– Я болею, – просипела, высунув заложенный нос из-под одеяла.

Родительница словам не поверила. Положила ладонь на лоб, потребовала открыть горло и, лишь убедившись, что я не симулирую, вызвала лекаря. Все же серьезное недомогание могло быть оправданием моего поведения в глазах отца. А это значит, что и ее не ждут финансово-карательные меры.

К слову, папа, узнав, что я заболела, ничего по поводу вчерашнего не сказал. А вот мама промолчать не смогла. Правда, высказывала она свое возмущение не отцу (герцогиня самоубийцей собственного благосостояния не была), а прибывшему врачевателю.

Семейный целитель осмотрел меня и поинтересовался, как будем лечиться: с помощью магии или без?

В первом случае я уже через пару часов забуду о простуде, но тогда на неделю стоит воздержаться от применения дара, а после еще и придется заново балансировать энергетические каналы из-за вмешательства чужой энергии. Вот только для артефактора, оперирующего тонкими настройками магомеханизмов, любой сдвиг контура источника силы мог грозить дрогнувшим вектором плетения и, как следствие, поломкой магомеханизма, с которым чаротехник работал.

Во втором случае – валяться мне в постели с настойками и эликсирами вплоть до дня защиты диплома. Зато магия будет при мне!

– Давайте лучше противные микстуры и порошки, – просипела я.

Целитель понимающе и, как мне даже показалось, одобрительно усмехнулся и выписал целый список. Его он и озвучил родительнице, присовокупив:

– И не забудьте про усиленное питание. Вашей дочери не мешало бы прибавить пару фунтов. Для организма юного мага это не повредит.

– Как… усиленное?! – подавилась вздохом мама. – Ей, наоборот, нужно сбросить! У нее на свадьбе должна быть идеально тонкая талия. Уже и платье у лучшего модельера столицы для этого заказано, – тоном специалиста по похудению, который считает, что все съедобное – вредно, заявила мама.

– Если вы продолжите в таком же духе, то к алтарю ваша дочь прибудет не только в элитном свадебном платье, но и в гробу, – отчеканил врачеватель. Вот за что я его любила, так это за то, что в отличие от многих он никогда не был подобострастным ни перед отцом, ни перед матерью. А целитель меж тем продолжил: – Герцогиня, в отличие от вас, ваша дочь – маг, – он наступил на больную мозоль родительницы, которая дара была лишена. – И ей требуется гораздо больше энергии. Я не единожды уже это говорил. Но вы предпочитаете каждый раз об этом забывать. Поэтому, полагаю, мне нужно будет повторить свои рекомендации герцогу. Надеюсь, у него с памятью получше.

– Не нужно. Я вас услышала, – процедила мама. И прозвучало это средним между «спасибо» и «идите на фтырх».

Целитель удалился, а после мне впервые за долгое время было позволено есть все, что хочу, и в неограниченном количестве. Но вот подлость: ничего не хотелось. Только спать. Чем я и занялась.

А потом были то ли видения, то ли реальность, когда меня тормошила горничная Сита, а потом и Ти вливала в горло, по ощущениям, расплавленный свинец, а еще смутно, в полудымке, лицо отца, которое растворилось в тумане, оставив после себя только сурово поджатые губы, а затем у моего полубреда и вовсе появился сладковатый привкус ужаса.

Потому что мне привиделся дракон. Тот самый, которого я встречать категорически не хотела. Даже в царстве грез. Он возник, соткавшись из ночного сумрака, когда я стояла на знакомой улице Трех иголок, озираясь по сторонам, и дрожала от холода.

Схинец появился неожиданно. В свете лун блеснул ряд мелких колечек, которые украшали его ухо. Казалось, крылатый был далеко, но миг – и вот уже рядом. Причем столь внезапно, как это может быть только во сне. Он подошел и обнял, согревая. И мне стало так тепло и уютно в его объятьях, как вдруг…

Случилось то, с чего начинаются все несчастья в мире. Именно из-за этого происходят серьезные ошибки, которые совершают все без исключения живые и даже некоторые мертвые. Я проснулась.

