— Мне всё равно, господин герцог, сидите смирно, пожалуйста. И закройте рот, буду смывать пену.

Он вытерпел поток воды, отряхнул с лица лишнюю влагу и схватил меня за руку, впиваясь взглядом:

— Совсем не хочешь знать?

Сердце моё ёкнуло.

Мы с минуту смотрели друг на друга. Имя он мог уже не называть, я догадалась сама, спасибо. И тот факт, что сейчас большой палец сира Райана поглаживал тыльную часть моей ладони, ничего не менял, кроме появившихся на спине мурашек.

— Что скажешь, Ана? — он первым разорвал молчание.

Я с трудом, сглотнув пока небольшого размера ком обиды, скривила презрительно губы:

— Вы назвали моё имя. Вас выгнали. И вы пришли ко мне, надеясь, будто я буду настолько рада, что вы меня вспоминаете в постели, что охотно отработаю вашу ошибку?

Мою дёрнувшуюся руку — я хотела подняться и уйти — крепко держали.

— Какая ты гордая, летучая рыбка! — сир Райн потянулся из лохани, ещё немного и я увидела бы то, что так старательно старалась избегать — тупик дорожки из тёмных волос, уходящей вниз. — Нет, я не собирался приходить, пока ты не подумала обо мне…

Я попросила отпустить руку, чтобы намылить тряпицу и приготовить воду для полоскания. Слава Основателям, он послушался. На врученную тряпицу со взбитым мылом посмотрел так, словно не понимал предназначения этой вещи.

— Домывайтесь! Вот вам черпак, вода — полощитесь самостоятельно. Пойду принесу вам сухую одежду, — не давая возможность придумывать очередной глупый повод, я вышла.

Меня ощутимо знобило от происходящего, и музыка шторма как никогда служила подходящим фоном для того состояния обречённости, в котором я находилась. Герцог — женолюбец, не уйдёт, пока не добьётся своего. Госпожа и сир Брис ждут от меня хорошей актёрской игры. А я? Кто подумал о моих чувствах? Глубоко был заперт страх перед разлукой с семьёй Эдрихам. Как я смогу жить после? Дома заклюют, в Люмосе, если открою лавку, я буду постоянно встречаться с моими бывшими хозяевами. И, кто знает, насколько спокойно будут они потом воспринимать меня — как напоминание о власти над… органом сира Бриса?

С трудом сосредоточившись, я открыла замок в гардеробную с помощью магии, собрала комплект одежды, включая плащ, и вернулась с этим ворохом. Положила его на кровать и уселась ждать, когда сир Райан соизволит, наконец, освободить мою купальню.

Он вышел голый, опять со стекающей на пол водой, и, как я ни избегала этого, увидела мощный длинный ствол, словно бушприт на каравелле, указывающий курс. Смущённо отвернулась и пересела на другую сторону кровати, спиной к гостю.

— Вытереться не дашь? — он напомнил мне, что я забыла принести ему простыню.

Протянула ему свою, не оборачиваясь. Герцог молча вытирался, затем послышался шорох надеваемой одежды. И вдруг меня сгребли и прижали к себе:

— Хватит издеваться надо мной! — лавина рычащих поцелуев обрушилась куда попало, кажется, даже шлафору досталось немного ласки. На мой писк и попытку вырваться не обращали внимания. Шлафор полетел куда-то в сторону, испытывая разочарование от неудавшейся любви, и теперь через тонкое платье болезненно чувствовались хищные прикосновения, мнущие бёдра, грудь. — Ты же думала обо мне, хотела меня, почему играешь со мной?

— Я вас не хотела…

Но кому я это говорила? Человеку, который уже однажды раздвинул мне ноги и угрожал проникнуть без моего разрешения?

Герцог вдруг остановился, натянул пальцами свой подарок, поднося жемчужину к моим глазам:

— Это артефакт, он передаёт твои мысли обо мне, Ана. Всё, что ты чувствуешь, когда думаешь обо мне, чувствую я.

Я замерла: так вот оно что! Лицо сира Райана с такой знакомой гримасой решительности нависало надо мной. Он снова посмеялся и… Слёзы брызнули из моих глаз:

— Делайте своё дело и уходите!

— Ты не то говоришь, Ана! — лица его я не видела, но по тону сложно было определить, чего он от меня хочет.

Он внезапно, как и всё сегодня делал, сменил тактику. Начал терпеливо отирать мои скатывающиеся слёзы, оглаживать полушария грудей, живот, спускался к развилке между моих ног и снова поднимался к животу.

