В батальоне Давыдова такую же работу проводили офицер из политотдела майор Василий Васильевич Русаненко и агитатор полка капитан Бегалы Байбулатович Байбулатов. Они тоже разговаривали с бойцами, помогая одним унять излишнее нетерпение, другим - преодолеть глубокое волнение, столь обычное перед первым боем.
- Помните, товарищи, - говорил Байбулатов, - что вам предстоит выдержать очень трудное испытание. Может быть, самое трудное за всю вашу фронтовую жизнь. Но зато оно будет последним. Войне на этом придет конец. Весь мир сейчас смотрит на вас. И ваша задача - не оплошать. Не горячитесь излишне. У нас в Киргизии говорят: храбрец не прячется от опасности, но и не рвется ей навстречу, закрыв глаза. Вот и вы смотрите во все глаза, чтобы взять врага не только отвагой, но и уменьем...
Командиры рот еще и еще раз напоминали, кому и в каком направлении атаковать, каких придерживаться ориентиров. Взводные проверяли снаряжение у бойцов. Командиры батарей распределяли цели.
В одном из подвальных помещений "дома Гиммлера" шло заседание парткомиссии. Принимали в партию лейтенанта Рахимжана Кошкарбаева командира взвода, комсомольца, казаха, 1924 года рождения. В своем заявлении он писал: "Желаю штурмовать рейхстаг коммунистом..."
Знамя Победы
События этого долгого и трудного дня описаны многократно - участниками и очевидцами, журналистами и литераторами. Но, как это иногда бывает, чем больше пишется об одном и том же, тем больше возникает различных расхождений, неувязок, неточностей. Сказываются тут и капризы памяти (не все ведь писали по горячим следам), и субъективность восприятия (в напряженной, смертельно опасной обстановке окружающее по-разному запечатлевается в сознании людей). Не все представляли себе ситуацию в целом. Одни пользовались непроверенными источниками, другие давали волю фантазии, пренебрегая исторической достоверностью.
Стараясь быть предельно объективным, я обратился к записям, сделанным в те дни и воскрешающим не только узловые моменты штурма, но и отдельные эпизоды боя за рейхстаг. Вновь я встречался или списывался по почте со своими бывшими сослуживцами и просил их рассказать, как запомнилось им все происходившее. Только после такой многократной проверки я посчитал себя вправе нарисовать общую картину штурма рейхстага.
Хочу оговориться: речь здесь пойдет преимущественно о действиях 150-й дивизии, потому что связь с соседями оставляла желать лучшего, и как шли дела у них, я знал лишь приблизительно.
Итак, к 12 часам атакующие заняли исходное положение. Со второго этажа "дома Гиммлера" на рейхстаг смотрели "катюши" и стволы пушек-сорокапяток батареи капитана Сергея Винокурова и огневого взвода старшего лейтенанта Тарасевича. На открытых позициях перед Кёнигплацем находились орудийные расчеты из полка Константина Серова, дивизионов Ильи Тесленко и Магомета Найманова, из батарей Дмитрия Романовского и Ивана Кучерина, изо всех артиллерийских подразделений 756-го и 674-го полков. Два орудийных расчета из 328-го артполка - старшего сержанта Николая Бердникова и сержанта Николая Хабибулина - были, кажется, первыми среди ставших на прямую наводку.
Часть подразделений, составлявших первый эшелон атакующих, выдвинулась на Кёнигплац, к заполненному водой рву. Это были: 2-я рота 1-го батальона 674-го полка под командованием лейтенанта Петра Греченкова, разведвзвод того же полка лейтенанта Семена Сорокина, 2-я рота 1-го батальона 756-го полка. Ее возглавлял капитан Василий Иванович Ярунов - заместитель комбата, "дед", как называли его товарищи (ему было под пятьдесят).
