Я как раз просматривала почту, когда раздался звуковой сигнал и в верхней строке появился желтый конвертик, а рядом имя: Джордж Крэддок. В строке «Тема» значилось: «Лекция в следующем месяце».

Я примерзла к креслу, не в силах шевельнуться, и с колотящимся сердцем прочитала:

Ивонн!

Подтверждаю дату лекции в Суонси — четверг, 28-го числа следующего месяца. Предлагаю встретиться на Паддингтонском вокзале и поехать вместе. Если встретиться в 14:00, времени будет более чем достаточно. В ближайшие дни уточню расписание поездов. Стоимость 300 фунтов плюс расходы. Можно успеть обернуться туда и обратно за один день, но на всякий случай лучше забронировать отель.

В последний раз, когда мы с ним и Сандрой принимали экзамен, мы действительно говорили о возможности прочитать лекцию в Суонси. Он предлагал себя в качестве модератора последующего обсуждения. Но о конкретной дате речи не шло, он просто спросил, интересна ли мне эта идея.

У меня дрожали руки. Кожа на лице натянулась так, что, казалось, вот-вот лопнет. Будь я дома, наверное, вскочила бы и убежала подальше от компьютера, спустилась на кухню, или вообще бросилась прочь из дома, или заперлась в ванной и села на крышку унитаза, как делала в школе на переменах, спасаясь от грубости одноклассников. Но я была на работе — в институте, где меня считали авторитетным специалистом. Я понимала, что должна действовать быстро и решительно. Надо дать ему недвусмысленно понять, что хоть я и не натравила на него полицейских с наручниками, я не собираюсь делать вид, будто ничего не произошло. Иначе мне никогда от него не избавиться. Я нажала «Ответить» и быстро напечатала:

«Я не поеду в Суонси. Пожалуйста, больше не пытайтесь вступить со мной в контакт».

Прежде чем отослать письмо, я долго всматривалась в эти два предложения. «Пожалуйста» здесь явно лишнее. Я должна не просить его, а поставить перед фактом. Когда он меня мучил, я много раз повторяла «пожалуйста». Сильно мне это помогло? Но если я вычеркну это слово, фраза будет звучать как приказ; это может его разозлить. До меня вдруг дошло — и эта простая и трезвая мысль ошеломила меня, — что я его боюсь. Боюсь панически, иррационально, как в детстве боялась собак. Помню, что, возвращаясь из школы, я делала огромный крюк, обходя соседский дом, где жила собака.

Он знает о тебе, поняла я. И у него есть кое-что на меня. Поэтому мы не можем чувствовать себя в безопасности.

Страх вступил в борьбу с моими знаниями, достижениями, убеждениями. И страх победил. «Пожалуйста» осталось.

Я отправила письмо и заблокировала адрес его электронной почты. Сразу же позвонила тебе. Ты ответил, и я тихо проговорила:

— Это я. Мне пришло письмо по электронной почте.

После короткой паузы ты сказал:

— Я перезвоню. Где ты?

— На работе.

— Хорошо. Перезвоню чуть позже.

* * *

«Чуть позже» растянулось до двух часов. Я удалила письмо, но дословно пересказала тебе его содержание и свой ответ.

— Я понял, — сказал ты.

— Где ты? — спросила я, надеясь встретиться после работы и что-нибудь выпить. Например, большой бокал холодного сухого вина.

После того вечера я капли в рот не брала, при одной мысли о спиртном меня начинало мутить, но в ту минуту мне вдруг захотелось выпить — с тобой. Я бы даже попробовала с тобой пофлиртовать. У меня появилось чувство, что это важно. Надо постараться вернуться к прежней жизни, стать такой, как прежде.

После чуть заметной паузы ты ответил:

— В Лейтонстоуне.

Я тебе не поверила. Я решила, что ты назвал отдаленный район, чтобы я не предложила встретиться после работы.

— Ты все сделала правильно, — добавил ты. — Если он снова попытается с тобой связаться, дай мне знать.

— Хорошо, — упавшим голосом сказала я.

— Я тебе позвоню, — пообещал ты и отключился.

