Беседа на самом интересном для Романа месте прервалась появлением в комнате Ларисы Владимировны.

– О, вы уже проснулись, Роман Игоревич. Ярослав Николаевич сказал, что у вас хороший уровень. На этом пока всё. Мы вам позвоним. У нас есть ещё несколько кандидатов на эту вакансию.

Роман попрощался, но задержался в дверях.

– А десять баллов? – обратился он к Зотову.

– Такого ещё не наблюдалось на практике. Но, чисто в теории, это полный контроль над любыми сновидениями.

– Спасибо. До свидания.

Гончаренко хотел добавить «Надеюсь, ещё встретимся», но получилась только небольшая пауза. Он улыбнулся и вышел из кабинета.

Из воспоминаний Романа выдернул резкий автомобильный гудок. Задумавшись, он не обратил внимания, что идёт не по тротуару, а по проезжей части жилой зоны, застроенной сорокаэтажными человейниками. Обычное дело, казалось бы, все тут так ходят – машин немного, и ездят они медленно, но водитель просто кипел.

– Вот чё вы все тут прёте! Вам тротуар нахера сделали? – и присовокупил ещё чего-то матерного.

«Какие ещё «мы»-то?» – подумал Роман. Что за дурацкая привычка у людей причислять его к каким-то множествам. Вступать в перепалку ему не хотелось совершенно. На водителя он не злился. Привык. Люди очень раздражительны. Всегда и везде. По-отдельности, вроде бы, ничего, а если мерить среднюю температуру по дурдому, то очень заметно. Его контора – исключение. Водитель орал из иномарки, это означало, что автомобиль, вероятнее всего, очень старый – новых Рено не появлялось уже больше двадцати лет. А, значит, проблемы с ремонтом, запчастями… Всё это душевного спокойствия не добавляет. Роман молча перешагнул невысокий заборчик и продолжил путь по тротуару. Идти оставалось не больше получаса.

Роман не застал тех прекрасных времён, о которых вспоминают старики и вообще те, кто постарше. Самые старые вспоминали СССР – где все равны, у нас наука, культура и большая территория. Больше, чем сейчас, хотя мы по-прежнему самая большая страна в мире. Но в магазинах почти ничего не было.

Потом «прекрасные девяностые», они же «лихие девяностые». Где из плохого – бандиты и безработица, а из хорошего – можно было говорить что хочешь, выборные мэры и губернаторы, независимые СМИ, а мы со всеми дружим.

Дальше – тучные нулевые, когда каждый мог взять в кредит машину, можно было и квартиру даже купить, а если постараться, и по миру немного поездить. Правда, нас все потихоньку перестают любить.

Потом всё похуже стало. Небольшие конфликты на границах, потом конфликты побольше, потом совсем побольше – и нас вообще никто больше не любит. В это время примерно Роман и родился в интеллигентной семье библиотекарши и прокурора, который в тот же год куда-то испарился. Как говорят, тогда многие думали, что наш главный союзник – Китай. Дальнейший ход истории показал, что напрасно. Потому что всем понятно, что Дальневосточная Республика сама по себе никогда бы от нас не отделилась. Это всё китайцы. И сейчас они там всем управляют неофициально. Хотя, не так уж и неофициально, если у них вице-президент – китаец. Но в целом границы свои мы почти сохранили, небольшие территории на юге, да на западе какой-то кусочек не в счёт. Курилы и Сахалин Японии отошли, но это логично, это же, получается, с другой стороны от РДР. Как его удержать-то было?..

Европа, к слову, тоже смутное время с трудом пережила. Европейский союз же раньше больше был. Северный альянс и Речь Посполитая в него тоже тогда входили.

В конце концов, когда у нас сменилась власть, обстановка стала стабилизироваться, но на нас всё равно смотрели с подозрением и дела с нами вести опасались. Контакты с другими странами стали минимальными. Варились в своем соку. Все вокруг торгуют: Китай с Европой, Европа с Америкой, Африканские штаты с Китаем… А мы восстанавливаемся. Как будто. А на самом деле выживаем. Учимся рассчитывать на собственные силы, как тогда говорили. Роман тогда маленький был, но кое-что уже понимал. Думал, во всяком случае, что понимал.

