Саша была очень красивая, но она не была собой.

Или я опять придумал себе ту Сашу из безумной ночи? Сколько раз я убивал эти воспоминания за последний месяц? Но она все равно возрождалась проклятым фениксом.

– Привет, – сказала она неожиданно спокойно. – Я думала, это Женя.

– И рада, что ошиблась? – уточнил я.

– Да. Еще рано. Он не должен видеть меня до свадьбы.

Я подошел к окну, встал напротив нее и произнес тихо:

– Привет.

Мы смотрели друг на друга. Луч солнца вырвался из-за туч, разделил пространство между нами. Саша прищурилась, но не отвернулась.

– Ты не сказал ему, – проговорила невеста.

Я не понял, упрекала она меня или хотела что-то уточнить. Ее голос звучал странно. Я совсем не мог представить, что сейчас происходило в этой прекрасной голове. Вряд ли что-то хорошее.

Несмотря на все, что случилось, я не желал ей зла. Сегодня точно.

– Не сказал, – ответил я эхом. – Ты тоже не сказала.

– Не сказала.

Слезинка блеснула и капнула на белый подол. За ней еще одна. Саша громко втянула воздух носом, пытаясь успокоиться, видимо.

У меня было секунды три до того, как она соберется, настроит равнодушный голос и попросит меня уйти. Я не тратил это время зря, взял ее за руку.

Саша вздрогнула и открыла рот, но не успела ничего сказать. Я положил вторую ладонь ей на талию и попросил:

– Подари мне первый танец.

Саша моргала часто-часто, не пытаясь избавиться от моих рук, но и не отвечая.

– Разве первый танец не принадлежит жениху? – проговорила она сдавленно.

– Нет, – спокойно ответил. – Я хочу его себе.

Она снова замолчала. Я принял это за согласие и разрешение действовать. Привлек ее к себе ближе, крепче обнял за талию. Сплел наши пальцы, чуть поднял руку и начал раскачиваться.

Никогда не танцевал, блин. Вернее, не любил. Но сейчас, кажется, это все, что мне могло достаться. И я брал, забивая на все свои принципы, на обиду, на ложь. Я хотел ее. Я был согласен на крохи. У меня не осталось гордости в этот момент. Сейчас я просто хотел сожрать хлебную корку, как придурок Буратино. Я знал, что скоро принесут обед, и мне придется просто смотреть, как жрет другой. Но сейчас моя корка была самой прекрасной едой.

Саша переступала с ноги на ногу, следуя за моими дергаными движениями. Я вспомнил Мили, которая учила меня чувствовать музыку. Но в комнате было тихо, как на кладбище. Поэтому я сам начал мычать что-то, чтобы обозначить движения в такт.

Не сразу понял, что за мелодия, но неожиданно она стала более понятной мне самому. Я даже пропел, безумно фальшивя и переводя на русский песню Синатры:

– Пусть идет этот снег, этот снег.

Удивительно, но Саша стала тихо смеяться, пока я продолжал мычать через слово то по-английски, то по-русски. На сердце сразу стало теплее. Ее смех заставил и меня улыбнуться. Она точно узнала мотив.

– Серьезно? Рождественская песня из «Крепкого орешка»? – подтвердила она мои догадки.

– Отличная песня, – попытался обидеться и перестал петь.

Как-то сразу мы отпустили друг руга. Саша сделала шаг назад.

– Отличная песня, – повторила она мои слова. – Идеальная. Спасибо.

Я не знал, за что она благодарит меня, но на всякий случай вернул ей любезность.

– И тебе. Ты очень красивая.

– Ты тоже.

Это был самый странный диалог в моей жизни. Но я никак не мог закончить эту агонию.

– Ты уверена?

Саша долго не отвечала. Она опять отвернулась к окну. Солнце скрылось, пошел мелкий дождь. Невеста уставилась на дождливый голый осенний сад и как будто ему сказала:

– Тебе пора. Я спущусь через десять минут.

Я хотел повторить ее слова. Саше тоже пора. Пора прекратить это фарс. Пора снять это ужасно прекрасное платье. Пора сесть в мою машину и уехать с этого праздника лицемерия. Но в этот раз я не стал ничего говорить. Ее гордая спина и холодный голос погасили мое возмущение.

Я развернулся и ушел, как она и просила. Я не хотел спасать ее против воли. Она должна захотеть сама. Только тогда я буду рядом.

