На моих губах расцветает улыбка. Я не очень представляю, что такое дворец, но если он так нравится ему, то и мне он обязательно понравится. Он бежит со мной на руках так быстро и в то же самое время слишком медленно. Все, что я вижу, – это звездное небо в зареве пожара и кусочек его плеча. Вскоре появляются ветви деревьев над моей головой. Он что-то говорит мне, но я совсем не слышу его. Не могу понять. Единственное слово, что цепляется за мой слух, – это «озеро», и я понимаю, куда мы идем. Со всей пугающей ясностью я понимаю, зачем он несет меня туда. Все, что я могу прошептать, – это короткое, но такое всеобъемлющее «нельзя». Ему нельзя туда. Нам обоим было нельзя, но мне так хотелось удивить его. Так хотелось подарить ему звезду, несмотря на запреты отца. Несмотря на то, что маленьким эвейям ни в коем случае нельзя ходить к зеркалу Полотна. Там можно обрести силу, когда ты готов. Там можно многое потерять, когда ты мал или слаб.

– Потерпи, – шепчет он в ответ, а я цепляюсь обгоревшими пальцами за его куртку в надежде, что он поймет, что нам нельзя туда идти.

Кажется, время останавливается до того самого момента, как я слышу всплеск воды под его ногами. Мы практически падаем в воду, и я стремительно ухожу на самое дно. Я больше не чувствую его рук, и, кажется, это страшнее всего: остаться одной в темной глубине. Я захлебываюсь, но вместе с первыми глотками ледяной воды мое тело словно оживает. Оно горит в агонии. Я больше не понимаю, кто я, и где, и что происходит. Эта дикая жалящая боль, я чувствую ее всем телом, каждым кусочком обожженной плоти. Чьи-то крепкие руки вдруг с силой вытаскивают меня из воды, но я никак не могу начать дышать. Я задыхаюсь, и мне начинает казаться, что еще немного, и весь мир окончательно погрузится во тьму. Неровные, рваные толчки моего сердца – предвестники того, что осталось совсем немного.

– Дыши, Ив, ты только дыши. – Его хриплый голос – это все, что я слышу.

Я вновь теряюсь во тьме. Мне кажется, что меня утягивает водоворот. Мое крошечное растерзанное тело точно кидает из стороны в сторону, пока все вокруг не растворяется в белоснежном сиянии. Мне больно смотреть на этот свет, но я щурюсь, пытаюсь открыть глаза, а когда открываю, то окончательно понимаю, что меня больше нет. Ведь разве возможно то, что происходит: меня сжимает огромной когтистой лапой дракон, словно сотканный из серебряного света луны. Его чешуя сияет всеми оттенками серебра, а огромная морда склонилась надо мной. Он смотрит на меня своими хрустальными голубыми глазами с продольными ниточками зрачков так долго, пристально, точно ищет ответ на мучающий его вопрос, а потом с силой выдыхает мне в лицо, возвращая туда, где я и была, – на поверхность лесного озера. Я все еще вижу его глаза перед собой. Он просит не забывать, но я уже не помню… Я уже забыла его.

Пришла в себя я, как ни странно, от собственного стона. Резко распахнув глаза, тут же зажмурилась. Из широкого окна прямо напротив лился яркий солнечный свет. Щурясь, я все же разлепила отекшие веки, кое-как собралась и села. Голова была тяжелой, тело не спешило включаться в работу, а еще… перед глазами, точно наяву, стоял этот странный сон. Такой реальный, живой и настоящий, что мое сердце до сих пор ныло в груди, то ли из-за сопереживания тому странному мальчику, что спас меня, то ли потому, что я сама испытывала в том сне. Я не могла понять, почему очередной кошмар так сильно всколыхнул мои эмоции, словно невероятных размеров волна прошлась по глади души, перевернув все вверх дном. Я была в растерянности. Могло ли это быть реальным воспоминанием? Или мои страхи и переживания наложились на те ощущения, что я испытала в зале Двенадцати, и мне пригрезился дракон?

– Кошмар какой-то, – растерянно пробормотала я, проводя рукой по лицу и прогоняя остатки сна.

– Это уж точно, по-другому и не скажешь, – раздалось ворчливое замечание откуда-то со стороны.

