– Не смей к ним прикасаться! – с незнакомой ранее злобой прошипел он.

Перед глазами замелькали разноцветные пятна, за гулом крови в ушах я с трудом разобрала приказ, но не могла ничего ответить. Сознание уплывало, голова откинулась назад, и я безвольно опустила руки, перестав сопротивляться. Неожиданно Эйден отпустил, я упала на колени и зашлась в кашле. Король остался стоять надо мной, сжимая и разжимая кулаки. Он явно боролся с желанием немедленно сломать мне шею. Ему потребовались долгие секунды и, похоже, вся сила воли, чтобы побороть возникший порыв и отступить.

Эвирец молча дождался, пока мой приступ кашля закончится, а когда я тяжело села на ближайший камень, он окинул меня ненавидящим взглядом. Несмотря на то что Эйден меня чуть не убил, я не могла избавиться от чувства жалости к нему. Если ранее его злоба и методы мести братьям казались слишком радикальными, то теперь всё встало на свои места.

– Это… яйца? – хрипло выдавила я, горло саднило.

Холод в глазах Пятого Дракона обжигал, казалось, что я слышала, как скрипели его зубы. Суженные зрачки эвирца выдавали ярость, которую ему не удалось потушить.

– Как ты нашла это место? – после продолжительной паузы сухо спросил Эйден.

– Не знаю. Я убегала, наобум выбирала… повороты на развилках.

Пятый Дракон напряжённо, сквозь зубы выпустил набранный воздух. Его плечи слегка расслабились.

– Нравится зрелище? – едко поинтересовался он, кивнув на своё окаменелое тело. – Довольна тем, что они со мной сделали?

Нет, я не была довольна, хотя от меня Эйден не заслужил ни жалости, ни сочувствия. Я упрямо промолчала.

– Верно, это яйца, – всё-таки ответил Эйден.

– Они… твои?

– Мои.

– Но как… ты же…

– Самец? – с кислой усмешкой помог тот. Я согласно кивнула, и эвирец продолжил: – Значит, ты должна догадаться, что у меня была пара. Настоящая Имуги и, вероятно, последняя из существовавших.

Эйден выдавил презрительный смешок, заметив мою растерянность.

– Только не говори, что и о них ты ничего не знаешь, – язвительно поддел он.

Я напрягла память: если Имуги проживал тысячу лет, то у него появлялась возможность вознестись и стать драконом. Однако после катаклизмов и охватившего землю жидкого огня они практически вымерли, как и остальные существа, о которых рассказывалось в преданиях первых хранителей. Тогда драконы охотно делились с людьми историями о том, каким мир был раньше.

Спрятавшись в водах, несколько десятков Имуги пережили жидкий огонь, но с появлением людей оказалось, что на них влияет магия слов. В легендах говорилось, что если человек увидел Имуги в момент вознесения и назвал его драконом, то тот им и становился, если же человек восклицал «змей», то на Имуги падало проклятие, которое лишало его возможности превратиться в дракона.

– Знаю, но думала, что это, опять же, не более чем миф. Их давно никто не видел, а большинство учёных уже и вовсе сомневаются, что они когда-то существовали, – не реагируя на его издевательский тон, ответила я и потёрла саднящую шею.

– Ваши сказки местами смешны и лживы. Ранее жило много змееподобных созданий, но после катастрофы их осталось мало, и они продолжили вымирать. Стоило мне поселиться на западной стороне от горного хребта, как, страшась остальных драконов, они перебрались ко мне в поисках покровительства и защиты. Некоторые сознанием не ушли дальше самых примитивных рептилий, другие обладали чуть большим интеллектом. Имуги были из последних. Разумные, но недостаточно, чтобы тягаться с драконами. Им не хватало ни мудрости, ни сил. Поэтому они прятались в реках и водоёмах. К моему рождению их осталось не более пары десятков.

– Ты встретил пару, когда был драконом?

– Нет. Драконов они боялись. Сперва люди пооткрывали свои грязные рты, и я стал Имуги, – раздражённо бросил Эйден. – Ты знаешь про вознесение и то, что Имуги мог стать драконом?

Я кивнула, и напряжённо сведённые брови Эйдена немного расслабились.

