— Никто. Спутники слежения и оборонные системы я деактивировал. А за сознанием моих детей, отличающихся неуёмным любопытством, слежу постоянно.

Татьяна Викторовна поёжилась, невольно вспомнив первый образ, транслировавшийся ей НикИвом во время знакомства — паука. Каково это удерживать в лапах нити всех разумов обитателей планеты? И не просто удерживать, но переплетать, изменяя для их носителей окружающую реальность?

— Когда вы разбудите тампов? — поинтересовалась она.

Центру атакующей платформы осталось совсем немного сместиться вправо, чтобы оказаться точно над полюсом.

— Они здесь, — тихо ответил профессор.

Снежный покров поднялся и осыпался, обнажив чёрную землю. Миллионы, мириады тампов отрывались от поверхности, чтобы образовать идеально ровный круг под облаками — круг, повторяющий контуры Острова.

Татьяна Викторовна была на удивление спокойна и собрана. Предстоящее казалось ей сложной операцией, где в качестве пациента выступала планета, а Напасть представляла собой мгновенно развивающуюся раковую опухоль. Татьяна не смогла бы озвучить чувство, накрывшее её с головой за несколько минут до часа икс, но знала точно — нельзя допустить уничтожения Майрами, ибо это нарушит некую вселенскую гармонию, в которой есть место для всего, и всё находится на своём месте!

— Пора, — она подула на замёрзшие пальцы, согревая их дыханием.

А затем остановила сердце.

Если ранее Татьяна и брала жизнь взаймы, то сейчас пришло время отдавать.

Вечность дышала в спину — отныне она всегда была рядом с хозяйкой Лазарета. Краски окружающего мира исчезли, изменились восприятие и перспектива. Багровыми всполохами отсвечивало брюхо Напасти, внутри которого Татьяна вполне могла бы разглядеть искры-проекции живых существ, составляющих экипаж. И не только разглядеть — идентифицировать. Но сейчас было не до того. Впервые, пожалуй, она задействовала Вечность в таком объёме — завернула кусок глянцевой черноты вокруг планеты, будто плащ, стягиваемый шнурком у горла.

А над тампами уже разгоралось тусклое свечение, свивавшееся в воронку, раструб которой был направлен на Майрами. Пространство по краям воронки не текло, как во время открытия врат — наоборот, застывало, стекленело, а затем начинало крошиться, развеиваясь в пыль. Татьяна отметила краем сознания этот эффект, вполне могущий указывать на предварительную остановку времени тампами перед его использованием, а затем растворилась в собственных ощущениях, свивая их в единые жгуты с чёрными глянцевыми полотнищами.

Пришелец ударил без предупреждения — объяснений причин нападения, предложения сдаться или покинуть планету так и не последовало. Напасть активировала адронатор, скинула снаряд и, уверенная как в собственной непогрешимости, так и в том, что от разрушаемого мира лучше держаться подальше, ушла в межпространственную прореху такой величины, какая и не снилась Большим галактическим вратам М-63.

За долю секунды до соприкосновения вакуумной оболочки снаряда с атмосферой, Майрами перестала существовать. Исчезла со всех следящих устройств галактики, вызвав чудовищные помехи в коммуникационных схемах и звёздных картах.

В черноте, напоминающей ночную воду — чернильную, горбящую спины волн отсветами неизведанных огней — времени и пространства не было, зато существовало чувство направления, не привязанное к параллелям и меридианам. Татьяна следовала ему неукоснительно, стараясь не дать тому сгустку энергии, в который превратилась планета, выйти за границы очерченного тампами круга, ясно видимого даже здесь. Задумалась бы — как это возможно, но Вечность отнимала мысли, выхолащивала разум, мешая заметить, что некто нашептывает верное направление, касаясь её сознания, обнажённого для ощущений, будто нерв — так глубоководный житель может дотронуться до ноги аквалангиста и навсегда скрыться в придонной темноте, оставшись неопознанным. В определённый момент некоей остаточной вспышкой сознания была освещена страшная истина — она, Татьяна, так глубоко ушла в Вечность, что найти дорогу назад невозможно. И тут же шёпот усилился, вытягивая её на поверхность реальности, будто рыбу из пруда. Голос не напоминал ни голос Чреше, ни Э, ни НикИва. Он вообще не напоминал голос ни одного разумного существа, но был настойчив и не давал личности Татьяны Викторовны Незвановой подвергнуться полному распаду до тех пор, пока не появились в темноте рубиновые огни. Они удалялись и приближались, призывно перемигиваясь, будто приглашали следовать за собой. И Татьяна подчинилась — в вязкой массе, оказавшейся временем, она с трудом толкала перед собой шар чистой энергии, следуя указаниям красных трасс. Знакомые силуэты окружили со всех сторон, будто поддерживая её, как дельфины поддерживают раненого собрата на поверхности, давая ему глотнуть воздуха. У них, так же, как и у неё, не было ни плоти, ни образа, но после Татьяне ясно вспоминалась дорожка бегущих огней.

