Под задумчивым взглядом капля дрогнула, собралась в упругий шарик и поднялась над пальцем на несколько сантиметров. Асалуг сжала шар пальцами и растерла его, размазывая красную каплю на подушечках.

– Я бы хотела познавать дальше. Мне понравилось учиться.

К первым лучам солнца Асалуг надела свое платье, вышедшее будто не из-под руки пастушки, а руки настоящей мастерицы, повелительницы шелков и бархатов. Под одобрительный взгляд матери, Асалуг распустила свои длинные светлые волосы, приплела в них ленты и бусы.

– Что мне делать, матушка? – Асалуг оглянулась на мать, надеясь, что та хоть раз проявит теплоту и заботу.

Мать подошла к ней, положила руки на плечи. Глаза ее поблескивали, на щеках появился румянец, губы расплывались в улыбке.

– Заставь его страдать, дочь. За отнятую у меня любовь, за оставленный груз на моих плечах, – мать сунула в руки книгу в берестяном переплете.

– Как мне попасть к монарху? – Асалуг убрала свою книгу.

– Как? – улыбка исчезла с лица. – Ты не научилась ходить сквозь пространство? Бесполезная дрянь!

Оплеуха обожгла щеку, бусы мотнулись вслед за головой, больно хлестанув по носу.

– Я умею! – воскликнула Асалуг в отчаянии. – Я все умею, матушка. И я все сделаю. Ради тебя и моего отца.

– Не говори мне о своем отце, – прошипела мать, чем повергла девушку в изумление. – Уходи, дочь. Я сделала все, что должна была.

Асалуг не умела подчинять пространство. Даже если бы умела, она не знала, в каком направлении ей двигаться. Ушла в лес, дабы не мелькать перед взором расстроенной матушки, и опустилась на пенек, обхватив полыхающее лицо руками.

– Что тебя расстроило? – под ногой юркнуло что-то мягкое и пушистое.

– Куница, – улыбнулась Асалуг. – Мне нужно к монарху, но я не знаю, как мне его найти.

– Попроси землю, она приведет тебя.

– Ох, не сладила я с ней. Мать-земля не любит, когда ее тревожат.

– А ты обратись не прямо к ней, а к ее пасынку. Инкубу-домовому, – куница крутилась на месте, заворачиваясь в игривые петли.

– Инкуб-домовой, – повторила Асалуг одними губами. – Инкуб-домовой, дорогу открой мне к монарху!

Земля заворочалась, затряслась и пролегла извилистой тропой сквозь лес за холм и прочь за обозримый горизонт.

– Так мне вовек не дойти, – пробормотала Асалуг. – Быть может, все же попытать удачу и пройти сквозь время и пространство?

– Разве такое возможно? – удивилась куница. – Никогда не слышала, чтобы кто-то такое делал. Хотя и не слышала, чтобы кто-то с куницами разговаривал.

Асалуг побрела по развернувшейся тропе, углубившись в свою книгу. Она много писала в ней, царапая вороньим пером и своей кровью на ее страницах. За многие годы она оставила на листах множество заметок, которые теперь, как она надеялась, помогут ей найти решение.

Наконец, Асалуг остановилась, когда лес оказался за ее спиной, а тропа уводила за холмы через реку и еще два других холма, упираясь в мрачную кедровую рощу. Девушка вытащила перо, проткнула им ладонь, где образовалось уже с десяток круглых шрамов, и принялась быстро писать.

– Чрез земли покровы, огня переливы, толщи воды и ветра порывы, перенеси меня воля сквозь временные просторы! – пропела она, открываясь незримому и отдавая во всю власть его собственные тело и разум.

Прохлада леса сменилась удушливостью нагретых каменных строений, день сменился ночью, а одиночество компанией. Стоило Асалуг открыть глаза, как она увидела перед собой застывшего в изумлении мужчину с седой бородой.

– Как ты здесь оказалась? Клянусь, ты появилась из ниоткуда! – выдохнул он, глядя по сторонам.

Асалуг тоже огляделась и увидела роскошный сад.

– Ты монарх? – спросила она.

– Монарх, – растеряно кивнул он.

– А я Асалуг, – представилась она, стремительно погружаясь в полную растерянность.

