– Рома, во что же ты снова вляпался, боже, ещё и людей в свою авантюру втянул. Только бы живы все были, боже, Рома! – рыдала она, а затем закричала во весь голос: – Дубанько, зараза, да что же ты рассказать-то хотел?

Зазвонил телефон Куприянова. Оленька дёрнулась от испуга, бросилась к столу, схватила трубку – номер неизвестен, ответила – на проводе Дубанько.

– Ольга, прошу прощения, сами понимаете, бардак… Да ещё дед одной из туристок ваших опять начудил… – кашлянул капитан. – Впрочем, неважно.

– Да говорите уже! – рявкнула девушка.

– Чего вы кричите-то?..– растерялся Дубанько.

Оленька стиснула зубы так, что скрежет услышал даже капитан.

– Господин полицейский! – вспылила девушка. – Я и так на взводе из-за брата, от него нет никаких вестей! – выделила она последнее слово интонацией.

– Хорошо, хорошо, начальнику тогда сами расскажите все, – немедленно согласился на разговор капитан.

Оленька села на стул, ожидая услышать от Дубанько новости о гибели брата и всей группы.

– Ваш брат сорвал свадьбу у главы посёлка, украл у него невесту, а утром бегал голый по полю и кричал, что знает лично товарища Сталина… В данном случае, думаю, он имел ввиду моего непосредственного руководителя – начальника полиции, – на одном дыхании произнес капитан.

Оленька два раза моргнула, что-то невнятно промычала и… решила молчать, не перебивать.

– На момент моего разговора с их местным стражем порядка, жителями поселка были найдены только двое туристов, – добавил капитан.

Оля положила голову на руку, скорчила гримасу и о чем-то задумалась. Дубанько продолжил что-то говорить в трубку, но девушка сбросила вызов.

– Ох, Валенов, не знаю, стоит ли удивляться, – проворчала она, медленно встала из-за стола, собрала вещи и отправилась домой, чтобы лишний раз не пересекаться с Куприяновым, ведь именно ей удалось убедить директора в том, что Рома сможет благополучно, без происшествий сводить группу в поход. Что он, несмотря на свою, порой, катастрофическую рассеянность, человек ответственный…

Где-то в лагере. Группа ответственного руководителя Романа Александровича Валенова…

Юля сидит у костра, укутавшись в светло-коричневый клетчатый плед бабушки Элины, держит в руке чью-то железную кружку. Как выяснилось вскоре, кружка была та самая, простреленная, с которой Тощий на скале проснулся. Юля налила в неё чай – чай вылился. Девушка не заметила, поднесла кружку ко рту – в кружке пусто. Глаза вниз она не опустила, подумала, что уже все выпила. Налила из котелка ещё кружечку, через некоторое время поднесла ее ко рту – пусто. Кира сидела сбоку, наблюдала за её действиями и злорадствовала. Подошла Элина, потрясла девушку за плечо.

– Эй, у тебя кружка с дыркой – сказала и сунула Юле в руки злаковый батончик.

Юля посмотрела на кружку, хмыкнула и снова задумалась.

– Ты чего ей не сказала про кружку, видишь же, в шоке человек? – Элина повернулась к Кире.

– Со мной шла…– произнесла Кира, не отвечая на второй вопрос Элины. – Видимо, она успокоиться все не может из-за Худогубкина. Чувствительная девочка! – она пожала плечами. – Воды что ли еще для чая принести.

Кира подошла к котелку, он был наполовину пуст или наполовину полон – кому как удобнее, дорогие читатели. Девушка-боксер осторожно посмотрела на Элину и когда та начала протирать очки, незаметно слила остатки воды, которая стекла под небольшую сумочку Могильникова, стоявшую в метре – двух от костра, ниже по рельефу. В сумке у него хранились сухие шерстяные носки, связанные мамой, подштанники, тонкие рабочие перчатки, шапочка и фотография маленького Дарьяна. Разумеется, все промокло. Кира показала Элине пустой котелок и исчезла из лагеря. Та проводила ее взглядом и налила Юле чаю в другую, целую кружку, поднесла к ее трясущимся рукам.

– Ничего не помню, – произнесла Юля охрипшим голосом, посмотрела на простреленную кружку, которую Элина поставила на плоский камень: – Смотрю я сейчас на эту кружку и вспоминаю одно лицо… Такое придурковатое, тощее, с высунутым, как у собаки, языком.

Элина хихикнула.

