— На твоем месте я бы не стал беспокоиться об их спасении. Я бы сначала сосредоточился на спасении себя.

Я шагнула к нему, приготовив нож, чтобы вонзить в любую часть тела, до которой дотянусь первой, но Зейд остановил меня. Его рука взлетает, и он бросает на меня предупреждающий взгляд через плечо.

Но я вижу это и в его глазах. Ярость, сверкающая в его глазах инь-янь. Желание пытать этого человека до тех пор, пока он не будет молить о смерти.

— Все вы? Вы все прошли этот ритуал? — спросил Зейд через некоторое время, адресуя свой вопрос двум другим мужчинам. Он игнорирует зловещее предупреждение Марка, но все, что я хочу сделать, это спросить, какого черта он вообще имеет в виду.

Все остальные мужчины потеют, их седые волосы прилипли к голове, у них пузо и отвисшие подбородки. Они выглядят одинаково, с небольшими различиями. Старики, у которых так много денег, что им наскучила жизнь. Их больше ничто не интересует.

Ничто, кроме маленьких беспомощных девочек и мальчиков и их криков боли.

— Если ты солжешь, твоя смерть будет медленной. У меня и моей истребительницы демонов есть множество идей, как сделать последние часы твоей жалкой жизни самыми мучительными, — я дрожу от его слов. От его глубокого древесного тона, с которым он говорит, и от того, как он назвал меня своей.

Я широко улыбаюсь. У меня есть мой первый друг.

Надеюсь, он поладит с моими приспешниками. Я уверена, что как только они преодолеют свои первоначальные сомнения, они примут его в нашу маленькую группу. Как брата и как друга. Так же, как я уже начинаю это делать.

От размышлений меня отвлек еще один приглушенный вскрик. Джек все равно попытался отрицать вопрос, и Зейд в ответ глубоко вонзил нож ему в бедро.

— Это лишь начало, Джек. Миллер, а как насчет тебя? Тебе тоже нравится трахать детей? — Миллер, мужчина с ярко-голубыми глазами, который говорил со мной раньше, кивает головой, как ребенок с фломастером в руке, стоящий рядом с рисунками на стене.

Жалкий. Отвратительная трата человеческой плоти и органов.

Я подпрыгиваю на ногах, нетерпение дает о себе знать.

— Могу ли я поиграть теперь, Зейд? — нетерпеливо спрашиваю я.

Он выпрямляется и кивает в сторону Джека и Миллера.

— Вперед, развлекайся с этими двумя. Мне нужно сперва выяснить еще пару вещей у старого доброго Марка.

— Если ты меня не отпустишь, я больше ничего тебе не скажу! Ничего! — кричит Марк. Предложение слабое. Марк с самого начала знал, что никогда не покинет этот кукольный домик с привидениями. Он просто еще не готов принять свою судьбу.

— Ты слабый человек, Марк. Ты расскажешь мне все, что я захочу, когда боль станет слишком сильной. Ты либо умрешь медленно, либо быстро.

Я отключаюсь от отчаянных просьб и аргументов Марка и переключаю свое внимание на монстров передо мной. Когда они чувствуют мой пристальный взгляд и огромное желание, которое уже излучает мое тело, они начинают бороться со своими путами.

Моя киска становится влажной, и на этот раз я не позволю ярости поглотить меня. На этот раз я затяну их смерть и получу удовольствие, которое в конечном итоге подготовит меня для моих приспешников.

Я издаю визг возбуждения и начинаю резать. Окрашивая себя кровью грешников.

Глава 11

Где-то между совместными пытками демонов, их добиванием и разрубанием на куски я решила, что больше не хочу убивать Зейда.

Такого никогда не случалось раньше, но в глубине души я почувствовала облегчение. Я приняла решение убить Зейда, потому что знала, что он опасен. Но от него не пахло гнилью — не так, как от настоящих демонов. Оттенок жженых роз подсказал мне, что, хотя он и опасен, он не опасен в отношении невинных.

Как и я. Не знаю, почему мне потребовалось столько времени, чтобы понять, что я собираюсь убить того, у кого та же миссия, что и у меня. Я бы никогда не простила себя.

