– Вот это да! Вот это боеприпас. Интересно там случайно не ядерный заряд был? -сказал я.

– Да-а-а, – произнёс механик,

– Может в склад попали?

– Может, – ответил я.

Вторая машина открыла огонь по деревне, перенося огонь вниз. По низине протекал ручей, который испарился, поднимая пар после выстрела экспериментальным снарядом из Бердыша. Точнее, часть ручья, которая струилась вниз к трассе на Пальмиру. Израсходовав боезапас, отошли назад на триста метров, заглушили двигатели и вышли из машин.

Ребята закурили, вытираясь полотенцами смотрели друг на друга. В технике стояли кондиционеры. «Значит, от напряжения вспотели», – подумал я.

– Ну как, хлопцы? – сказал я и осмотрел всех.

– Нормально, товарищ полковник, – ответил механик.

– Ну раз так, то после обеда загрузка снарядов и осмотр техники, на предмет трещин в броне и гусеницах. Затем ждём приказ на дальнейшие действия. Последние мои слова заглушили два самолёта, заходящих на деревню. Обстреляв ракетами точки, пара СУ-29 пошла на разворот и в радиостанции послышался голос пилота,

– Вы что там бездельничаете? Боитесь попасть под обстрел?

– У нас пульки закончились, сейчас подвезут, тогда ваша помощь будет не нужна, – ответил капитан.

– Добро. Если что, зовите, поможем, – прохрипел голос в динамике.

– Командир. К нам два аборигена, один переводчик, – произнёс Николай.

– Просить будут что-нибудь, – добавил командир второй машины.

– Салам, русские, – произнёс грузный мужчина в форме сирийской армии.

– И тебе, салам, – ответил я.

– Что скажешь?

– Даиш* бегут, надо обстрелять их.

– У нас осколочных снарядов нет, только термитные, – ответил я.

Переводчик замялся с переводом, грузный сириец с непонимание посмотрел на меня и на русском произнёс,

– Какая разница какие снаряды?

– Ну если для тебя нет разницы, то после зачистки деревни обстреляем противника.

– Пока будем зачищать, они уйдут на 5-7 километров.

– Не беспокойся, достанем, – ответил я и сказал своим,

– Обед откладывается. Как только сирийцы войдут в деревню, работаем по отступающим басурманам. Хотя, думаю, что и в деревне для нас будет работа. Поэтому, если есть осколочные снаряды, их использовать по отступающим, в деревне использовать экспериментальные. Всем всё ясно?

– Так точно, – ответили хором мои подчинённые.

– Тогда по машинам и за дело.

Я оказался прав, в деревне осталось ещё четыре бункера, в которых было одно орудие и три крупнокалиберных пулемёта. Нас обстреляли пулемёты, другую машину пушка. Пришлось уничтожить бункеры и снова отойти на исходную позицию и осмотреть технику после обстрела. Мой механик матерился на арабов, трогая следы от пулемётных пуль на броне.

– Что там? – спросил я механика.

– Мало-мало покусали, – ответил тот,

– Но ни чего серьёзного. Сейчас катки посмотрю и будет ясно, что по чём.

– Не затягивай, – ответил я.

Вторую машину обстреляла пушка, след от снаряда остался на лобовой броне. Ребят слегка контузило, вышла из строя электроника, которая не могла перегрузиться. Всё мигало и не включалось.

– Механик. В машину. Поднять лифт.

– Есть, поднять лифт.

Наблюдая в прицел, долго думал, как они уходят. Затем меня осенило: на гребне был выход. Басмачи, пригнувшись, выходили из лаза и ползком переходили в овраг, который с гребня спускался за деревней. Зарядив снаряд, навёл примерно на выход из лаза и нажал педаль. Выстрел. Снаряд скользнул по земле и растёкся метров на сто. «Не то», – подумал я.

– Опустить лифт.

– Есть, опустить лифт.

Я попытался выстрелить как миномёт, навесом. На дисплее появилась стрелка, которая указывала куда попадёт снаряд. «Будет перелёт», – подумал я и, всё же, нажал на педаль. Выстрел, затем ещё раз и ещё, корректируя между выстрелами.

– Механик, к краю обрыва, вперёд.

– Есть, к краю обрыва, – ответил он.

