Пока она хлопала холодильником, стучала тарелками, я соображала емейл дочке Бака. Файлов оказалось слишком много, пусть приходят разбираются сами.

– Кать! ты где застряла?

Катя пришла с подносом еды и бутылкой тоника в другой руке.

– Как лучше закончить письмо Коровиным – с уважением ваша, или искренне ваша?

– Напиши навеки ваша!

Съехидничала она.

Всё смешалось в моей квартире. Шум пылесоса и множественные кучки всяких вещей, которые я собрала по углам. К вечеру был достигнут идеал, который затмил предновогодний. Звонок, понеслась открывать двери, услышала в домофоне знакомый баритон:

– Мы приехали.

Да это был он, Бак. Вошёл первый, сзади девушка, очевидно его дочка. Слегка постарел, но возраст харизмы не испортил.

– Добрый вечер Марина!

О! Голос! Совсем не изменился. Я засуетилась, усадила их в гостиной, поговорили о ни о чём минут пять.

– Бак, все файлы в той комнате, на аймаке.

Я включила ему лампу, он придвинул кресле на колёсиках, надел наушники и погрузился в поиски. В папке сотня файлов в диком беспорядке.

Мы с его дочкой ушли на кухню. На столе был сервирован вечерний чай. Именно сервирован, так я расстаралась. И кафель сиял, и даже липкая пыль наверху шкафов была убрана.

– У вас так уютно.

Проворковала Настя когда мы уселись за стол. Положила на блюдце все джемы, вареньица, лепестки роз в сиропе рядом с моими фирменным кексиками.

– Умм, как вкусно.

– Я их пропитываю ромом.

– А что случилось с вашей студией, отчего вы её закрыли?

– Это не мы закрыли, это закрыла я.

Я надеялась что расспросов больше не будет. Но зря, Настя любопытна.

– А как же Игорь? Он в другом месте теперь работает?

Господи, опять начинай сначала. Я то думала уже всем рассказала. Мой внутренний голос иногда трудно затормозить, решила покончить с этим сразу:

– Игорь спился в говно, попал в аварию, ударился и тут же умер. Перелом шейных позвонков, мне в больнице снимок отдали. Берегу на память.

Я всё это протараторила так, что наверное Насте это показалось шуткой. Она даже на секунду улыбнулась, ну так, смущённо.

– Настя, я не шучу, не хочу вспоминать об этом. Если ваш папа тоже спросит, расскажите это ему сами.

– Ой, извините Мариночка, кажется я испортила вам вечер.

Я махнула рукой.

– Да нет, меня уже ничего не испортит.

Я включила роль девушки-хохотушки, засмеялась, предложила Насте рюмочку Чинзано, остатки нашей с Катькой вечеринки.

– Знаешь Насть, на самом деле у меня ничего не получилось бы без Игоря. Бизнес, контакты, переговоры, уговоры. Набежала сумма за аренду того подвала, я еле рассчиталась.

Тут Бак крикнул из дальней комнаты:

– Марина! Я нашёл!

Я поднялась со стула.

– Иду!

Деловое предложение

Прошла зима и весна уже раскиселилась. Я почти забыла тот случай с файлами. Хорошее всегда случается неожиданно, потому что ожидаешь плохого. На этот раз Настя приехала с младшим братом. Попросили посмотреть что там у меня в комнате от студии осталось. У Данила загорелись глаза:

– Я не очень разбираюсь в этих ящиках, но мне они нравятся!

Тут-же, среди аппаратуры они и озвучили предложение. Бак хочет купить всё это скопом. Настя добавила на всякий случай:

– За разумную цену.

Предложение у меня не вызвало большого энтузиазма. Вроде и деньги не лишние, но было трудно представить что комната опустеет, навсегда исчезнет эта часть моей жизни. Оказалось это только половина предложения. У Коровина идея, записать новый диск, может быть последний в его карьере. Ездить каждый раз куда-то в студию у него желания нет, или здоровья. А может и то, и другое.

Настя набрала номер, протянула мобилу.

– Вот поговори сама.

– Марина, я помню как мы делали записи у вас, как всё классно получалось, мечтаю повторить. У меня большой дом за городом пустует. Я решил построить свою студию, уже и план заказал, сделают всё как надо. Ящики ты свои привезёшь!