Зейд был достаточно мил, чтобы помочь мне убрать беспорядок. Он настоял на том, чтобы позаботиться о телах, так что мне оставалось только помочь ему отнести многочисленные части тела к его машине.

Я сижу на капоте его Мустанга, глядя на безжизненные здания и аттракционы, рассыпанные по открытому участку. Завораживает, как призрачно и пустынно выглядит ярмарка, когда посетители расходятся, а огни гаснут. Те же самые здания и аттракционы, освещенные множеством цветов, теперь выглядят так, словно они веками стояли на грязной земле, лишенные жизни.

— Сколько тебе лет, малышка? — спросил Зейд из-за моей спины. Я оборачиваюсь и вижу, как он обходит капот, укладывая последние человеческие останки в свою машину. Он сказал, что не доверяет мне, как следует избавиться от тел. А когда я сказала, что мои приспешники позаботятся об этом, он ответил, что единственный приспешник, которому он доверяет, — это он сам.

Меня это взволновало. Словно он включил себя в мою маленькую семью. Но, к сожалению, он не подал никаких признаков того, что планирует встретиться со мной снова.

Я пожимаю плечами, покачивая ногами взад-вперед. Холодный ветерок пробирает до костей, развевая каштановые локоны по моему лицу.

— Я не знаю, — тихо отвечаю я, смахивая волосы с лица и заправляя их за ухо. — Я уверена, что мне около двадцати.

Он вскидывает бровь. Несмотря на все мои усилия, я дрожу. Я никогда не видела, чтобы кто-то так выгибал бровь, как он.

— Как ты можешь не знать?

Я хихикаю, забавляясь этим вопросом.

— Откуда мне знать, глупышка?

Его приподнятая бровь медленно движется вниз. От одного конца его лица к другому. Я снова хихикаю.

— Ты... не празднуешь день рождения?

В замешательстве я склоняю голову набок.

— С чего бы мне это делать?

Он вздыхает и прислоняется к блестящему черному металлу рядом со мной.

— Дата твоего рождения. Какая это была дата?

Я снова пожимаю плечами.

— Понятия не имею. Папа и мама никогда не говорили мне, — отвечаю я. Я слышала о праздновании дней рождения в свое время вне культа. Я старалась узнать побольше, в основном читая газеты. Празднование дня рождения — это то, чего я до сих пор не понимаю.

— Я выросла в секте, — жестко заявляю я. — Я родилась не в больнице, а в родительском доме. Они никогда не говорили мне, когда это было.

Он сглатывает.

— Никаких праздников?

На этот раз мой смех получился горьким.

— Папа был единственным, кому разрешалось принимать участие в каких-либо праздниках, и это, конечно, не потому, что я родилась.

Как только слова слетают с моих губ, я понимаю, как печально это звучит.

— Я знаю, что нормальные люди обычно знают даты своего рождения, но меня никогда не учили праздновать день рождения, поэтому мне никогда не приходило в голову спросить, когда это было, — тихо объясняю я.

— Нормальные люди... ага, — он говорит это так, словно он сам не принадлежит к этой категории. — Каждый год они празднуют очередной год на этой адской планете, как будто это повод для радости, — тихо размышляет он, его голос становится глубже.

Похоже, он тоже никогда не праздновал день рождения.

— Ты не нормальный? — спрашиваю я, мое любопытство разгорается.

— Интересные люди никогда не бывают нормальными, истребительница демонов.

Он выпрямляется и направляется к двери со стороны водителя. Когда он открывает ее, я принимаю это как свой сигнал уходить.

— Я увижу тебя снова?

Этот вопрос заставляет меня ощутить себя уязвимой. Я даже не уверена, почему я спрашиваю, ведь это мой последний день в Сиэтле. Уже далеко за полночь, и мое пребывание в этом городе скоро подойдет к концу. Но мы вернемся в следующем году. Может быть, он вспомнит обо мне и навестит.

Он пристально смотрит на меня, его лицо пустое и нечитаемое.

— Я так думаю, малышка, — он садится в машину и без лишних слов захлопывает дверь. Машина с грохотом заводится, вибрация пробегает по моему позвоночнику. Я спрыгиваю с машины, пытаясь решить, хочу ли я смотреть, как он уезжает, или нет.