Тепилцин занял положенное ему место и жестом указал Майоаксочитль присоединиться. Разместившись, Майя стала с интересом рассматривать знатных господ, а брат, понизив голос, рассказывал ей кратко о каждом госте.
– Видишь этого мужчину в красном плаще, что беседует рядом с пожилым вельможей? Это принц Куаутемок, племянник нашего тлатоани. А женщина, что стоит рядом с ним – его супруга Течуишпо.
Сестра кивнула.
– А этот господин, что держит в руке белый цветок – придворный поэт, господин Айокан. Сегодня он готовится прочесть нам одну из своих поэм. Однако, мне доводилось однажды слушать его стихи и, должен признаться, все они наполнены трагизмом.
– Вон там, ближе всех к трону, почётное место господина Куитлауака, младшего брата Монтесумы, – продолжал воин-орла, – Говорят, он слаб здоровьем, и люди шепчутся, будто на место нового тлатоани изберут вовсе не его, а молодого, подающего надежды Куаутемока. Но грешно об этом говорить. Да даруют Боги нашему тлатоани долгих лет жизни.
– А где же сам император? – полюбопытствовала сестра.
– Поверь мне, Майя, когда здесь появится тлатоани, ты его ни с кем не перепутаешь, – лукаво подмигнул Тепилцин.
Действительно, едва Монтесума вошёл в зал приёмов все разговоры мигом стихли. Он молча осмотрел присутствующих и с гордым царственным видом приблизился к своему почётному месту. Как и положено императору, он был одет в богато украшенный плащ цвета индиго, на его груди красовалось увесистое ожерелье из нефрита, а голову венчала огромная корона, выполненная из нескольких слоев перьев изумрудного цвета, расположенных полукругом и окантованных голубым оперением синей котинги с маленькими золотыми пластинами. Все гости склонили головы и никто не смел нарушить воцарившуюся тишину.
Расположившись на золотом троне, покрытом шкурой ягуара, император громогласно произнёс:
– Приветствую.
– Долгого правления тебе, великий тлатоани, – хором ответили присутствующие.
– На сегодняшний праздник я пригласил необычного гостя.
Монтесума коротко кивнул слуге и тот быстро удалился. Через несколько минут в зал привели пленного теуля. Гости с удивлением и даже некоторым ужасом рассматривали чужеземца и, коротко перешептываясь, провожали его взглядом. В этот раз пленник был одет в простую хлопковую тунику с геометрическим узором и классические ацтекские сандалии кактли. По приказу императора, бороду с его лица удалили и сейчас казалось, в зал вошёл совершенно другой человек.
Майе было очень любопытно, как выглядит настоящий теуль и она, не скрывая интереса, внимательно рассматривала странного пришельца. Чужеземец был молод, кажется, чуть старше Тепилцина, хорошо сложен, обладал чёткими правильными чертами лица и буйными непослушными каштановыми кудрями. Несмотря на местный наряд, он был другим, совершенно непохожим на людей Анауака.
Воины поставили чужака на колени перед императором.
– Маленький Змей, – обратился Монтесума к пленнику, – Ты говоришь на нашем языке?
– Плохо, – с сильным акцентом ответил теуль.
– Тем не менее, ты понимаешь мои слова.
Резкий голос императора в тишине тронного зала эхом наполнял собой всё пространство, отражался от стен и растворялся в воздухе.
– Скажи мне, теуль, зачем твои собратья пришли в мои владения? Зачем убивают мой народ?
– Мы не хотим войны, – монотонно отвечал пленник.
– А чего же вы хотите?
– Свободы.
– Вы свободны убраться туда, откуда пришли, – хмыкнул тлатоани.
По залу прокатился неуверенный гогот. Император поднял перст, заставляя своих подданных умолкнуть, и снова обратился к пленнику:
– Какому Богу ты служишь, Маленький Змей?
– Верую в Господа Бога, Отца Всемогущего, Творца неба и земли.
Монтесума приподнял брови и, с подозрением глядя на чужеземца, поделился догадкой:
– Полагаю, так в ваших землях вы зовёте великого Бога Кетцалькоатля. Как называется твоё государство?
– Кастилия, – хриплый голос дрогнул при упоминании родных земель.
