Литмир - Электронная Библиотека

Наконец Шавиньи нашел письмо, которое искал.

«28 ноября 1642 года от Рождества Христова.

Дорогой Леон!

Этой ночью мне стало хуже, настолько, что боюсь не доживу до утра. Временами я теряю сознание. Возможно, что я больше не увижу Вас, а потому хочу проститься. Моя милая племянница пишет это письмо под мою диктовку. Вы знаете, Леон, мое уважение и доверие к Вам. Надеюсь, Вы будете вспоминать меня в своих молитвах. Прошу вас, помните о поручении, которое я Вам дал. Храните этот документ как зеницу ока. Ни одна живая душа не должна знать, что он находится у Вас. Известное Вам лицо будет готово отдать за него полжизни. Не допустите, чтобы документ попал в его руки. От этого зависит судьба Франции. Я полагаюсь на Вас, Леон. Прощайте, мой друг.

Искренне ваш Ришелье».

Шавиньи аккуратно сложил последнее письмо Ришелье. «Будьте спокойны, ваше высокопреосвященство. Я выполню вашу волю».

Он столько лет служил великому кардиналу, что теперь, получив отставку сразу после его смерти, чувствовал себя едва ли не свободнее других. Как будто смерть Ришелье освободила Шавиньи от некоей почтительности по отношению к врагам, но оставила навсегда крепкой привязанность к другу.

Шавиньи провел спокойную ночь и спал крепким сном, как спит человек, полагающий, что его совесть чиста. Проснувшись, он приказал подать завтрак и кликнул Газетт, но кошки почему-то нигде не было видно.

2

Андре в Париже

Январь 1643 года. Париж

Андре-Франсуа де Линь не был в Париже ровно десять лет и совсем не ожидал, что возвращение будет таким, каким оно оказалось в действительности. Мерзкая погода, одиночество и всего десять экю в кармане. Накануне у Себастьена вытянули кошелек и он остался совсем без средств. Приятели по-братски разделили содержимое кошелька шевалье де Линя, и Себастьен направился туда, куда и хотел, – к герцогу Энгиенскому просить о зачислении на службу. У шевалье де Шаплевиля не осталось в Париже ни одного знакомого, тогда как Андре надеялся на чью-нибудь помощь. Он в отличие от приятеля вел в свое время светскую жизнь и был знаком с огромным количеством людей, которые не отказались бы одолжить старому другу некоторую сумму на первое время. А там…

Впрочем, Андре прекрасно понимал, что радужных надежд питать не стоит. Письма, которыми его снабдили в Испании, могли в нынешней непростой ситуации даже помешать. Еще неизвестно, как отнесутся в Париже к рекомендациям, данным в Испании. Да и вряд ли в ближайшие месяцы возникнет хотя бы какая-то вакансия в одном из парижских монастырей. А ему непременно нужно остаться именно в Париже. На худой конец – на расстоянии двух-трех лье от столицы.

Столица требовала немалых денег, а у Андре их не было вовсе. Жалованье, которое получал секретарь папского нунция, позволяло вести скромный оседлый образ жизни, но не путешествовать, тем более на такие дальние расстояния. Именно поэтому шевалье де Линь отправился в самый дешевый квартал столицы. Здешние жители еле-еле сводили концы с концами, но знали все городские сплетни. Андре снял комнату в одной из захудалых гостиниц.

Однако оставаться в этой гостинице дольше, чем на пару дней, он не собирался. Обладатели воротничков из тончайшего голландского кружева с серебряной нитью и шляп, на которых плюмаж закреплен изящнейшим серебряным зажимом, должны жить так, как положено им по праву рождения. И переодевшись и немного передохнув, Андре отправился совершать визиты.

Маркиза Виолетта-Сюзанна де Лавернь только что вернулась из монастыря, где почти две недели предавалась благочестивым размышлениям. Очередной припадок благочестия у придворной дамы Анны Австрийской был связан с совершенно банальной причиной: красотка Сюзи в пух и прах разругалась с очередным любовником. Мысль о том, что первой на разрыв пошла не она, а мужчина, оказалась слишком тяжела для записной кокетки. А потому Сюзанна молилась целыми днями, не ездила в салон Катрин де Рамбуйе и принимала только пару-тройку приятельниц. Мужчины и вовсе не допускались в священную обитель – гостиную маркизы.

