В дверном проеме показался Пабло. Он усмехнулся моей выходке, будто бы ожидал такого поворота событий. Вальяжно подходя в моей персоне, он сначала осторожно, но потом, встретившись в моим сопротивлением, силой выхватил мой же телефон и бросил его об стену. Пластмассовая коробка разлетелась в щепки. Позади него по коридору повели Люциана. Он брыкался, будто бы был только что пойман. В его действиях, я увидела дикую злобу и отчаяние. Что могло произойти за это время?

— Хитрая дрянь! — Он тыльной стороной ладони больно ударил меня по лицу, от чего я пошатнулась и упала на колени перед мужчиной. Это его позабавило. Он грубо схватил меня за подбородок, принуждая коснуться его ног. Его пристальный омерзительный взгляд с вожделением был направлен на мое лицо. Мышцы его лица то сжимались, делая его лицо ещё жестче и злее, то расслаблялись. — Придется отрабатывать. — Он схватил меня за волосы на затылке, больно оттягивая голову так, чтобы я могла видеть его лицо.

По левую руку от меня, я нащупала что-то острое. Это оказался перочинный ножик, что вывалился из кармана одного из мужчин. Удар. Я со всей силы воткнула ножик в коленную чашечку Пабло. Он яростно взвыл. Мне хватило того времени, которое удалось заполучить, чтобы выбежать из комнаты и ринутся да истошный крик женщины. Дверь в пыточную оказалась открытой. Я ужаснулась. Там, прикованная железными цепями, словно какой-то зверь, словно мы живет в средневековье, была Мелани. Жена моего дяди. Сестра отца Люциана. Мне казалось это самым страшным, пока я не заметила лежащих без сознания маленьких детишек.

«Дункан… Где же ты…» — Слезы самопроизвольно полились по моим щекам. Я уже побежала бы к ним, если бы не грубая сильная мужская рука, схватившая меня за локоть. Стивен, снова словно щенка, повесил меня за шиворот рядом с Мелани.

— Сама напросилась, — единственное, что бросил он и скрылся из виду.

Вместо него пришел ещё один мужчина. По одежде можно было предположить, что это был врач. Он достал из своего большого кармана шприц. Распаковал его, наполнил какой-то жидкостью и уколол меня в горло, попадая прямиком в артерию. Глаза закрылись.

Очнулась я от дикого детского плача. Дети Мелани, напуганные, ищущие глазами мать, сидели в соседней камере. Мелани с ними не было. Только в конце длинного темного коридора доносились крики женщины. Эти садисты мучали её, надеясь как-то воздействовать на Дункана. Но у меня складывалось ощущение, что дядюшке было не до семьи. В руках обидчика оказалась не только племянница, но и любимая жена и двое ребятишек.

Глава 16

— О, боги…

Маленькие ручки тянулись ко мне через решетку камеры. Мы были рядом, но нас разделала хиленькая ржавая решетка. Видимо, Пабло и его свита решили, что я уже и так сильно ослабла, раз они не позаботились об охране. В прочем, так и есть. Из-за чрезмерного выброса адреналина я все ещё могла стоять на ногах, но надолго ли? Черт его знает…

«Кстати о чёрте! Люциан! Как же ты там?» — последнее, что я помнила — его барахтающегося, словно рыбу, вели по коридору обратно в камеру. Он, скорее всего, как и я, заметил Мелани в пыточной. — «Я не успела сказать о звонке! Оливер придет за нами!»

Я осмотрела камеру, в которой находилась. Внизу под замком сильно проржавели прутья.

— Если подпилить чем-нибудь, я смогу освободить нас. Только чем?

Я огляделась снова. В углу соседней камеры, где сидели запуганные дети, лежал маленький напильник. Большое отверстие им не выпилить, но старую решетку подкорректировать было возможно. Старший мальчик сидел в самом углу и перебирал пальцами по коленкам. Он боялся, но виду не подавал. В свои тринадцать лет он выглядел совсем маленьким, но взгляд выдавал его возраст. Порой даже делая старше, как сейчас. Он слышал крики матери и ничем не мог помочь.

