Мужчины садятся на диван.

. Ты, я вижу, домашний деспот. Ввел сатрапическое правление, как говорили у нас на севере.

. Сатрап из меня не очень… А вот не мешать – просят.

. А ты этим пользуешься. Удобно прикидываться неумехой?

. Только в хозяйственных делах. Моя единственная привилегия – ничего не понимать в хозяйстве. В остальном я в общем нормальный человек, да и работник без особый нареканий.

. Скромничаешь! Думаешь, в своей глуши я разучился читать по-русски? Знаешь, как у нас называется твой «Курс хирургии внутренних органов»? Библией скальпеля! Настольная книга в клиниках. Я внимательно следил, как ты поднимался до всесоюзной знаменитости. Ступенька за ступенькой, ступенька за ступенькой…

. Какая там знаменитость! Именитость – это да, на это я еще соглашусь. Чины и звания – только и всего.

. Лауреат Сталинской премии всё-таки…

. Мало ли кому эти премии давали! Подошла моя очередь получать – получил. Вроде выслуги лет.

. Леня, не скромничай! Если кто и получил премию не за выслугу, а за заслугу – так это ты.

. Полностью поддерживаю – как врач-практик и один из незаметных учеников и почитателей профессора Белогорова. Между прочим, на севере я первый оперировал желчные протоки по твоему методу. И не одному человеку продлили жизнь твои искусственные желчевыводящие трубы.

. Не понимаю, Кир! Следил за моей работой, читал мои книги, даже оперировал по моему методу, а чтоб словечко написать, хоть уведомить, что жив, – нет!

. Ты ведь не мог не знать, как мы мучаемся от неизвестности! Я начинаю думать, что ты жестокий человек, Кир. Не сердись – я шучу, я знаю, какой ты добрый.

(смеется). Загадка, правда? А я вовсе не добрый, а жестокий и непреклонный. Я вообще узнал о себе много нового…

. Ты не можешь быть таким.

. Я стал таким. Говорю тебе: я переменился. Или, точнее, развился. Реализовал изначально заложенные во мне гены жестокости и прямоты.

. Прям ты был и раньше, а вот насчет генов жестокости…

. Насчет генов скажу я. У нас в институте шутят: назовите неприличное слово из трех букв, при упоминании которого все биологические дамы (с бородами и без) краснеют и опускают глаза. Ответ: ген.

. Во второй четверти двадцатого века шарахались от многих слов. (Патетически.) Но близится очистительное время пронзительных признаний и справедливых кар! (Он говорит искренне – но в его голосе столько неуместного и какого-то провинциального пафоса, что все замолкают. Первой спохватывается Надежда.)

. Ты не говоришь, а пророчествуешь.

(сбавляя тон и даже пытаясь шутить). А по натуре я и есть пророк. Правда, диплом врача почему-то затушевал для окружающих это внутреннее мое пророческое естество.

. Я всё-таки повторю свой вопрос. В тюрьме у тебя не было связи с внешним миром, согласен, но потом? К профессии хирурга ты возвратился, сколько я понимаю, не в тюрьме, а в лагере. Из лагеря можно было написать в Москву!

. Я уже ответил: мы об этом еще поговорим. А чтоб разжечь твое любопытство, скажу: причины, по которым я молчал, – это такой детектив, что и Честертону не снилось! У него человек был только четвергом, а я теперь – все дни недели.

. Не понимаю…

(он всё-таки не может удержаться от многозначительности). Скоро поймешь.

Из сада возвращается Марина. Она с удивлением смотрит на Кирилла.

. Кирилл, это наша дочь Марина. Маринка, подойди. Из далекой, несправедливой ссылки возвратился наш старый друг, самый близкий мне и папе человек – Кирилл… Прости, я вдруг забыла твое отчество.

. Петрович.

. Кирилл Петрович Трофимов. Люби и уважай его, как мы с папой любим его и уважаем. Он заслуживает и любви, и уважения!

Марина подает руку.

. Так вот ты какая, Маринка! Похожа сразу на мать и на отца. А еще говорят, что ген – неприличное слово! (Оборачивается к Белогорову.) Родилась в тридцать девятом?

. В августе тридцать девятого.

(она явно ощущает важность момента). Кушать подано! Пожалуйте к столу.

. Кир, ты сюда, на почетное место. Ты напротив, Леня.

Рассаживаются. Белогоров открывает шампанское, разливает в большие фужеры.

. Первый тост – за тебя, за твое появление у нас.

(смеется). За мое воскрешение из мертвых?

(не признавая ироничного тона, горячо). За ту радость, что нам доставило твое появление, за счастье знать, что ты живой и здоровый!

. За тебя, Кир, за тебя! (Залпом выпивает шампанское, за ней – остальные.)

. Мама, ты никогда так не пила!

. У меня никогда не было такой радости, как сегодня, дочка. Сегодня ты увидишь свою маму пьяной.

. Я бы предпочел видеть тебя трезвой, Надя.

. А я уже пьяная! Я пьяная оттого, что ты здесь, что я могу на тебя смотреть. Любоваться могу. Оттого, что ты такой, как раньше, ну, ни капельки не изменился, только пополнел немного!

. А я растолстел, как видишь.

. В меру возраста.

(похоже он заразился резонерством Кирилла). Настоящий возраст измеряется не годами, а событиями. Ошибками, горем, радостью…

(радостно подхватывает предложенный тон). Теперь ты понимаешь, почему я мало изменился? Меня заботливо оберегали от событий, радостей я не припомню, а горе было всегда – и такое однообразное, что мы к нему привыкли.

. Я хочу пить! И тост теперь скажу я. Налей шампанского, Леня!

(с состраданием смотрит на жену). Может, не будем торопиться, Надя? Ты бы поела…