Ящики! Знакомое словечко, так зовут старые рокеры аппаратуру. Надо же, он задумал построить свою студию! Чем дольше говорил, тем больше было азарта в его голосе. Я понимала, повторить запись как в прошлый раз уже не получиться. Пришлось вспомнить Игоря:

– Бак, аппараты сами не пишут, к ним нужен человек. Тогда был Игорь, я всего-то отвечала за микрофоны и запись. Это он дорожки и пробы сводил. Такая штука сведение, это знаешь, основное в звучании.

– Но ты, ты же там в студии была с утра, до ночи. Ты знаешь всю эту кухню! Ты знаешь какой звук нам нужен!

Он говорил с таким напором что закашлялся. Я смиренно слушала, не перебивать же звезду, они все такие милые когда так уверенно говорят.

– Я решил, построю студию, покупаю твои ящики, нанимаю тебя. Зарплата за время записи, плюс гонорар за диск. Сводить не получится, можно и на сторону заказать. А так чисто записать, не жалеть времени, никуда не спешить… До вас в Лондоне писали. Они супер-мастера, за каждую лишнюю минуту штраф брали. Звук конечно вкусный, только стандартный, как бургер в Макдоналдсе.

Он обрушил на меня весь свой задор. Но что бы вот так, сразу «да», нет я не такая.

– Мне нужен будет помощник. Человек который хотя бы знает с какой стороны в микрофон поют.

– Признаюсь, у меня свой интерес. Помощником будет Данил, мой сын. Подай, принеси, завинти, он готов хоть сейчас, курсы какие-то прошёл. Опыта у него нет, от тебя наберётся. Будем и других записывать. Должность директора студии, как тебе?!

Наверное устал так много говорить, вздохнул и закончил:

– Ну давай, думай. Пока.

Коровин мужик, любую уговорит! Я тоже попрощалась, стояла ошеломлённая напором.

– Что будем делать? Мы в твоём распоряжении.

Спросила вкрадчивым голосом Настя.

Я принесла бумагу, ручку.

– Составим список что тут у меня осталось. Может докупить что придётся.

Настя опять набрала номер:

– Папа! Она согласна!

Теперь я живу на втором этаже дома, где Бак построил студию. Студия на первом, на втором остались спальни, уголок с кухней, а главное чудесная ванная комната. Это был их первый дом. Они стали знаменитыми, пели на стадионах и построили эти хоромы, как им казалось тогда. Для нынешних времён так себе дачка, сиротливо стоит поодаль от их нового трёх-этажного замка. Они присоединили пустующий участок соседа, получился гектар не то леса, не то заросшего парка. Получилась маленькая, их персональная деревня.

Картонные коробки со всякой мелочевкой завалили половину аппаратной.

– Это оставим в аппаратной, это отнеси в студию.

Данил с ужасом посмотрел на мешанину проводов.

– Микрофоны не трогай! Начнём с проводов.

Я ползала на коленях, просовывала кабели в коробку, Данил тащил с другой стороны. Устал мальчик, он-то думал в студии будет ручечки крутить и музычку слушать. Поднялся, поморщился, трёт поясницу.

– Сколько ещё этих кабелей?!

– Последние пошли, всего двадцать четыре.

– Зачем нам двадцать четыре микрофона?

Решила не откладывать его образование с первых минут, а то придётся мне всю жизнь на полу в такой позе.

– Сколько нужно чтоб записать ударные?

– Ну два или три.

– Двенадцать, если по хорошему. Для уличной банды годится четыре, а по хорошему двенадцать. Плюс две гитары, четыре голоса, клавиши, вот и все твои кабели. Надо бы ещё запасных десяток.

Я конечно люблю музыку, работать с музыкантами. Люблю делать хороший звук, выставлять на панели все эти движочки, ручечки. И особенно потом, когда слушаешь запись, и всё так классно, и все говорят – неужели это мы! Не такой уж и праздник, все эти провода и лампочки.

«Эй зафонило, эй не контачит, звук как из жопы, не трогай мою гитару, нажрался с утра, голова с похмелья…» не знаю как там в Лондоне, но у нас без крепкого слова не обходилось. Быстрее бы обучить всем этим премудростям Данила. А для меня останется с утра массаж, причёска, переговоры со звёздами в уютном кабинетике, знаменитости вокруг, улыбаются.