– Стоило заранее предупредить, что ты та-кой красавчик, и я бы не стала так капризничать, договариваясь о встрече. – Губы женщины, что сейчас сидела на расстеленных шкурах перед ним, изогнулись в похотливой усмешке. – Совсем еще юный бог, зачем ты пришел ко мне? – поинтересовалась она, небрежно откинув волосы, на кончиках которых откликнулись перезвоном десятки золотых монет, за спину. – Будущее? Прошлое? Настоящее? – перебирала она, пока ее пальцы тянулись к отложенной на маленькое стеклянное блюдце трубке.

Нарочито медленно она поднесла ее к губам и сделала вдох, прикрыв глаза. Казалось, она поистине наслаждается дымом, что растекся на языке, а после столь же медленно выпустила его, окутывая свое лицо неясной дымкой.

Сладковатый запах дурманящих трав заполнил шатер, но мужчину, что сидел сейчас напротив, это совершенно не беспокоило. Он и впрямь казался кем-то нереальным: немного хищное выражение лица, раскосые глаза цвета льда и капели, белоснежные волосы, убранные в высокую косу, делали его особенно непохожим на любого кочевника, что был в этом племени. От его взгляда у женщины замирало сердце. Рядом с таким мужчиной не хотелось смотреть по другую сторону Полотна. Хотелось смотреть на него, прикоснуться к нему. А еще лучше, если бы он прикоснулся к ней. Такой холодный, но такой непостижимо обжигающий.

– Время.

– Время, – с улыбкой повторила женщина. – Почему тебя интересует то, чего не существует? Времени всегда нет. Все это знают, и никто не понимает. Неужели нет вопросов поинтереснее? Прошлое? Хочешь, расскажу о прошлом, ведь оно куда интереснее настоящего? А еще от него зависит будущее… твое, ее, наше…

Женщина засмеялась, а Китарэ впервые подумал, что зря решился на встречу с грезящей, что так славится среди кочевых племен. «Обычная одурманенная девка», – со злостью подумал он, равнодушным взглядом скользя по фривольному наряду женщины, состоящему из кусков легкой ткани, которые совершенно не оставляли пространства для воображения.

Женщина вдруг резко оборвала смех и остро взглянула на мужчину, что сидел перед ней. Ее ярко-зеленые глаза, казалось, вдруг стали обителью для чего-то иного и чуждого этому миру.

– В тебе чего-то нет, ты знаешь, да? Знаешь, что если не найдешь, то Дух тебя не примет? Знаешь… Боишься? Нет. Ты не умеешь бояться. Ах, вот оно что, – чуть усмехнулась она, – ну конечно. – Ее улыбка стала такой расслабленной и умиротворенной, что Китарэ едва подавил желание встать и просто уйти отсюда. – Ты знаешь, просто не будь дураком, – захихикала она, – но ты все равно будешь, – уже в голос смеялась женщина.

– Не могу поверить, – фыркнул Китарэ, резко вставая с расстеленной прямо на земле шкуры и направляясь к выходу из шатра.

И ради того, чтобы взглянуть на обкурившуюся опиумом человеческую женщину в прозрачных тряпках, он вел переговоры с кочевниками целый месяц? Хоть одно точно сказала: не стоит быть дураком!

– Постой, мой бог! – Серьезный голос женщины заставил его замереть у самого порога. – Не обижай ее, мой бог, не обижай, – как-то по-особенному жалостливо попросила она.

– За себя переживай, – чуть повернув голову, сказал Китарэ. – Чтобы на рассвете покинули окрестности Мидорэ.

Он резко откинул полог шатра и вышел в стылую осеннюю ночь. У самого входа преданной тенью стоял Дилай. Казалось, он точно знал, что Китарэ сейчас появится и захочет немедленно покинуть племя, потому лошади уже были готовы, да и сам парень тоже.

– Как все прошло? – тихо спросил друг.

– Еще одна такая идея, – остро взглянул он ему в глаза, – и я не обещаю, что оставлю это без последствий, – бросил Китарэ, одним сильным движением взлетая в седло. – Не задерживай меня. – Из уст Китарэ это было все равно что «пошевеливайся или проваливай».

Стоило принцу пришпорить коня, как холодный морозный воздух ожег его лицо. Ночь, поле, льдинки звезд на черном бархате неба – что еще нужно, чтобы немного прийти в себя? Ну, например, закончить Нить…

Не сейчас. Сегодня он не будет думать о том, в какой ужасной ситуации может оказаться его Артакия в ближайшие не то что годы, а, может быть, уже и дни. А вместе с ней и он.