Удар сердца был слаб, слишком слаб, чтобы привести организм в действие. Будь она в Лазарете, Управляющий Разум уже давно поместил бы её в Икринку. Но здесь, на Острове, в качестве медицинских инструментов оказались лишь холод и ветер.

Первое, что Татьяна Викторовна увидела, открыв глаза — чистое небо. И словно камень с души свалился.

«Э, мы в своём времени-пространстве?»

«Да, доктор. Всё получилось».

«Напасть?..»

«Ушла в Поток. Отследить её перемещение невозможно. Однако я узнаю, где и когда она появится».

Татьяна попыталась встать, но ослабевшие ноги не держали. Ей показалось, будто некто вынул организм из телесной оболочки, хорошенько перемешал и «залил» обратно гомогенизированную массу. Видимо, НикИв тоже это почувствовал, потому что в следующее мгновение она обнаружила себя лежащей в капсуле, подозрительно напоминающей креационную.

— Вы выбрали все внутренние резервы организма ради моей планеты, Лу-Танни, — раздался рядом голос профессора. — Поэтому я погружаю вас в целительный сон до того момента, как созреет реплика с вашим Та-Та-Шуней. А после верну Управляющему Разуму в целости и сохранности.

Она слабо улыбнулась в ответ. Темнота под веками сменилась белыми просторами снежной целины Майрами. Там, в лихо закрученных кегатах пели осанну пугливые сактусы, и божественные ноты улетали в небеса, чтобы влиться в бесконечный круговорот вселенной. Эти звуки не воспринимались человеческим ухом. Но Татьяна более не была человеком…

Доктор Лазарета сектора Див, Страж порога, нетерпеливо подпрыгивала около капсулы с репликой, которая теперь выглядела как полноценный ту с шерстью глубокого шоколадного оттенка. Татьяна только что под руку не толкала НикИва, нарочито медленно деактивировавшего бокс, освобождающего тело от мягких захватов, извлекающего Шуню из теменной пазухи нового ту. Оказавшись вне черепной полости, тамп тут же принялся покрываться розовой шёрсткой, но ещё до того, как оброс окончательно, метнулся к хозяйке со сдавленным писком и обмотался вокруг её шеи. Его коричневая кожица оказалась на ощупь шелковистой и чуть тёплой — будто у неоперившегося птенца. Татьяна накрыла его ладонями и по-девчоночьи шмыгнула носом. Не разреветься бы, уткнувшись лицом в плечо несуществующего профессора! Когда она немного справилась с охватившими эмоциями, тот уже поместил другого — ярко-оранжевого — тампа в череп нового ту и вновь активировал капсулу.

— Ну что ж… — сказал НикИв, поворачиваясь к Татьяне Викторовне. — Вы готовы вернуться в Лазарет?

Татьяна опешила. Нервно поглаживая прижавшегося к ней Шуню, спросила дрогнувшим голосом:

— Прямо сейчас?

— Хотите остаться? — насмешливо поинтересовался собеседник.

Он вновь стал похож на себя прежнего — язвительного, иногда пугающего и бесконечно одинокого бога.

— Нет, — улыбнулась Татьяна. — Но… я буду скучать по Майрами!

Фраза означала большее, и НикИв это понял. Что-то дрогнуло в его лице.

— Появление Напасти означает две вещи, Лу-Танни, — тихо произнёс он. — Первое: война выходит на новый виток. И второе: мы ещё увидимся с вами. В другом времени и при других обстоятельствах, но увидимся!