И, только услышав этот уже знакомый мне голос, я наконец поняла, что не так с этим утром! В моей комнатке не было большого окна, и по утрам солнце не проникало внутрь из-за густой зелени дерева, растущего прямо напротив. Обернувшись, я увидела всю картину целиком. И это была катастрофа!

Я сидела на огромной постели. Нет, не так, я разворошила эту огромную постель, превратив ее в странное подобие гнезда, перевернув и сбив все, до чего смогла дотянуться. Но даже это еще ничего по сравнению с взъерошенным наследником, который сиротливо ютился на крошечной кушетке в углу комнаты. Китарэ выглядел так, словно не спал несколько дней. Под глазами у него залегли темные круги. Да и сам он, как сказал бы Рэби, был не первой свежести. Лохматый, в мятом кимоно, босой, он полулежал на этом маленьком диванчике, поджав ноги и подперев голову рукой.

– Ты в курсе ведь, что вряд ли когда-нибудь женишься? – буркнул он. – Ни одна женщина не выдержит тебя в постели. – Он устало закатил глаза и широко зевнул.

– Я в этом даже не сомневаюсь, – согласилась я, нервно сглотнув.

– Хорошо, иллюзии ни к чему хоро-о-о… – вновь зевнул он, поднимаясь с кушетки, и потянулся. – Демоны, это было лихо. – Он покачал головой, направляясь куда-то в противоположный угол комнаты и скрываясь за дверью. – Жди здесь, я не для того так мучился, чтобы ты по-быстрому убрался с утра, – проворчал он, прежде чем все звуки поглотил шум воды.

Я, скажу честно, не ушла бы, даже если бы он попросил. Сидя под одеялом, я тупо сверлила взглядом дверь, за которой исчез наследник, и понятия не имела, что мне делать в этой ситуации. А еще мне было интересно, зачем Китарэ поставил таз с водой рядом с постелью? И почему тут валяются разорванные влажные тряпки? Что вообще происходит?

– Ритуал, – выдохнула я, вспоминая свой позор.

Мое кимоно оказалось влажным в области шеи, и я боялась даже подумать, чем этот эвей занимался всю ночь… Неужели ухаживал за мной? Сама эта мысль была настолько обескураживающей, что я сидела, боясь пошевелиться.

Шум воды резко прекратился, а еще через некоторое время из ванной вышел наследник в простых широких штанах, небрежно накинутом на обнаженное тело халате, с распущенными влажными волосами, которые он продолжал вытирать полотенцем. Я вовсе не была благородной девицей, которая не знала, как выглядят мужчины. Все тот же Рэби не стеснялся скинуть при мне рубашку и окатить себя из бочки ледяной водой. Но то был Рэби, а это… было другое. Чувство неловкости и стыда затопило меня с головой. Я не могла стыдливо прикрыть глаза руками или показать свое смущение, но и просто сделать вид, что все нормально, было сложнее, чем я могла себе представить. Я даже себе боялась признаться в том, что этот мужчина приковывает мой взгляд, потому что он…

– Значит, так, – вывел меня из состояния, близкого к шоку, его высокомерный, холодный голос, – мои самые худшие опасения оправдались. Ты и сам это понимаешь, я надеюсь?

Я не понимала сейчас ровным счетом ничего, но согласно кивнула.

– Я надеялся, что мы сможем поговорить, как только ты придешь в себя, но ты не приходил всю ночь и первую половину дня… Я не знал, где ты живешь, поэтому ты здесь сейчас.

Он бросил мимолетный взгляд туда, где стоял таз с водой, и тут же посмотрел на меня, но, к счастью, я вовремя отвела взгляд. Потому он, сделав вид, что закончил с волосами, швырнул свое полотенце на этот несчастный таз, чтобы я не успела его разглядеть и заподозрить наследника в том, что он ухаживал за мной. Молодец, избавил нас обоих от неловкой благодарности.

– Так или иначе ты войдешь в мою Нить, – сказал он, а я заметила, с какой силой он сжал челюсть, прежде чем продолжить, – поэтому нам стоит…

– Для тебя это сложно, – констатировала я очевидное, – я понимаю.

– Я не нуждаюсь в твоем понимании, – резче, чем, должно быть, хотел, ответил он.