– Твои собратья, что прибыли с тобой, все из твоего племени? – продолжал допрос тлатоани, – Тоже кастильтеки?
– Да… Тоже.
Пленник честно отвечал на вопросы императора, но никогда не добавлял обращение «господин» и в глазах его не было смирения.
– Ну, что ж, Маленький Змей, присоединяйся к нашему празднеству. Ты увидишь как велик наш народ. И никто не посмеет сказать, что Монтесума Шокойоцин был непочтителен с сыном Кетцалькоатля.
Испанца отвели на место, предназначенное исключительно для него, и многочисленная охрана безмолвной тенью нависла над его головой.
Народ тут же оживился, гости принялись шептаться, обсуждать пленника, смаковать, и снисходительно посмеиваться. Вельможи пировали, весело обсуждая, как прекрасно бы смотрелся бледнолицый на вершине теокалли со вскрытой грудной клеткой, а благородные женщины хихикали, щебеча о внешних данных иноземного мужчины. Позже, прервав всеобщее веселье, на середину зала вышел Айокан и продекламировал своё стихотворение:
Все говорят, я угрюмый, Чиуатеотль,
Угрюмый, и всё же влюблённый.
Я, словно чили зелёный, Чиуатеотль,
Жгучей тоской наделённый.
О горе мне, Чиуатеотль!
В твой прошлый и новый день.
Мной восхищались, Чиуатеотль,
А сегодня я и не тень.
Все говорят, мне не больно, Чиуатеотль,
Ведь слёзы мои не видны.
Есть мёртвые, что не буянят, Чиуатеотль,
Но муки их так сильны.
О горе мне, Чиуатеотль!
Чиуатеотль небес голубых.
И пусть это стоит мне жизни,
Чиуатеотль, я не перестану любить 17 .
Барабан сопровождал декламацию, то звуча тихо и размеренно, то ускоряясь мелкой дробью, подчёркивая волнение подобно биению сердца. Айокан придавал голосу трагичности, надрывно стеная о судьбе Чиуатеотль, хватаясь за голову и намеренно делая драматические паузы. Выступление поэта завораживало, очаровывало публику и, разумеется, оставило у совершенно неискушённой в поэзии Майоаксочитль неизгладимые впечатления. В то же время солидарная с ней публика взорвалась одобрительными овациями.
Неожиданно со своего места поднялся командир Текуантокатль. Благородный вельможа, разумеется, тоже был приглашён на праздник. Он подошёл к императору, почтительно поклонился и произнёс:
– Великий тлатоани, позволь обратиться к Тепилцину, сыну благородного Эхекатля.
– Позволяю, – с ухмылкой ответил император, понимая о чём далее пойдёт речь.
Текуантокатль уверенным шагом подошёл к Тепилцину и спокойным будничным тоном спросил:
– Помнишь ли ты, сын Эхекатля, что в долгу передо мной?
– Помню, господин, – понурив голову ответил воин-орла.
– Готов ли исполнить свой долг?
– Готов. Моя судьба в твоих руках.
Тепилцин выглядел спокойным, даже безмятежным. Но его сестра, не понимая, что происходит, смотрела на происходящее с явным недоумением.
– Отныне ты будешь служить в моём отряде, а твоя сестра, Майоаксочитль, станет моей женой.
Глаза Тепилцина блеснули яростью. Он был готов пожертвовать собой, но просьба командира застала его врасплох. Совладав с собой и не смея противиться, Тепилцин обратился к Текуантокатлю:
– Моей судьбой ты волен распоряжаться, господин. Но судьба Майоаксочитль в руках нашего отца, вождя Эхекатля. Тебе следует обратиться к нему.
– Позволение Эхекатля мне не требуется, – бесстрастно возразил вельможа, – Я получил благословение тлатоани и разрешение главного астролога Теночтитлана.
– И я подтверждаю его слова, – заявил император.
– В таком случае, – стиснув зубы, процедил воин-орла, – Я смиренно принимаю твою волю, господин.
Публика снова взорвалась овациями, поздравляя благородного вельможу. Текуантокатль учтиво поклонился будущей супруге, равнодушно скользнув по ней взглядом, и затем вернулся на своё место.