– Я что-то смешное сказала, не пойму? – нахмурилась Юля.

– Да так, вспомнилось … В общем, неважно! – ответила Элина.

– Вспомнить бы, что я здесь делаю, в лесу. Вроде бы вчера только-только с Марком в ресторане сидели, – она склонила голову к коленям, поставила кружку на землю, обняла руками ноги и замолчала.

Вернулась Кира. Из палатки вылез Могильников – проснулся, потому что замёрзла правая пятка. Поволок ноги к костру с характерными для властителя загробного мира хрипами.

– Где моя сумка? – послышался могильный звон. Юля развернулась и повалилась назад от испуга. Элина помогла ей подняться.

– Олег Уюкович, вы так любого человека в могилу сведете, появляясь из ниоткуда, – усмехнулась Кира.

– На то я и Могильников, – ответил сурово патологоанатом, и вопросы у всех отпали. – Отойди-ка! – приказал он Кире, та послушно отодвинулась.

Он поднял сумку с земли и недовольно посмотрел на Киру.

– Надо бы огонь раздуть, – между прочим, произнесла та.

Могильников раскрыл сумку, а там – все мокрое.

– Кто налил воды ко мне в сумку? – громыхнул гром, повеяло могильным холодом.

Кира поняла, что виновником ЧП невольно стала она. Но ведь признаваться Могильникову в содеянном – безрассудный поступок! И потому девушка воспользовалась навыком, полученном еще в детском доме – искусно врала. Могильников сам по себе определял ложь точнее полиграфа, но раскусить богиню лжи все же ему не удалось – нервы-то у детдомовца-боксера покрыты тонким слоем железа. Уюкович смотрел ей в глаза, но видел лишь одну фразу: «Я здесь не при чем!»

– Думаю, нужно возобновить поиски плаксы с наркоманом… – сменила тему Кира.

Могильников вытащил носок из сумки, выжал его, зарычал.

– Вперёд! – вскрикнула Кира и куда-то двинулась довольно бодрым шагом.

Юля, провожая взглядом спешащую девушку, грустно промолвила:

– И проснулась я на холодном камне, в купальнике, обнимая искусственный череп…

– Чей череп? – Элина удивлённо посмотрела на нее и напряглась от перспективы услышать нечто страшное.

– Йорик, бедный Йорик! – в этот момент послышались вопли из леса, как раз с той стороны, куда скрылась с места преступления Кира.

– Где он? – истерично орал Тощий, увидев приближающуюся Киру, выскочил из кустов и укусил её за руку.

Спустя некоторое время…

Трое: Кира, Тощий и Лея сидят рядышком у костра. Худогубкин – с синяком на плече – у Киры сработал рефлекс, когда Мишка укусил её. Кира – с укусом и царапинами на щеке.

– Раз ты не фанатка маникюра, то хоть бы ногти постригла, – ворчала на Лею Кира.

– Прости, – уныло ответила взъерошенная Лея, – просто я увидела, что ты бьешь Мишу…

– Лучше молчи, – фыркнула Кира, – я будто в зоопарке нахожусь. Один кусается, другая когтями размахивает. Да ну вас! – Кира махнула рукой и пошла в палатку. Но путь ей преградил Могильников, всучил свои мокрые носки и шапку.

– Сушим! – скомандовал он.

– Сказочное утро, – буркнула девушка, нехотя взяла то и другое.

– Значит, я бабка, да? – спросила Лея Тощего, когда тот проснулся.

Мишка поморщился и отвернулся от нее, сказав:

– Лучше вам всем не знать, что я видел…

Где-то в поле…

«Выйду ночью в поле с тобой,

Выйду ночью в по-о-о-ле» с тобой!

Только мы с тобой

По полю идем.

Ну, а вечером сарай твой разберем».

И корова в конце – «Муууу!»

В кадре появилась корова, на спине которой дремал наш старый друг – Сергей Эдкевич. Он сладко спал, прикусив травинку и обняв животное за шею. Сергею снилась прошлая ночь в мельчайших и ярких подробностях. Разумеется, своим протяжным «муканьем» корова его разбудила. Эдкевич открыл глаза и увидел, что на него пристально смотрят пятеро: Квазимодо, мужик с вилами, егерь и старушка с бельмом на глазу. Смотрят явно недоброжелательно. Роман, привязанный верёвкой к трактору, выглядел ошалевшим. Руководитель боялся даже представить, что произошло с остальными туристами.