Да, как ни крути, а я все же гордый гондон.

Не знаю, на какую булку я буду мазать свою сраную гордость. С чем жрать все это дерьмо тоже не представлял. Зато уткнулся лбом в дверь, за которой нашелся унитаз и раковина. Разумеется, все в сусальном золоте. Я сделал свои дела и быстро вернулся на первый этаж.

В гостиной уже все было готово.

Я плохо помню роспись. Очнулся уже в машине, когда все поехали продолжать в ресторан. Дождь лупил по стеклу. Дворники едва справлялись. Мозг включился, чтобы довезти меня до кабака в целости. Я бы предпочел опять встать на автопилот, но больше такого счастья со мной не случилось. Пришлось изображать нормальность, что-то отвечать Жене, участвовать в дебильных конкурсах ведущего. Я все время смотрел на часы. Нужно продержаться до шести – и свалю.

Но в итоге по сторонам я тоже глазел и замечал много странностей. Пытался глотать, но все равно не сдержался. К вечеру народ действительно упился и официоз спал. Женька ушел покурить с ребятами на улицу, а я сел на его место и спросил у восковой Саши:

– Странная свадьба, не находишь?

– Что тебе не нравится? – моментально завелась она, перекрикивая музыку дискотеки.

– Где твои родители?

– Дома.

– Он их не пригласил?

– Не твое дело.

– И ты на это согласилась? – не унимался я.

А Саша вдруг сверкнула на меня глазами и резко ответила:

– Это мое решение, Марат. Им тут не место.

Я покачал головой, не веря в ее слова. Отстранился и рассматривал лицо невесты. Она давно убрала фату назад. Дорогой макияж даже к вечеру не поплыл. Но губы были красными, воспаленными. Я не смотрел, как они целовались, но сейчас ясно видел, что Женя не был нежным с ней.

Все совершенно не укладывалось в мои критерии «долго и счастливо». Ей будет плохо. Она это знает. И раньше знала. Но все равно вышла за него.

– Неужели я так ошибся в тебе, Саш? – проговорил я, потому что не мог промолчать.

Она пожала плечами равнодушно, не уронив маску с лица.

– Какая разница теперь? – ответила Саша вопросом на вопрос.

Никакой.

Я встал и пошел искать Грифа. Он стоял на улице, ржал. Пришлось махнуть, чтобы привлечь внимание. Женька заметил меня, извинился и подошел сразу.

– Уже пора? – уточнил он.

– Да.

– Я Сашку позову. Проводим тебя до машины.

– Не надо. Я с ней уже попрощался. Пусть поест. У вас то горько, то конкурсы. Невесту совсем замотали.

– Да, такой день. Ты прав, как всегда, Казаев. Спасибо, что не кинул меня.

Женька уже был теплый от коньяка и полез обниматься. Я хлопнул его по спине, не отталкивая сразу. Гриф был признателен. Мне было тошно. Он отпустил меня и тоже саданул рукой по плечу, отпуская.

– Совет да любовь, – буркнул я и поспешил к стоянке.

Дождь продолжал моросить. Очень хотелось позвонить маме, но я сдержался. Она сразу поймет, что я в лоскуты и начнет допрашивать. Я все ей обязательно вывалю, и она будет переживать. Не вариант.

Поэтому я поехал к брату. Руслан был дома. Мили тоже. Они выглядели отвратительно милыми. Скорее всего, недавно трахались. Собственно, молодожены. Имеют право. Могли и послать, но встретили меня радушно.

– Ты откуда такой нарядный? – удивился Рус, рассматривая мой пиджак с цветочком.

– Со свадьбы, – буркнул я мрачно.

– Почему такой трезвый тогда?

– Долго рассказывать. Налей.

Мили, не здороваясь, просто подошла и обняла меня. Я кисло улыбнулся. Малявка всегда чувствовала, когда мне паршиво. Она знала слишком много, не зная ничего.

– Федра вышла за Тесея? – шепнула Ми мне в ухо.

– Да, – выдохнул я, отпуская жену брата.

Милана отошла от меня подальше, взглянула на Руслана. Она боялась нам помешать.

– Наверное, я пойду… – проговорила она.

Я поднял бровь.

– Куда ты пойдешь, Ми? За бортом холодно и мерзко. И темно до кучи.

– По магазинам, – предположила она.