Впрочем, госпожа де Лавернь несколько оживилась, когда дворецкий вошел с докладом о том, что ее желает видеть священник.

– Я его приму! – усталым, тихим голосом мученицы сказала Сюзанна. – Проведите его в маленькую розовую гостиную.

Розовая гостиная была заведена в доме по примеру той же незабвенной мадам де Рамбуйе. Но ложиться на кушетку Сюзанна не стала, ограничилась тем, что присела в кресло и открыла Библию, лежавшую на столе.

Слуга ввел гостя и вышел, закрыв за собой дверь. Подслушивать он не стал, а зря.

– Сударыня! – У вошедшего в комнату мужчины был приятный мелодичный голос. Он поклонился хозяйке как светский гость, хотя на нем и вправду было одеяние служителя церкви. – Я счел нужным появиться у вас сразу, как прибыл в Париж. Вы не возражаете против возобновления знакомства?

Сюзанна смотрела на гостя во все глаза и чувствовала, что у нее замерло дыхание. Стремительно поднявшись с места, она бросилась к гостю с грацией, недопустимой для кающейся грешницы, которая отныне решила даже не смотреть ни на одного мужчину, кроме собственного мужа.

– О, небо! Вы?!

Броситься на шею священнику Сюзанна, однако, не решилась и застыла на некотором расстоянии от него. Впрочем, по всему было видно, что это оцепенение временное. Глаза маркизы говорили все или почти все об обуревавших ее чувствах.

– Но почему вы так одеты? Почему на вас сутана?

– Я принял сан, сударыня! – священник чуть улыбнулся. – Вы же знаете, что именно служение церкви было моим призванием.

– О! – только и произнесла маркиза, отступая на шаг. – Андре, вы с ума сошли. Вы? Священнослужитель?

– Именно так. Надеюсь, это не помешает нам с вами поговорить по душам и понять друг друга, как это бывало раньше?

Сюзанна кивнула и пригласила гостя к столу.

Через три четверти часа слуги поняли, что приступ благочестия у хозяйки если не прошел, то заметно идет на убыль. Вместо легкого салата и воды она заказала полноценный ужин, причем сделала это самым нежным, ласковым голосом.

Андре недаром отправился именно к маркизе. Сюзанна была первой придворной сплетницей, которая знала про всех решительно все.

Она рассказала, что маленький дофин – прехорошенький, но капризный мальчишка, что королева, кажется, полностью посвятила себя детям и ни в какие интриги вмешиваться не собирается. Более того, после смерти кардинала ей стали оказывать гораздо больше почтения и уважения, нежели раньше. Король пребывает в жестокой меланхолии и некоторое оживление проявляет лишь тогда, когда берется за бритву и ножницы и начинает собственноручно стричь и брить офицеров швейцарской роты или кого-нибудь из придворных. На охоту никто не ездит с осени – с того самого времени, как был отправлен на плаху мсье Ле-Гран, фаворит короля. Похороны кардинала были пышными, но слишком опечаленных лиц в толпе Сюзанна не заметила. Разве что племянница Ришелье несколько раз падала в обморок, и глаза ее были красны от слез. Салон Катрин полтора месяца бездействовал, но вот уже неделю госпожа де Рамбуйе опять принимает, и к ней ездят все приличные люди…

За светской болтовней маркиза окончательно забыла о своей роли кающейся Магдалены и даже сняла темную шаль, прикрывавшую плечи. Андре слушал самым внимательным образом, не перебивал поток красноречия придворной кокетки.

– Где вы остановились? – Красавица наконец-то задала вопрос, который Андре хотел услышать вот уже пару часов кряду.

– В гостинице. У меня совсем мало денег, а когда я получу место и смогу устроиться как следует – неизвестно.

– В гостинице? А ваш слуга?

– Я приехал один.

– Вы с ума сошли, шевалье! – маркиза решительно схватила гостя за обе руки. – Так нельзя. Я настаиваю, чтобы вы немедленно перебрались… словом, помните ли вы небольшой домик, в котором…

3
{"b":"838132","o":1}