– Со мной же произошло с точностью до наоборот, когда сотни голосов заклеймили меня змеем. Мой разум остался прежним, но меня лишили сил и могущества. Я пришёл в такой гнев, что убивал людей десятками, и те в страхе бежали. Даже братья оставили меня в покое, то ли шокированные, то ли сбитые с толку моим низвержением. Спустя годы я смирился со своим новым обликом, решил позабыть о людях и, уже будучи змеем, встретил самку. Иронично, что из великих драконов выжили лишь самцы. В мире не осталось для нас пар. Однако среди Имуги были разные особи, поэтому, став одним из них, я получил возможность продолжить свой род.

– Твоя пара… где она?

Стоило вопросу сорваться с языка, как я моментально пожалела. По одному потемневшему от гнева лицу Эйдена стало ясно, что лучше было промолчать. Я обхватила себя руками, чувствуя непрекращающуюся дрожь. Хоть и наступила весна, но платье не спасало от ночной прохлады пещер, а история Пятого Дракона всё больше ужасала списком произошедших бед.

– Мертва. Так же, как и остальные Имуги, – сухо пояснил Эйден, и всё же я сжалась, не уверенная, не перейдёт ли он на крик в любое мгновение. – Став Имуги, я затаился на десятилетие, и люди вернулись на мои земли уже с определённой целью.

– Убить тебя?

Эйден фыркнул и одарил меня натянутой жалостливой улыбкой.

– Ведомые жадностью, они пришли за наживой. Всё дело в драгоценных камнях.

– Драгоценных камнях?

– Именно. В теле драконов образуется ёиджу[1] – магическая бусина. Вероятно, Имуги правда были способны вознестись и стать драконами, так как у них имелась схожая драгоценность. Но даже мне это неизвестно точно, ни один из охраняемых мной Имуги не сумел прожить нужные тысячу лет для вознесения. Люди истребили их ради сокровищ, сформировавшихся у них в животах.

Я тяжело сглотнула, переведя взгляд на окаменевшего Пятого Дракона. Действительно существовала легенда о ремесленнике. Тот нашёл мёртвого Имуги с разрезанным животом, из которого выпали нефритовые камни и светящиеся жемчужины. Всю жизнь я считала эту историю мифом, но теперь разговаривала с душой Чёрного Дракона, в то время как его тело огромного змея находилось у меня прямо перед глазами.

– Пока я скрывался, пытаясь свыкнуться с новым обличием, люди потрошили живущих на моих землях змей, всех без разбору, желая найти как можно больше драгоценностей. То же самое произошло и с моей парой. Люди напали на неё после того, как она отложила яйца. Она была в разы меньше меня и беспомощна против принесённого людьми огня. Я успел защитить лишь яйца.

– Ты… любил её? – Я не была уверена, что это слово применимо к рептилиям, но не знала, какое ещё подобрать.

– Нет, – просто ответил Эйден. – Но с ней я не был одинок. Если ты думаешь, что это худшая часть моей истории, Ашарин, то ты не права. Хоть меня и унизили смертные, отняв мою сущность, хоть они и убили мою пару, но поистине самое ужасное сотворили мои братья.

– Они окаменели вместе с тобой? – Я едва успела взглянуть в сторону яиц, как Эйден оказался передо мной.

Остановился в шаге и опустился на корточки. Сидя на камне, я оказалась выше, но в серо-зелёных глазах плескалась леденящая ярость, заставившая меня замереть.

– Яйца были слишком уязвимы, чтобы я мог их оставить. Но братья знали, что, как только они вылупятся, я приду за людьми. – В тихом голосе звучал гнев. Эйден не отводил от меня немигающего взгляда. – И они были правы. Я намеревался разорвать на части каждого смертного. Раньше я оборонялся, защищал свои территории, но после истребления всех Имуги я не собирался более давать людям ни малейшего шанса. Мои братья явились, когда я всё ещё защищал потомство и не был способен на достойный отпор. Им оставались буквально считаные дни! Мои дети, Ашарин!

Речь ускорилась, дойдя до пика в разъярённом и отрывистом крике. Я дёрнулась от его внезапности. Разгневанный Эйден резким движением поднялся на ноги.