Он вошел в свои покои, когда на небосводе уже играло багрянцем солнце, готовясь подарить империи новый день. Не чувствуя усталости, он прошел комнату насквозь, распахнул двери, ведущие на широкую террасу, откуда спящий Мидорэ был как на ладони, и опустился в одно из плетеных кресел. Рядом сел Дилай. Китарэ чувствовал, что друг не просто так отправился за ним. Он словно готовился к какому-то признанию, но не знал, с чего начать.

Некоторое время мужчины молча смотрели, как над великим морем давно уснувшего дракона алым золотом разливается рассвет. Даже глубокой осенью, стоило на горизонте Мидорэ засиять солнцу, ветер тут же становился ласковым и приветливым. Тепло редко покидало эти края надолго и всерьез.

– Я должен рассказать тебе кое-что, – раздался в умиротворяющей тишине утра голос друга.

– Я знаю, – усмехнулся Китарэ. – Говори, – разрешил он, чуть улыбнувшись.

– Я долго думал: почему все так?

– Поверь мне, я думал об этом не меньше, – хмыкнул Китарэ.

Сказать честно, он не слишком-то хотел выслушивать размышления друга и предположения о том, что еще они могут сделать. Ничего из того, что они уже пытались предпринять, не помогло. Порой нет ничего хуже очередного призрака надежды, которой не суждено сбыться.

– Я знаю, тебе будет неприятен этот разговор, но все же… В ночь, когда погиб твой отец, Нить была разорвана.

Китарэ едва удержался от того, чтобы поблагодарить друга за напоминание. Можно подумать, он сам этого не знал.

– С каждым оборотом на севере все холоднее, на юге – засуха за засухой, запад заливают бесконечные дожди, восток постоянно трясет, в сезон ветров не утихают бури. Магические меридианы все нестабильнее. Это чувствуют уже даже те, кто так и не смог найти своего отражения за Полотном. Хуже может быть, только если и будущий император станет одним из них, Китарэ.

– Я знаю, – скупо ответил мужчина, сжав челюсти.

Он все это знал. И ничего не мог с этим поделать.

– То, что произошло с тобой и твоим отцом пятнадцать оборотов назад в землях Игнэ, мы не можем больше игнорировать. Двенадцать Парящих драконов не просто те, кому мы поклоняемся и чтим. Я уверен, что это начало нашего мира, Китарэ! То, как мы должны существовать друг с другом. Двенадцать Парящих – это олицетворение Нити Жемчуга императора драконов. Твоя Нить почти готова, но…

– Не хватает последнего, замыкающего звена… – устало пробормотал принц, откинувшись на спинку кресла. «И еще кое-чего», – подумал Китарэ, не решаясь произнести это вслух.

– Да, – заметно нервничая, проговорил Ди-лай. – Я знаю, ты пошел на уступки, пригласив в храм племянников Игнэ…

– И? – Лицо Китарэ вдруг из уставшего стало жестким и волевым. В голосе послышался лед.

Дилай тяжело сглотнул, понимая, что будет, когда он закончит говорить.

– Но это не то, Китарэ. Они не наследники. Я знаю, ты не помнишь, что произошло тогда в крепости огненных эвейев…

– Огненный эвей спалил моего отца, – сквозь зубы прошептал наследник, – из-за огненного эвейя я пересек Полотно в возрасте, когда это может стоить жизни. Из-за огненного эвейя Игнэ все обошлось, я всего лишь потерял кусок собственной души, – горько усмехнулся он. – В семь оборотов меня коснулся мой дракон, его дыхание изменило меня, – небрежно указал мужчина на собственные волосы и глаза. – И я не знаю, смогу ли вновь призвать зверя с тем, что осталось! Так что подумай дважды, прежде чем продолжишь, Дилай!

Дилай смотрел на своего друга и отчетливо понимал, что надо просто сказать это. Может быть, он был неправ? Может быть, ошибся? Но они не узнают, не проверив! Им просто необходимо пройти это!

– У Нирома Игнэ есть прямой наследник, и, полагаю, дня через три он уже будет здесь, – на одном дыхании выпалил Дилай, так и не заметив, в какой момент тяжелый кулак опустился на его висок. Дальше была лишь тьма.