Она глядела на монарха, и не видела в нем врага. В ее воображении он рисовался наглым, высокомерным, мерзким на лицо, но в реальности она увидела его обычным мужчиной, лишенным какой-либо надменности и жестокости.

В ее власти было воззвать к матери-природе, дабы покончить с этим человеком, да отправиться восвояси, накликать на его голову громы и молнии, или же натравить розовый куст, чтобы иглами своими он истыкал монаршее тело. Но Асалуг не находила в себе сил совершить такое злодейство.

– И что же столь красивая девица делает здесь одна? – поинтересовался монарх, возвращая себе былое спокойствие. – Что тебя привело?

– Матушка моя направила к тебе, – созналась Асалуг со вздохом. – Ты отнял у нее любовь всей жизни шестнадцать лет назад. Она не простила тебя.

– Как же звали твою матушку? – нахмурился монарх. – Много тогда любимых мужчин полегло, то было время войны.

– Отчего же ты не полег?

– Если бы я полег, то и все княжество следом за мной ушло. Война была бы проиграна. Таков удел монарха.

– Матушка моя родом из Рахока. Там я росла. Вряд ли ее имя что-то скажет тебе, раз мой отец был не единственным, кто отдал свою жизнь.

– Нет же, скажи, – монарх вдруг пришел в странное возбуждение. – Уж не черны ли ее волосы и не темны глаза?

– Да с десяток таких женщин найдется в Рахоке.

– А нрав ее колюч, как еловые ветви?

– И таких с десяток найдется.

– Дом ее из бруса на берегу пруда?

– Таких там с пяток.

– У крыльца дома ее сирень?

– У пары точно.

– Ставни дома украшены резьбой птичьего танца?

Асалуг удивленно вскинула брови.

– Так ты помнишь ее?

– Да, – монарх опустил голову. – Я правда призвал ее возлюбленного на войну, как и многих других. Увы, она зареклась тогда, что не простит мне этого. Видимо, ты и есть тот зарок.

– Мать растила меня для этого, но отчего-то я не могу решиться.

– Потому что негоже дочери на отца руку поднимать. Оплошала твоя мать, решив, будто ты способна на такое.

Асалуг не могла найти слов после услышанного, а монарх расходился все более гневной речью.

– Она выбрала его, вместо меня, хоть и знала, что уже носила тебя под сердцем. Не от злости я призвал его, а от необходимости, но где женщине это было понять? Она решила, что такова моя ревность. Как ни силился я ей объяснить, но не слышала она меня. И решила отомстить, взрастив мою дочь моей же убийцей.

– Раз теперь все узналось, значит мне не нужно переступать через себя! – воодушевилась Асалуг, и правда чувствуя в монархе странное родство. – Мне так этого не хочется, но и против матушки идти не могу. Но раз ты мой отец, у меня есть оправдание!

– Чему же учила тебя она? Как она хотела, чтобы ты поквиталась со мной?

И Асалуг честно все рассказала, как на духу, ведь как она могла хранить секреты от родного отца?

– Ваха! – выдохнул монарх после услышанного. – Кем же она вырастила тебя, дочь моя? Ну ничего, теперь ты под моим крылом.

Разговор их подошел к концу, как и миновала звездная ночь. Монарх проводил Асалуг в роскошные покои, наказав располагаться ей как дома. Асалуг не могла нарадоваться такому стечению обстоятельств, желая узнать своего отца, как можно лучше.

На утро жизнь пастушки по имени Асалуг изменилась. Проснувшись на шелковых простынях, она как никогда была открыта миру, благодаря его ежесекундно за то, что стала такой, какой есть, что смогла преодолеть этот путь и встретить того, кто мог ее по-настоящему полюбить, а не желать использовать в свою угоду.

Потянулись годы, Асалуг хорошела и умнела, вплетая в свои волосы золотые нити, а на страницы своей книги вписывая новые знания – золоченым пером из соколиного крыла, да специальными чернилами, что всегда теперь находились на ее столе. Не приходилось ей более делить комнату шторой с кем-либо еще, как и не приходилось в страхе вжимать голову в плечи. Первое время Асалуг было не по себе, хотелось известить матушку, да обида все же засела в сердце. Решила тогда она, что если уж дорога была матери, то та сама решится ее отыскать. Сама же Асалуг пока решила насладиться новой жизнью.