне не мать… Вы уволены! Можете собирать вещи: в ваших услугах мы больше не нуждаемся.

Пауза, еще более длительная, прервалась отчаянными криками:

— Простите меня, глупую! Это я так, не подумав, сказала! — всхлипывала за стеной прежде важная и гордая Лукреция Бейли. — Позвольте мне остаться при девочках, они так ко мне привыкли!

— Я не намерен повторять свое решение дважды! — отчеканил Лаэрт, а Сандра готова была заплакать — по ее вине в доме начали происходить необратимые изменения и вот, работы лишилась «ни в чем неповинная» женщина.

Спустя несколько минут мимо забившейся в угол Сандры прошла ссутулившаяся Лукреция с одним тощим чемоданом в руке, и весь вид ее был до того удрученным, что девушка ринулась в соседнюю комнату. Лаэрт восседал за письменным столом, застывший, как мраморное изваяние.

— Верните ее!

— Нет. Старуха от тебя не отстанет, а я не хочу, чтобы кто-то помыкал тобою… Не надо смотреть на меня с таким возмущением, Александра. Я все сделал для твоего же блага, — медленно произнес молодой человек. Грустная мысль сквозила в его тонких чертах, но губы усмехались: горько и чуть надменно. — Не переживай за Лукрецию. Такие, как она, не пропадут, а вот тебе стоит поучиться хорошим манерам, чтобы тебя потом приняли в обществе.

— Не нужно мне это общество! — выпалила девушка, на что он покачал головой:

— Не говори так. Через пару месяцев ты помыслить себя не сможешь без красивых вещей, без вкусной еды и без общения — мы быстро привыкаем ко всему хорошему. А теперь оставь меня — я нынче слишком утомился.

Он уронил голову на руки и затих.

— Вам плохо? — испугалась Сандра.

— Я же сказал: оставь меня! — раздраженно пробормотал Мильгрей, не желая показывать свою слабость.

— Вы не должны так себя вести, — заметила она. — Вы слишком строги к себе, а ведь вы обычный человек… Не нужно стыдиться своих слабостей, и вам тут же помогут!

— Ты наивна — слишком наивна, чтобы я прислушался к твоим словам, Александра. Лучшее, что ты можешь для меня сейчас сделать, — уйти.

Передернув плечами, словно желая отогнать от себя неприятное впечатление, она повернулась к двери, но оглянулась через плечо и, в последний раз скользнув горестным взглядом по его поникшей фигуре, произнесла:

— Мне жаль вас… Вы хотите показаться сильным, но в душе слабее многих слабых. Для того, чтобы признать свою немощь, тоже нужно иметь мужество, а у вас его нет. У вас есть только бесполезная гордость…

***

Миля и Ника не выказали особого сожаления по поводу увольнения их няни. Они устали от ее контроля и теперь ощутили себя взрослыми, не нуждающимися в чьем-либо попечительстве. Миля была добродушной и милой девушкой, и Сандра быстро поладила с ней, а вот младшая сестра почему-то проявила себя замкнутой и неразговорчивой. На все попытки Милретт развеселить ее девочка угрюмо качала головой и опускала глаза.