Новая власть решила ввести демократию, выборы, журналистику восстановить и всё такое, что в подобных случаях полагается. Само собой, для той власти выборы стали последними. А вот для пришедших потом всё только начиналось. Потому что они как пришли, так до сих пор и сидят. А всем пофиг. Потому что меняй – не меняй их, а изменить что-то пытаться уже поздно. Отстали мы. Однажды, когда Роману, тогда ещё Ромке, было девять, к их мальчишеской компании подсела пара мужичков, подпивших слегка. Безобидные, просто поговорить хотелось с молодёжью. Оказались военными, рассказали, что были попытки прощупать РДР (мужички её жителей «дырками» называли) на предмет военной состоятельности. Проводят они, значит, учения возле Байкала, и тут к границе подкатывают, значит… роботы! Роботы китайские. Не, не терминаторы какие-нибудь, а на колёсиках, на гусеницах, летучие тоже – маленькие, но по вооружению видно, что разнесут наших в щепки. Им-то что, они, китайцы, этих машинок ещё наклепают, а нашим бабам столько не нарожать. В общем, вывело командование оттуда наше невеликое войско от греха.

И вот, с тех пор на востоке в армии роботы, на западе роботы, а у нас – люди. А так уже особо не повоюешь.

И вот казалось бы – отвлечься нужно от этого всего: от прошлых обид, реваншей и самокопания, да заняться чем-то полезным, наукой, там, или в сельское хозяйство удариться… Но мы ударились в депрессию, ну и в криминал и коррупцию, само собой. «Сороковые девяностые» – так прозвали наше время по однажды произнесённой фразе какой-то старушки-политолога.

Если задуматься, у правительства особо и вариантов развития не было. Режим установился, как говорят, гибридный. С одной стороны, СМИ жёстко не жмут. Бывают, конечно, эксцессы, но в основном власть усвоила уроки предыдущих лет, когда правители совершенно потеряли обратную связь с регионами. СМИ дожали до такого, что там сплошной позитив, даже про самое безобидное писать боялись. Из центра запрос, как, мол, дела у вас – «Всё прекрасно!» Они в спецслужбы, армию – «Всё прекрасно!» А всё гнило. Будь хоть какой завалящий сайтик, который позволил бы себе написать что-то объективное, может, и РДР не отделилась бы. Регионы получили некоторую самостоятельность, выборных губернаторов, распоряжение налогами, и ещё разные вольности по мелочи.

С другой стороны, власть-то не меняется. Люди как-то и не особо против, все понимают, что сделать-то ничего нельзя, меняй их или не меняй. Углеводороды наши никому не сдались, везде уже солнечные батареи и мирный атом, научно и экономически отстали мы безнадёжно, будем выживать потихоньку. Зато войны нет. Но определённые минусы от этого понимал даже неискушённый в политике Гончаренко.

Единственная сфера, где мы по-прежнему мировой лидер, – это онейромейкинг, создание искусственных снов. На нашу власть это упало как манна небесная, когда Циолковский представил им возможности, открываемые его институтом.

Спустя год из небольшой столичной фирмы Oneironica, производившей приборы для улучшения сна и запоминания сновидений, вырос первый корпус госкорпорации «Фабрика снов». В интернете и по телевидению стартовала массированная рекламная кампания продукции Фабрики – синтетические сновидения и оборудование для их просмотра. Продукция фабрики быстро завоевала сердца и мозги людей. На сайте компании стремительно расширялся раздел для скачивания сновидений – из одной странички с парой десятков снов он вырос до каталога по рубрикам: семейные, ностальгия, богатство и слава, исторические, научные, военные, развлекательные, ужастики, розыгрыши…

Жители большой печальной страны заказывали в основном что-то лёгкое и позитивное, ну и детские сны, конечно. Людей теперь всё меньше волновала экономика, коррупция, экология и всё остальное, реальное. Ведь до́ма – недорогой комнатный сонник на прикроватном столике, а в нём уже готов к трансляции закачанный днём сон, в котором Серёжа уже не неудачник, в тридцать пять живущий с мамой, работающий на худшей работе из всех существующих, некрасивый и неумелый, а храбрый рыцарь Сергио, везущий своей прекрасной Генриетте изумительный шарф из тончайшей ткани, захваченный в Иерусалиме в походе за Гроб Господень.