* * *

Два дня от тебя не было никаких вестей. Потом пришла эсэм-эска: «Больше не было писем?» Выждав час, я ответила. Сначала написала: «Не было», потом немного подумала и изменила на просто «Нет». Ты ответил: «Вот и хорошо. X». Этого недостаточно, подумала я. Так дело не пойдет.

* * *

Ты позвонил на следующий день, но я не ответила на звонок. Я сидела на однодневной конференции под названием «Метаболические пути и современные коммерческие требования». Научные конференции редко носят яркие названия, хотя однажды один из лекционных курсов Бофортовского института благодаря мне ненадолго прославился. Никто из студентов не хотел записываться на курс «Женщины в науке», и по моему настоянию название поменяли на «Пол в науке». Студенты повалили толпами.

Первое, что я сделала, прибыв на «Метаболические пути», — проверила конференц-зал на наличие Джорджа Крэддока, хотя коммерческая медицина — не его область и вероятность его появления здесь приближалась к нулю. Я осматривала зал так же тщательно, как инспектируют запасные выходы при опасности взрыва или пожара. Лишь убедившись, что его нет, я села на боковую скамью и открыла папку, которую мне вручили организаторы.

В перерыве участников конференции пригласили в буфет. На столах стояли блюда с треугольными сэндвичами из белого и черного хлеба с разными наполнителями, обильно сдобренными майонезом, и покрытыми слоем липкой красновато-оранжевой пасты куриными ножками. Декан из Халла, пока мы разговаривали, выложил у себя на тарелке пирамиду из шести ножек. Заметив, что я кошусь на его тарелку, извиняющимся тоном сказал:

— Избегаю углеводов…

— Привет, Ивонн.

Обернувшись, я увидела рядом с собой Фрэнсис. Она смотрела на декана.

— Мы с Ивонн коллеги, — пояснила она. — Вместе работаем в Бофортовском институте. Фрэнсис Ризон.

— М-м, — промычал он с полным ртом, в знак приветствия взмахнул недоеденной ножкой и отвернулся.

— Я все пыталась до тебя дозвониться. Твоя Рупа хуже ротвейлера (Фрэнсис имела в виду мою секретаршу). Как прошла заключительная часть этой кошмарной вечеринки? Устроили черт знает что, ты согласна? Редкостная скукотища. Оставалось только напиться. Наутро я чувствовала себя просто кошмарно. А ты?

В этот момент кто-то, пытаясь протиснуться сквозь плотную толпу, очень кстати толкнул меня сзади, чем я и воспользовалась, опрокинув на себя стакан апельсинового сока.

— Черт. Извини, пожалуйста, — сказала я Фрэнсис, поставила стакан и пустую тарелку на стол и пошла к лестнице.

Дамский туалет располагался одним пролетом выше, но перед дверью уже выстроилась небольшая очередь. Не останавливаясь, я продолжала подниматься. Я шла все выше, и выше, и выше, почти бежала по ступенькам, пока, задыхаясь, не добралась до последнего, пятого, этажа, где не было ни души. Толкнув деревянную дверь с круглым, как иллюминатор, окошком, я оказалась в коротком широком коридоре. Возле лифта обнаружился неработающий туалет. Зайдя в холодное, выложенное плиткой помещение, я закрылась на защелку, согнулась пополам и громко вслух произнесла:

— Одна я с этим не справлюсь.

* * *

Когда мне удалось более или менее успокоиться, возобновившееся после перерыва заседание давно началось. Я покинула свое убежище; дверь за моей спиной громко хлопнула. Пустынный коридор упирался в высокое, от пола до потолка, матовое окно. Ступая по ковру шоколадного цвета, я подошла к нему и уткнулась лбом в стекло. Твердая холодная поверхность действовала как обезболивающее. Достав предоплаченный телефон, я нажала на кнопку. Я нестерпимо нуждалась в тебе, но не надеялась, что ты ответишь. Однако ты снял трубку.

— Привет, — сказала я.

— Привет, — ответил ты. — Все в порядке?

— Нет, — ровно, без надрыва, сказала я.

Бывают минуты, когда понимаешь, что полностью бессилен перед обстоятельствами. Эта мысль накрывает тебя с головой, словно мягким толстым одеялом: ты ничего не можешь сделать.