– Там живность неприрученная. А ежели съест?

– Живность? В лес возвращаются животные?

Неужели нимфа, так поработала, что уже и живые существа находят дорогу? Если бы я могла ей помочь. Если б только…

– Дикие они. – он тяжело вздохнул.

– Но нимфа…

– Да говорю же, – перебил меня О, – нет в этом лесу нимфы, и не было отродясь.

– Но лес…

– Да что с тобой говорить. Заладила “Нимфа, да нимфа”.

Он встал, отказавшись от моей помощи, посмотрел на меня и вынес вердикт.

– Иди переодевайся. Я тебе там, эта… платье купил.

– Какое – такое платье? – удивилась я.

– Красивое. Не гоже, к правящей семье, в твоих лохмотьях идти.

– Старик, плохая это идея.

– Чего ж плохая?

Мы подпрыгнули в телеге, которая, уже полдня как, везет нас, по избитым дорогам, в столицу.

– Потому что плохая.

– Кали, у тебя очень плохие коммуникативные навыки. Тебе говорили?

– Плохие коммуникативные навыки. – передразнила я, сложила руки на груди и скуксившись, уставилась на вереницу домов.

Они мельчали беспрерывным потоком, то справа, то слева, и вносили хоть какие-то краски в серую дорожную путь.

Еще утром, меня волновало лишь то, что в лесу обитает что – то, способное вырубить дриаду одним движением, а сейчас, я думаю, что говорить королю Леодору и королеве Еве.

Я восхищалась ими, той любовью, положила конец тирании Сиринги и позволила народу жить спокойно. Да, я так не жила, но у меня и ситуация не простая. Да и, привыкшей вести одиночную жизнь тяжело ужиться среди толпы. Так было всегда.

– Говори!

Я подняла голову и наткнулась на проницательный зеленый взгляд. Он часто так делал. Пока мысли затягивали в плен воспоминания, старик следил за моими жестами, а затем вел длительные поучительные беседы, или заставлял рассказывать о таких вещах, которых я не говорила никому.

Например, о том, как мать била розгами, когда видела в моих глазах жалость. “Эта слабость. Дриада, не может быть слабой” – говорила она. Или о том, как Сирена, привязывала меня лианами к дереву, и заставляла выбираться, зная, что единственный посильный мне способ, это вытягивание магия. Подчистую. Она заставляла убивать растения, только чтобы доказать свое превосходство.

Вот и сейчас, я готова ВСЕ ему рассказать.

– Я не хочу оправдываться.

– А ты сделала что-то, за что придется оправдываться?

Сделала, я сделала. Голова опустилась к груди, и я тяжело вздохнула, прежде чем начать.

– Моя мать была правой рукой королевы, ее личная охрана. Если бы она и Сиринга знали, что такое любовь, думаю, их можно было назвать подругами. В тот день, когда дерево поглотило королеву, признавая силу в другой, моя мать была там. Она и еще несколько приближенных лиц, сбежали, как только поняли, что проиграли десятилетиями планируемую войну.

– Ты была с ними?

Я подняла глаза, чтобы увидеть в них осуждение. Но его не было. О начищал свою трость, льняной тряпицей, что всегда носил с собой. Он часто, на закате, садился у дерева, и выполнял эту процедуру, ожидая, пока небо осветит последний луч. Лишь после этого, мы могли поужинать.

Привычка, ставшая такой привычной, меньше чем за месяц, что я пользуюсь их гостеприимством. Стоит уже и честь знать, наверное. От одной мысли, что покину старика и малыша – Левака, на глаза навернулись слезы. Я быстро опустила голову, чтобы скрыть их. “Слезы – это слабость”. И когда только ее голос перестанет звучать в голове.

– Нет. – тихо ответила я. – в то время, моим домом, были казематы ее Величества.

– Бунтарка, значит. Что натворила?

Красное яблоко, натертое, все тем же льняным платком, переливалось в лучах заходящего солнца. В ту ночь же, в еде отсвечивало пламя костра, вокруг которого собрались приближенные Сиринги. Я слышала их разговор, в котором обсуждался план захвата драконов и дальнейшее их использование. Уничтожение невинных людей, ради собственной прихоти и какой-то забытой всеми легенды. Я тяжело вздохнула прежде, чем ответить.

