Потом мы некоторое время стояли молча. Ты все еще прижимался ко мне. Затем я поняла, что мы оба прислушиваемся. Интересно, сколько существует комплектов ключей от часовни, подумала я. Не раздастся ли звук шагов по плитам или голоса? Но все было тихо. Мы оба с облегчением выдохнули, одновременно издав что-то среднее между покашливанием и радостным хмыканьем. Это сняло напряжение. Ты отступил, вжавшись в стену, сунул руку в карман, вытащил очки, потом достал носовой платок и с улыбкой передал его мне. Я благодарно улыбнулась в ответ и засунула платок между ног, пока ты застегивался.

Тебе пришлось первым выйти из комнаты. Подняв сапог, я последовала за тобой. Я шла по плитам часовни, растрепанная, хромающая, в спущенных колготках и трусах, с сапогом в руке и зажатым между ног платком. Ты принес стул и усадил меня, как фельдшер усаживает жертву дорожной аварии. Сделал шаг назад и, подняв брови, поглядел на меня с лукавым изумлением. Я бросила сапог на пол и, приподнявшись, начала натягивать трусы и колготки, что оказалось непросто — колготки вывернулись наизнанку, — чувствуя себя смешной и нелепой. На первом свидании, подумалось мне, раздевание всегда бывает соблазнительным и возбуждающим, а вот одевание обычно вызывает замешательство и смущение. С моего последнего «первого свидания» прошло столько лет, что все это давно вылетело из головы. Когда я снова выпрямилась на стуле, ты опустился возле меня на одно колено, поднял с пола сапог — я покраснела, сообразив, что на мне старые колготки, — натянул его мне на ногу, застегнул молнию, с улыбкой поднял на меня глаза и, не выпуская из рук моей щиколотки, воскликнул: «Готово!»

Улыбнувшись в ответ, я приложила руку к твоей щеке. Я была рада, что ты взял инициативу на себя, потому что к этому моменту меня начала бить нервная дрожь. Ты это заметил, и по твоей улыбке я поняла, что тебе это нравится. Не вставая, ты положил руку мне на затылок и привлек к себе для долгого поцелуя. У меня сразу заныла спина, но все равно было приятно, потому что ты целовал меня так, будто для тебя это что-то значило — хотя оба мы понимали, что теперь в этом больше нет необходимости. Наконец ты отстранился от меня и сказал:

— Пожалуй, нам уже пора вернуть Марте ключ.

Я поискала глазами сумку, но поняла, что, должно быть, оставила ее в подсобке — я даже не помнила, как сняла ее с плеча.

— Моя сумка, — сказала я, показывая на дверь.

Ты принес сумку и стоял рядом, наблюдая, как я в ней роюсь.

— Одну минуту, — сказала я.

Я нашла косметичку. У меня нет пудреницы, только очень старая коробочка с тенями для век (которыми я никогда не пользуюсь) но зато с зеркальцем в крышке. Держа его перед собой, я вглядывалась в свое лицо, словно искала ответ на вопрос, кто же я такая. Я слегка подкрасила губы помадой и растушевала ее, потерев губами друг о друга. Если я выйду из часовни с ярко накрашенным ртом, это будет бросаться в глаза, подумала я, сама удивляясь, как подобная мысль пришла мне в голову. Можно подумать, я всю жизнь этим занималась.

Когда я встала, ноги у меня все еще тряслись. Все это время ты наблюдал за мной с иронической усмешкой, как будто тебя забавляло мое замешательство. Мне действительно стоило немалых усилий взять себя в руки, чтобы вернуться в привычную обстановку. Ты посмотрел на часы.

— Есть время выпить кофе? — спросил ты.

Но по тону я поняла, что твой вопрос — не более чем дань вежливости. У меня хватило самообладания (с чем я позже себя поздравила) ответить:

— Мне еще надо кое-что сделать, а потом вернуться в зал. После перерыва я снова участвую в заседании.

Ты попытался изобразить разочарование, но тут из твоего кармана раздалось жужжание; ты достал телефон, отвернулся, посмотрел на экран, нажал несколько кнопок… Когда ты снова повернулся ко мне, по твоему лицу я поняла, что для тебя наша встреча уже в прошлом. Только что полученное сообщение заставило тебя думать о других делах.

Когда мы решительно шагали к выходу, я остановила тебя:

— Постой-ка.