Ров крепко беспокоил и Плеходанова и Зинченко. Был он достаточно широк и, по-видимому, глубок. Мостков через него почти не уцелело - остались в основном железные балки и трубы. С противоположной стороны возвышалась насыпь, - очевидно, отвал неубранной породы. А за ней змеились траншеи и чернели отдельные окопчики, в которых сидели немцы, занявшие позиции перед фасадом рейхстага. Преодолеть препятствие сразу всем первым эшелоном было бы очень трудно - все прилегающее ко рву пространство Кёнигалаца перекрывалось плотным огнем. Поэтому решено было выдвинуть вперед лишь несколько подразделений, чтобы они еще до начала артподготовки переправились через ров и связали боем противника, находившегося в траншеях за насыпью. Однако попытка эта не увенчалась успехом. Переправиться через ров удалось лишь немногим смельчакам из взвода разведки во главе с помкомвзвода сержантом Иваном Лысенко. Вскоре к ним присоединился и лейтенант Сорокин. Остальные подразделения залегли перед рвом.
Основные силы первого эшелона изготовились к штурму в "доме Гиммлера". Солдаты заняли места около окон, готовые по сигналу выпрыгнуть через них на улицу.
В первом часу я доложил Переверткину, что дивизия заняла исходное положение для атаки.
- Хорошо, Василий Митрофанович, желаю быстрее водрузить Знамя над рейхстагом, - напутствовал командир корпуса.
Покинув надежные стены дивизионного НП, хорошо защищавшего от снарядов и мин, но лишавшего меня возможности увидеть своими глазами картину предстоящего штурма, я переселился на четвертый этаж соседнего дома, где расположились артиллерийские наблюдатели.
Стрелки часов подползали к тринадцати. И вдруг бинокль дрогнул у меня в руках. Тяжелый гром сотряс воздух, прокатившись над рекой, над Королевской площадью, над всем центром Берлина. Это грянули 89 стволов, направленных на рейхстаг.
Над Кёнигплацем словно пронеслась буря. Взвились дымно-огненные смерчи, вздыбились черные фонтаны земли. Гром не прекращался. Стоя справа у окна, я наблюдал в бинокль, как дым и пыль превращаются во все более плотную завесу, через которую становится трудно различать траншеи, окопы и доты, испещрившие площадь, ров с водой и обугленные, расщепленные деревья. Надо всем этим возвышалась громада серого здания с куполом наверху. Оно мрачно глядело на площадь слепыми глазницами замурованных окон. Из узких амбразур вырывались частые слепящие вспышки - рейхстаг огрызался свирепым, плотным огнем. А по нему, не умолкая, все били и били орудия прямой наводки и батареи, находившиеся на закрытых позициях на северном берегу Шпрее...
Еще не замер характерный звук первого залпа "катюш", как из полуподвальных окон красного дома начали выскакивать бойцы 3-й роты Неустроева, 1-й и 3-й рот Давыдова. Каждый взвод держал направление по заранее намеченным ориентирам. От "дома Гиммлера" до рва - 240-300 метров. Для тренированного бойца полторы-две минуты стремительного бега. Но какие это минуты! Над Кёнигплацем, на подходах к нему воздух выл и стонал от раскаленного металла. Однако эти звуки покрывал оглушительный грохот нашей канонады. С голосом орудий 150-й дивизии слили свой голос батареи 171-й дивизии. Артиллерией наших соседей командовал полковник Павел Николаевич Ширяев.
Прошло минут двадцать. Сейчас согласно плану батальон Неустроева должен был пробиваться к центру фасада, туда, где расположен главный вход в рейхстаг. Батальону Давыдова надлежало выходить к правой оконечности здания, чтобы попробовать ворваться туда с южной стороны, через боковую дверь (о том, что такая дверь существует, нам было известно от пленных).
Я позвонил Плеходанову:
- Как дела?
- Рота Греченкова и разведчики лейтенанта Сорокина проскочили по уцелевшему мостку на ту сторону рва. Залегли у маленького домика перед правым крылом рейхстага.
Очень сильный фланговый огонь со стороны Бранденбургских ворот. Сейчас ввожу батальон Логвиненко, чтобы он прикрыл Давыдова с правого фланга.
- Действуйте энергичнее! Переключайте артиллерию на огневые позиции у Бранденбургских ворот.
Тут же я соединился с Зинченко:
- Как дела, перешли ров?
- Никак нет. Ни одного мостка не уцелело. Мешает интенсивный артогонь с фланга, со стороны моста от Карлштрассе...
Проклятый мост. Он пересекает излучину Шпрее справа, симметрично мосту Мольтке, к северу от рейхстага. По нему немцы могут подбрасывать подкрепления в центральную часть города. Но наши возможности здесь ограничены - этот район находится вне полосы дивизии.
