Уставшее за день солнце катилось все ниже и ниже, как будто торопилось скорее спрятаться за лысую вершину далекой горы.

Перед школой, ворча мотором, стоял автобус. Дядя Гриша ходил вокруг него и монтировочным ломиком стучал по скатам.

Пионеры тащили из сада сложенные палатки, рюкзаки, весь нехитрый походный скарб. Им помогали деревенские ребята, успевшие подружиться с гостями.

Возле калитки Коркин, обвешанный всякой ношей, кряхтя, нагнулся за оброненной папкой с гербарием, но Шумейкин выхватил ее у него из-под рук:

— Ничего, Вася, я донесу, Хочешь, я тебе агат подарю? Насовсем!

— Ты его лучше в школьную коллекцию отдай, — спокойно посоветовал Коркин.

— Все-таки ты, Олег, бессовестный! — поровнялась с ребятами Оля Пахомова. — То всегда насмехался над Васей, обманывал его, «Ягодкой» дразнил, а теперь подлизываешься…

— И ничего не подлизываюсь. Откуда ты взяла? — покраснел Шумейкин.

— Не слепая. Все видят, как ты возле него увиваешься.

— Ну и пусть. А тебе какое дело? Может, мы с ним дружить будем.

Оля только окинула его презрительным взглядом и побежала к автобусу.

Шумейкин неловко потоптался на месте, потом предложил:

— Побегу, Вася, скорее места занимать. Я на двоих забронирую, — и поспешил вслед за девочкой.

Вера Алексеевна, шедшая сзади, проводила взглядом Шумейкина. «Нет, не Сбитнев, а вот кто у меня самый трудный ученик!» — она оглядела сухощавую, угловатую фигуру мальчика. — Как же я раньше не сумела разобраться в нем? Ведь он уже почти год как пришел в этот класс…»

Вера Алексеевна попыталась вспомнить в лицо родителей Олега, но так, к своему огорчению, и не вспомнила. Дома у Шумейкина она тоже не была ни разу.

«Много труда придется приложить. Этого вывести на верную дорогу будет, пожалуй, потяжелее, чем Сбитнева», — заключила она.

Возле автобуса резко остановилась «Победа» с белыми шахматными клетками. Из нее вышла Мария Ивановна Коркина с разбухшей базарной сумкой в руках. Увидев вымазанного зеленкой сына, она в ужасе бросилась к нему:

— Мальчик мой! Ягодка моя! — выронив сумку, она крепко обняла Коркина, у которого лицо сразу стало растерянным.

— Разбился! Как сердце чуяло: нельзя тебя в поход пускать. Да еще с такими, — сверкнула она глазами на подошедшего Сбитнева.

Коркин резко высвободился из ее объятий и заслонил собою Витю:

— Не надо, мама! Он тут ни при чем! Он, наоборот, спас меня.

— Где же это ты? Кто же это тебя? — не слушая объяснений, стала торопливо ощупывать сына Марья Ивановна, как бы убеждая себя, что руки и ноги еще при нем.

— Он, тетенька, шпиона поймал! Живого! — выпалила появившаяся из-за автобуса Зинка.

— Шпиона!? — вздрогнула женщина. — Вася! Ты — шпиона?..

Она заметила у дверцы кабины Веру Алексеевну и бросилась к ней:

— Это правда, товарищ классный руководитель?

— Правда, — улыбнулась учительница. Мария Ивановна побледнела:

— Как же вы это допустили?.. Ведь это, наверное, опасно… Разве можно школьник, ребенок!.. — укоризненно бормотала она.

— Так что? Будем садиться в автобус или на «Победе» поедешь? — негромко спросил Сбитнев Коркина, с лица которого все еще не сошло растерянное выражение.

— Да нет, Витя, давай садиться скорее! А то опять мама будет обниматься!.. — заторопился Коркин.

— Ладно, лезь живее! — грубовато, но дружески подтолкнул его к автобусу Сбитнев.

Все ребята были уже на местах. Шумейкин сидел в первом кресле на самом краешке и ерзал, будто кресло жгло его. Маленькие глазки тревожно метались от Коркина к Сбитневу. Он заметил, что они улыбнулись друг другу, и, видно, совсем упал духом: вскочил и шмыгнул к задним сиденьям автобуса, ища глазами свободное место.

Дядя Гриша сел за руль и закрыл дверцу кабины. Вера Алексеевна поднялась на ступеньку и через окно заглянула в автобус, проверяя, все ли ребята сели.

— Где же он? Детка! Я его домой заберу! — встрепенулась Мария Ивановна.

— Зачем же? — отозвалась Вера Алексеевна. — Не тревожьтесь о нем, Мария Ивановна. Он со всеми ребятами поедет. Поход еще не окончен…

Мария Ивановна увидела сына у открытого окна, схватила сумку и, что-то приговаривая, стала через окно бросать ему на колени бесчисленные кулечки, сверточки.

Автобус медленно тронулся. Зинка, Мишка и еще несколько ребят с криком бежали рядом с ним.

— Приезжайте к нам на тот год! Обязательно приезжайте! — звенел голос Зинки.

Юные туристы прощались, махали руками.

— А Тузик где? — спохватился вдруг Коркин и бросился к водителю:

— Остановите! Остановите!

На этот раз никто не засмеялся. Автобус остановился. В открытую дверь вскочил повизгивающий Тузик. Коркин подхватил его на руки.

…Со стороны гор донесся низкий, глухой звук.

Коркин прислушался и толкнул Сбитнева локтем:

— Слышишь? Стонет…

Сбитнев тоже прислушался, порылся в кармане.

— Знаешь, что, Вася, давай в память об этом дне посадим дерево, — подал он Коркину желудь. — Я этот желудь в пещере нашел…

— Давай! — кивнул головой Коркин. — А это что? — удивленно спросил он, увидев в руке Сбитнева друзы кристаллов.

— Это тоже из пещеры. Там огромный зал и весь пол в широких трещинах, а в них прозрачный камень. Мы думали сперва, что это лед. Только когда светишь на трещину фонариком, камня не видать. Он почему-то становится совсем черным, а не прозрачным. Наверное, это хрусталь. Я еще не спрашивал у Веры Алексеевны, — сказал Сбитнев.

Коркин стал с интересом рассматривать кристаллы, любуясь игрой света в их гранях.

— Эх, ты!.. Да ты знаешь, что это?.. Я перед походом прочел много книжек о сталактитовых пещерах. Там не может быть хрусталя. Это — исландский шпат! Очень ценный минерал! Смотри, как он преломляет свет. — Коркин положил кристаллы на руку, и сквозь один из них Сбитнев увидел, что палец, как в видоискателе фотоаппарата, раздвоился. — Если находят жилы в несколько десятков кристаллов, то их разрабатывают, они считаются государственными запасами. Так и сказано в книжке. Вы же, чудаки, сделали настоящее открытие! — сообразил Коркин и широко открыл восхищенные синие глаза.

Голубой автобус весело бежал по шоссе к солнцу, которое опускалось все ниже и ниже, заливая теплым розовым светом спокойные окрестности.

Поход продолжался!