Анна Маркина Осветление © А. Маркина, текст, 2021 © В. Ковалевич, А. Гришаев, С. Грухина, С. Овакимян, Л. Калягина, С. Хромова, фотографии, 2021 © Формаслов, 2021 Трещины
«Пытаешься, пытаешься распутать…» Пытаешься, пытаешься распутать в себе большую правду, но в глазах такая вдруг проскальзывает смута, что стыдно человеку показать, как будто был ремонт в тебе загадан, как снег из лета, ждал его, сбылось: явилась бестолковая бригада, обои налепила вкривь и вкось, но если взгляд смотрящего заточен, он распознает, как ему ни ври, что стены под ажурными цветочками искривлены и полны червоточин, а трещины расходятся внутри. «что холодеешь анечка…» что холодеешь анечка разве тебе темно выпек господь буханочку перемолов зерно соль да мука отборная радуйся и живи совестливо сработано столько вложил любви людям принес и светится отдал но знал же ведь что предстоит ей в хлебнице высохнуть зачерстветь «Растаем все – вонзенные, сквозные…» Растаем все – вонзенные, сквозные, под залпом слов из горловых мортир, о, неба, снега взмокшие связные, таящиеся в гробиках квартир. А кто тут отскоблен и безупречен? Мы астры, мы завянем, мы умрем. На обреченность переходит речь моя и лопается мыльным пузырем. Кирпичный лес, возросший полукружьем, огнями запечатанный во мрак. Я сторож, что поставлен без оружия. И видит враг. И сам себе он враг. «Много снега, мало денег…» Много снега, мало денег, Плачу ночью на полу. Жизнь меня, как нитку, вдела В узкоухую иглу. Узкоухи, узколобы Я, игла, они, оно. Каждой ночью Пенелопа Распускает полотно. Было море… и озера, Компас, люди, корабли. Был узор. И нет узора. Нитка вьется на мели. Этой ниткой можно вышить Путь домой, волненье вод. Ткани нет. Лежит прокисший За окошком небосвод. Тихий плеск ассоциаций. Шов неровный у судьбы. Не порваться, не порваться, Не порваться только бы. Гирлянда Ну если пересказывать всерьез: у елки обитатели детсада. – Гори, гори! – орут. А Дед Мороз посматривает, словно Торквемада, на мелочь человеческую пьяно. Не светится. А что? Чините сами. И хоровод родителей и нянек невесело над детством нависает. Возня, стихи и танцы возле ели. Хорошего и вспомнишь, что картина, когда всю ночь тебе костюм вертели из мишуры, бумаги и фатина. И так всю жизнь – смешно и непроглядно: наряды, обнадеженные лица… – Гори, гори! Но не горит гирлянда. А это ты повесила гирлянду, которая сейчас не загорится. лодочная станция затянет окна, замерзнут раны, ва-банк, играем в твое-мое, сезон забытых катамаранов, у самой пристани вмерзших в лед, а кровь все крутится час за часом во мраке тела – почти стендаль, не проясниться, не докричаться, где тормоз, газ, вообще – педаль, хозяин где, тот очкарик ушлый, снега растают, вернется зной, покойся паки, смотри и слушай: ни зги не видно за белизной. «Когда-нибудь мудрости около…» Когда-нибудь мудрости около В высоком прозрении чувств На лифте из теплого облака Я снова на первый спущусь. Как будто покинула прачечную, Где стрекот стиралок замолк, Сказать, что по счету уплачено, Что людям прощается долг, Что в чистое, круглое, вечное Успеют меня пригласить, Поэтому жизнь ипотечную Помедленней лучше гасить. «васильковые кони васильковые кони…» васильковые кони васильковые кони и обмытые ливнем деревьев покойники на которых под пенье дождинок ложится золотое крыло обреченной жар-птицы это было тобой это было с тобой это врезался в осень вагон голубой пробежавшая ласка проворный хорек это осень и сыплется мир под нее о какой ты земной и какой неуместный и небесные кони и вермут небесный все поет воскресает живя и любя это небо и смерть и они для тебя |