Разбил вдребезги мой крепкий сон (хотя по ощущениям – сразу череп) звонарный артефакт. Тот самый, что был сотворен специально для пробуждений самым противоестественным путем. Этот гадский магомеханизм дребезжал у меня на тумбочке, подпрыгивая и уворачиваясь всякий раз, когда я пыталась прихлопнуть его ладонью и заставить замолчать.

Под конец не выдержала и сделала то, о чем давно мечтала, – шарахнула по нему магией. От души. И наступила блаженная тишина. Но самое паршивое уже произошло: сон улетел. Поворочавшись в постели, поняла, что еще немного – и я просто накручу на себя все: и одеяло, и матрац с периной, и подушку. А потому решила встать. Хотя в ногах была еще слабость, а руки казались и вовсе будто не моими, чувствовала я себя намного лучше, чем до этого.

Во всяком случае, горло не болело, а вот желудок… Он тоже не болел. Он просто протестовал. Свернувшись в ультимативной форме фиги. Потому я, накинув халат, вышла из комнаты и целеустремленно направилась на первый этаж, где располагалась кухня.

И там, открыв холодильный шкаф, впилась в сочный, прожаренный до хрустящей корочки и истекавший соком стейк. Едва не заурчала от удовольствия, как кошка, жуя внушительный кусок, когда услышала:

– И что ты, больная, делаешь у холодильни? – голос нашей кухарки был настолько сварлив, что его можно было использовать вместо сверла. Причем по бетону. Но я давно уже поняла, это была показная, нарочитая строгость. Потому что хоть Кирха и ворчала на нас с Ти, но втайне от матери все равно подкармливала вкусняшками. Что в детстве, что сейчас.

– Наслаждаюсь жизнью, – ответила, спешно прожевав все, что до этого так жадно откусила.

Хотя мой голос ни единой нотой не выдал, что я секунду назад изображала удава, за один раз впихнув в себя невпихуемое, Кирха все прекрасно поняла и ехидно пожелала:

– Приятного аппетита. Но если вы, госпожа, подождете немного, я пожарю вам горячие блинчики.

– Со сметанкой? – Я воровато выглянула из-за открытой дверцы холодильного ого шкафа. Моя щека была оттопырена, потому как я, поняв, что разоблачена, решила больше не таиться.

– Со сметанкой, – хитро улыбнулась кухарка.

И спустя четверть часа я сидела на кухне на стуле, прятала глаза в чашке с горячим утренним какао и смотрела в печальное лицо зимнего рассвета. И тут… вспомнила! Что будильник я поставила на самый важный день в моей жизни! День защиты диплома!

Закашлялась, едва не подавившись, и спросила:

– Какое сегодня число?

– Так двадцать четвертое! Вы два дня проспали… Ваш отец приказал, если сегодня лучше не станет, вызвать врачевателя и использовать магию для лечения…

– Мне лучше! – хлопая себя по груди, чтобы не подавиться, заверила я. – Очень лучше! Так всем и передай!!! – это я уже кричала, пульсаром вылетая из кухни.

«Только бы не опоздать! Только бы не опоздать!» – стучало набатом в мозгу, пока я лихорадочно впрыгивала в штаны серого делового костюма, застегивала блузку и жакет, сворачивала волосы в тугой пучок и запихивала в тубус чертежи, а во вместительный портфель – собственно, диплом и сопроводительные листы к нему.

Уже перед самым выходом надела закрытые туфли в тон на высоком каблуке, плащ и поверх накинула согревающее заклинание. Понадеялась, что так добегу до машины и не замерзну. Но, как оказалось на поверку, во мне сейчас было столько адреналина, что я не почувствовала бы холода не только без чар, но и без верхней одежды.

Выскочила на крыльцо, спустилась по ступеням и целеустремленно направилась к гаражу рядом с домом. Можно было бы попросить Джерома выгнать чабиль и прогреть, но самой быстрее.

Машина, едва я повернула ключ зажигания, заурчала: проснулись элементали в цилиндрах, тихо, почти мелодично, застучали поршни. Я аккуратно вырулила на дорогу и только на ней вжала педаль в пол. Должна успеть.

Я жила не в одном из небоскребов в центре Ринкора и уж тем более не в малоэтажном районе Йонтра, хотя мне самой по душе были и домики старого фонда, но… статус. Это слово для отца было не пустым звуком. А для меня – изощренным проклятием. И именно этот демонов статус мне многое не позволял.