Кое-как усмирив желание выплакаться, помогло лишь обещание сделать это, когда мой гость уйдёт, я вытерла лицо и, не открывая глаз, покорно произнесла то, что от меня хотели услышать:

— Я буду вашей… подругой. Возьмите меня, сир Райан…

То или не то услышал мой гость, но руки остановились, а приблизилось чужое дыхание к лицу:

— Ты согласна, Ана?

— Да.

И всё-таки он мне не поверил, отстранился, причём далеко, его дыхание больше не согревало мне шею. Я открыла глаза и повернула голову в его сторону. Сир Риз сидел спиной ко мне в одной рубашке, уперевшись обеими руками в кровать. Начнись сегодняшняя наша встреча по-другому, сейчас, возможно, я бы обвила его спину руками и зацеловала до беспамятства. Но игра была слишком нечестная. Меня принуждали, уговаривали, намекали.

Приподнялась, стянула с себя платье, на мой шорох обернулись. Серые глаза сначала с изумлением и, наконец, с любопытством рассмотрели моё тело.

— Я согласна попробовать, сир Райан, — под этим слишком горячим взглядом я невольно прикрыла грудь руками и подняла ноги, закрываясь коленями.

— Райан. Просто Райан…

Он сам снял рубашку и потянулся ко мне, разводя мои ноги, опрокидывая на спину и прижимая мои руки к подушке. Я лежала и прислушивалась к ощущениям, приятным, безусловно, но мой разум продолжал посылать притупляющие наслаждение щиты в те места, куда меня целовали. Даже танец языка меж бёдер не принёс того удовольствия, которое я испытала минувшим утром, вместе с сиром Брисом. Сделала вид, что мне хорошо, несколько раз приподняла бёдра навстречу, и это обмануло герцога.

— Я хочу вас, возьмите меня, сир Райан, — озвучила я желаемое, и просьбу мою выполнили. Развели ноги поудобнее, и твёрдая напряжённая плоть ткнулась в меня. Но прежде чем проникнуть, герцог зашептал те же слова, что и сир Брис, когда впервые проникал в меня — клятвы мужчины перед магией, защищающей и всё контролирующей.

И вдруг меня заполнило, до самых краёв, — стоило органу сиру Райана войти в меня. Он замер, прислушиваясь к ощущениям, ненадолго, и начал скольжение, наблюдая за моим лицом. Не хватало прижимающегося сверху тела, но я не просила об этом, покорно принимала то, что мне предлагали. Молча, если не считать стонов.

Жемчуг излился в меня быстрее, чем я ожидала, и потёк тягучёй, плотной магией металла к животу и ногам.

— Что ж так быстро-то? — с сожалением сказал сир Райан, но, судя по сохранившейся плотности, до финального разряда ему ещё было далеко. Не вытаскивая органа, он продолжил, жемчуг действовал как отличная смазка, и пространство комнаты заполнили чавкающие звуки и шлепки двух бёдер.

В какой-то момент он устал, перекатился на спину, увлекая меня за собой и прося сесть сверху. Я послушно взобралась, помогла оказаться внутри и теперь двигала бёдрами, прикрывая глаза и пытаясь представить то госпожу, то сира Бриса. Моя обида на герцога вместе с его желанием достичь экстаза набирали силу.

И вот мои ягодицы судорожно сжали, выплёскивая излишек резерва магии. Внутри меня чувствительно изменился объём, и я слезла. Снова надела своё ночное платье, поискала глазами шлафор. Сир Райан наблюдал за мной.

Я налила остывающий отвар в кружку, сделала несколько глотков, чтобы успокоить незатихающее желание плакать, по взгляду герцога угадала — его тоже мучит жажда, подала ему кружку:

— Одевайтесь, я пока приготовлю вашу обувь.

— Ты ничего не хочешь мне сказать?

— Нет.

Росло отчётливое желание постучаться к сиру Брису в комнату, как только мой гость уйдёт, нарыдаться власть на груди хозяина, услышать сотню «сладкая моя» и унестись в забытьё от его рук…

— Ваша обувь, — я поставила отмытые от грязи влажные ботинки у двери. Их бы просушить не мешало, но ничего, дойдёт до своей комнаты и поставит у камина.

Герцог пытался застегнуть жилет, который не хотел сходиться на его фигуре. Я встала рядом с дверью, сложила руки и опустила голову, ожидая вопросов, приказаний — чего угодно, лишь бы потом он ушёл и унёс мою боль с собой.