Ты шел немного впереди, и я заметила, что у тебя сзади испачкан пиджак. Двумя короткими быстрыми движениями я стряхнула следы пыли. Оглянувшись через плечо, ты слегка улыбнулся и рассеянно бросил:

— Спасибо.

Выходя, ты придержал передо мной дверь. Я отступила в сторону, пропуская тебя на лестницу. Мне хотелось, чтобы ты первым вышел в мир по ту сторону, давая мне возможность подражать твоей непринужденности. Я посмотрю, как ты вернешь Марте ключ, а потом быстро попрощаюсь, развернусь и уйду. Поднимаясь по лестнице, я заметила складку на твоем пиджаке и подумала, что в следующий раз, когда увижу мужчину в немного примятом хорошем пиджаке, я буду вспоминать этот день и гадать, чем же этот человек занимался.

Случилось так, что в следующий раз я увидела тот же дорогой серый костюм со скамьи подсудимых в зале номер восемь суда Олд-Бейли.

2

На следующее утро я сидела за кухонным столом и читала бесплатную местную газету, которую раз в неделю кладут нам в ящик, когда появился муж. Как и я, по утрам он долго раскачивается, поэтому никто из нас не стремится вступать в беседу. Эта одна из особенностей, которые скрепляют длительные союзы, — не родство душ и не интеллектуальное равенство, а то, что за завтраком вы обмениваетесь лишь невразумительным бурчанием и это устраивает обоих.

Он уже успел одеться. Я знала, что сегодня ему рано уходить, и это меня определенно радовало, потому что голова все еще была занята произошедшим в Подземной часовне и последовавшей бессонной ночью. Мне хотелось побыть одной, чтобы спокойно поразмышлять и убедить себя, что я по-прежнему нормальна. Муж вперевалку направился к чайнику и заварил себе чай.

— Тебе долить? — пробормотал он.

Я помотала головой. Он забрал чай наверх. Доски пола на втором этаже скрипели, и я слышала, как он ходит по своему кабинету над кухней, как потом чистит в ванной зубы электрической щеткой. Я знала, что, поднявшись наверх, увижу чашку с остывшим чаем на столе или на раковине рядом с мыльницей. Через десять минут он спустился, заглянул на кухню и наклонился ко мне. Я подняла голову, и он рассеянно поцеловал меня на прощание сухими губами. Вышел в прихожую, но тут же снова вернулся.

— Я не давал тебе ключи от машины?

— Коричневая куртка, — ответила я.

— А-а, — протянул он, вспомнив, во что был одет, когда вчера вернулся домой.

Мой муж вовсе не такой растяпа, как может показаться: вопреки распространенному мифу среди ученых редко попадаются рассеянные лохматые чудаки с диковатым взглядом и мозгами набекрень. Мой муж сворачивает на кухню и спрашивает, где его ключи, вовсе не потому, что не в состоянии самостоятельно их найти: это его способ напомнить мне, что после стольких лет супружества он все еще меня любит. А я сообщаю ему, где его ключи, чтобы напомнить, что тоже до сих пор его люблю.

Одна из самых приятных сторон работы по свободному графику — тишина, которая наступает в доме после того, как смолкнет эхо захлопнувшейся двери.

* * *

Невольно вздохнув, я достала из кармана халата телефон — одеваться казалось ненужной роскошью — и вбила в Google «частная клиника сексуального здоровья». Идти в муниципальную поликлинику, где бы она ни находилась, и два часа сидеть в приемной среди десятка всхлипывающих подростков я в любом случае не собиралась. Записалась на прием. Прокрутила в голове список всего, на что мне надо провериться — от молочницы, сифилиса и гонореи до ВИЧ. Впрочем, тест на ВИЧ покажет только, являлась ли я носителем инфекции до вчерашнего дня. Даже если он будет отрицательным, для полной уверенности мне придется повторить его через двенадцать недель. Но я знала, что не стану проходить тест второй раз. Через двенадцать недель со всем этим будет покончено. Скорее всего в этой проверке вообще нет необходимости. Я сдам анализы с единственной целью — порадоваться собственному здравомыслию. По крайней мере, я могла не беспокоиться о беременности — три года назад я плавно, без приливов и драм, скользнула в менопаузу: менструации постепенно становились все более скудными, а затем и вовсе прекратились.