Я долго выбирал в какой ДОТ выстрелить, затем решил, что стрелять надо во все амбразуры. Наверняка от них шли ходы-сообщения, которые соединялись между собой. Я не знал, что, работая как миномёт, попал в конец оврага, где скопились около сотни душманов. Сгорели они, как тополиный пух, в ходах-сообщения зажарились ещё около двадцати игиловцев*. Сирийские солдаты стали входить в деревню, но не особо торопились, опасаясь попасть под наш огонь. Через два часа зачистка закончилась. Мы, взяв на буксир вторую машину, подтащили её на открытую местность и вызвали два вертолёта для эвакуации техники. Сирийцы ходили кругами около наших орудий, пытаясь заглянуть во внутрь. Мы их отгоняли как мух от мёда, особенно у кого были телефоны, что бы не фотографировали. Подошёл их командир, тот самый грузный сириец.

– Что за орудия? Я в академии Фрунзе не видел таких, когда учился, – попытался войти в доверие он.

– У нас много оружия, которые ты не видел, – ответил я, загородив ему люк в технику.

– Можно посмотреть? – спросил сирийский командир.

Я отрицательно покачал головой:

– Секретное оружие, не положено.

Сириец нахмурился и произнёс с обидой:

– Мы же союзники, а ты не даёшь посмотреть твои пушки.

– Знаешь, что такое военная тайна? – в свою очередь ответил я,

– Пока эти орудия не испытали и не поставили в войска, не могу.

– Я понимаю, – ответил сириец и добавил,

– Идём к нам, кушать будем. Вертолёт не скоро прилетит.

Два грузовых транспортника прилетели через шесть часов, без техники, только доставили снаряды и техников.

– Где техника? – спросил я, у майора, который прилетел с техниками.

– На платформах по шоссе везут, – ответил он,

– К утру будут.

– Ясно, – ответил я и пошёл в капсулу спать.

Проснулся я от сигнала в шлеме, надел его и услышал,

– Просыпайтесь, Вас вызывают на связь из штаба базы Хмеймим.

– Как служба?

– Потихоньку, – ответил я и зевнул.

– Я тебя разбудил?

– Сам как думаешь, время половина первого, – ответил я, посмотрев на часы.

– Вертолёт на подлёте, жду в штабе.

– Принято, – ответил я и, посмотрев в мониторы, открыл дверь капсулы.

Собрав личный состав, проинструктировал их. Через тридцать минут вылетел на базу. Там меня ждал Толстый и несколько инженеров, так же, полковник Махнов, сын Батьки.

Поговорив о технике, о недостатках, положительных моментах, от том, что не зря их изготовили, что где-нибудь кроме Сирии она ещё пригодится.

– Как новые снаряды?

– Это что-то. Даже лучше термитных. Правда на технике пока не проверили, только на дотах и капонирах, – ответил я.

– Так, три машины мы забираем в Россию, три ещё протестируем, но уже без тебя. Тебя ждёт Махнов, хочет с тобой что-то обсудить.

– Хорошо.

– Здравствуй, Росомаха.

– Поводырь, – ответил я.

– Есть одно дело, государственной важности. Требуется твоя помощь.

– Так я, вроде, не служу уже.

– Ошибаешься, служишь. И в звании полковника.

– Так это для тестирования техники, не более того, – ответил я в растерянности.

– Я сейчас вместо отца, возглавляю его отдел. Здесь будет проведена спец операция, но не нашими спецами. Ты нужен что бы помочь и проконтролировать эту операцию. В данный момент у нас нет специалиста твоей квалификации, один молодняк без опыта. Так что, необходима твоя помощь.

– А что же вы про меня раньше не вспомнили, когда мне было трудно, когда жрать было нечего, когда выл от безысходности.

– Извини, тогда не мог тебе помочь.

– А ну да, тогда нет, а сейчас давай впрягайся, – зло ответил я.

– Толь Толич. Ради памяти отца помоги. Дело очень сложное и важное.

– Найди водки, хорошей и закусить, я пока помоюсь, потом всё обсудим, – сказал я и потом пожалел о своём решении. Но это было потом.

Выйдя из душа, обнаружил накрытый стол и полковника Махнова.

– Водка в морозилке, – сказал он.