– Я стала случайным свидетелем их плана по захвату королевства. И попыталась остановить гонца с резной шкатулкой для принцессы.

– Ааа, знаменитая шкатулка, на красном бархате которой покоилась сухая ветка.

– Ты знаешь?

– А я что, недостаточно стар для того, чтобы собирать слухи?

Мои губы дрогнули в улыбке. Я не хочу покидать его. Не хочу покидать Левака. Не хочу уходить из леса.

– Все это хорошо. Предыстория ты рассказала, когда начнется то, что заставит оправдываться?

Еще один тяжелый вздох.

– В тот день, мать с приспешниками, спешно, покинула столицу. Они вернулись в лес, забрали свои вещи, оружие, припасы, и сбежали. На прощанье, мне оставили это.

Я приспустила левый угол платья, наполовину оголяя грудь. Там красовался огромный рваный шрам. Дерево в руках старика хрустнуло. На душе стало тепло. Эгоистично, конечно. Я же знаю, что мой рассказ не оставляет его равнодушным. Но как же приятно, когда, хоть кому-то, в этом мире, не безразлична твоя боль.

– Я выжила, потому что смогла выбраться на поверхность. Ну, а там… – Что говорить, я пиявка, что высасывает жизнь из леса. – Лес спас. С тех пор, я искала их, чтобы предать правосудию правителей. Таких как моя мать, не остановить. Рано или поздно, она нанесет удар.

– Давно ты знаешь где они?

Старик умен. Пожалуй, даже, слишком умен.

– Давно…

– Хорошей дороги, путники!

К нашему костру шел человек завернутый в темный плащ. В безлунную ночь, лишь пламя костра служило светом. Пока неизвестный не ступил в круг этого света, он так и продолжал оставаться темной фигурой, возле старой телеги, служившей нам: и каретой, и обеденным столом, и кроватью целый день.

– В ногах правды нет, странник! – ответил ему старик, стандартное приветствие. – Присаживайся, выпей воды из чаши, надкуси хлеб, да поведай свою историю.

Я разинула рот, стоило ему подойти поближе, и снять с головы капюшон. Это был эльф.

Синий эльф, с длинными серебряными волосами и, казалось, лазурными озерами, вместо глаз. Одним из которых он подмигнул мне, прежде чем ехидно улыбнуться, и переключить свое внимание на старика.

– О, ты ли это?

– Синий?!

Дед нехотя встал, и поприветствовал подошедшего. Он доходил эльфу лишь до середины широких плеч, но по какой-то неведомой мне причине, странник, казался менее внушительным, рядом со стариком. Интересно, почему? Уверена, что спросив о возрасте, получу цифру, значительно превосходящую человеческий возраст О.

– Что, Богиня-матерь, заставило тебя, покинуть твое убежище, и выбиться в люди? И кто, эта юная красавица, что составила тебе компанию?

Я тряхнула головой, отгоняя странные мысли. Красавец-мужчина повернулся ко мне, и принялся пристально изучать.

– Калипсо, – я поежилась от своего полного имени. Так меня называла только мама. – это мой старый знакомый, Таурендил. Таурендил, эта Калипсо.

– Ммм, Калипсо, “сокрытая”, значит. – Мужчина опустился на одно колено, взял мою руку и, нежно, прикоснулся к ней губами. – Рад знакомству. Для друзей, я просто Рэн.

Я почувствовала, как мои щеки залились румянцев. Сердце бешено колотилось, а в ушах стоял звон сотни колоколов, звонящих в честь этих лазурный глаз, в которых можно было утонуть.

– Синий, губу закатал! – рявкнул старик.

Рэн, явно, хорошо знал нашего О. Потому как вместо испуга, на его лице отразилась ехидная усмешка, а в глазах блеснул азарт.

– Ну, чего ты сразу в бой-то, старик. Я же, просто, проявил галантность.

Он медленно встал, отряхнул плащ, и сел справа от меня, напротив О. Мой взгляд тоже переключился на дедушку.

Вот чего он включит строгого отца?! Лично я, не имею ничего против красивых, синих эльфов. Да еще и воспитанных. Мы, дриады, вообще любим эльфов. По крайней мере об этом говорит статистика. Среди дочерей леса многие, также, являются дочерями этого народа. Может и мне суждено найти среди них, отца моей будущей дочери. Девочка, с лазурными глазами… Красота!