— Алекс, — мальчик не отозвался. — Эй, посмотри на меня. Алекс, посмотри на меня.

— Что они с ней делают? Они с тобой тоже самое делали?

Алекс так и не посмотрел на меня. Он был замкнут, витал в своих мыслях и только вопросы, на которые он не мог ответить, слетали с его уст. Он нервно тер пальцем по ноге, будто бы старая оттереть пятно. Я схватилась за прутья решетки, высунув голову во вторую половину камеры. Мой голос был тихим и осторожным.

— Александр, мы можем помочь маме. — Он перестал тереть свою штанину. — Рядом с тобой лежит напильник, видишь? — Алекс повернулся в левую сторону, но там ничего не было. — Нет, справа от тебя. Да. Вот это. Молодчина! Можешь передать его мне?

— Ты вытащишь нас? — Он передал мне инструмент. Я не успела убрать руку от решетки, как мальчик схватил фаланги моих пальцев. — Вытащи Сью, она совсем измоталась. А я спасу маму.

— Алекс, я верю в тебя, но маму спасать придется нам вместе. Ты и Сью пойдешь искать выход, пока я отвлеку этих ребят. Хорошо?

Мальчик сомневался. По его взрослому выражению лица было заметно нежелание оставлять маму в руках злодеев. Я поспешила его успокоить.

— Мы вытащим твою маму, Алекс. Слышишь?

Он нехотя кивнул и отпустил мою руку. Я принялась пилить этот ржавый участок решетки. Прошло около трех часов усердной работы на фоне неустанных криков женщины и грубых громких толчков. Я боялась представить, что мужчины могли сделать с Мелани. Алекс зло буравил меня взглядом.

— Ну? — он отобрал у меня напильник. — Ты так вечность будешь мучить эту штуку. — Повертев в руках инструмент, он со всей силы стал пилить прутья решетки.

У мальчика получалось куда лучше, чем у обессилившей меня. Потребовалось где-то около часа, чтобы худые, но сильные руки подростка смогли пересилить ржавый пруток решетки. Отверстие между прутьями оказалось небольшим, но Алекс и Сью с легкостью смогли пробраться ко мне в камеру. Малышка сразу бросилась ко мне на руки, в полудреме путая меня с мамой. Она положила голову мне на плечо и тихо-тихо постанывала, время от времен произнося одно слово «мама». На глазах наворачивались слёзы.

Алекс же наоборот, как настоящий мужчина, проживал всю свою боль внутри себя. Он ни разу ни пожаловался, ни капризничал, ни плакал. Лицо его было непроницаемым. В тени он был очень похож сразу на двоих: Дункана и Люциана. Такой же отрешенный и высокомерный взгляд, как у Коэна и такие же милые, по-доброму необычные, ямочки на щеках, как у его отца.

— Как вы попали сюда?

— Отец поехал тебя искать. А сам сказал нам не выходить из дома. Сью стала сильно плакать, мама решила её успокоить и вывела во двор. Туда же можно было выходить… Потом пришел дядя Фрэнк и забрал нас. Мама сопротивлялась. Правда, она думала, что мы со Сью спим. Сестра-то спала, а я всё слышал.

— Можно тебя обнять? — Я свободную руку протянула мальчику.

Тот с сомнением вглядывался в моё лицо, но потом все же приблизился ко мне. Его выпрямленное и напряженное, как сталь, тело иногда пробирала мелкая дрожь. Спустя какое-то время усталость взяла верх над детьми, и они уснули. Я же сидела рядом с ними и думала о том, как же выбраться из этого места.

«Где же Дункан? Отец предал его, чего, в принципе, стоило ожидать от этого мужчины. Кто-то забрал всю его семью. Начиная с той, без которой он может обойтись, закончив самыми дорогими людьми», — в моей голове всплыл недавний разговор с дядей.

Был поздний вечер. Моя бессонница встретилась с усталостью дяди. Он, как обычно, сидел во главе стола, за которым обедают и пил в одиночестве дорогой коньяк. Я нагло уселась рядом со стаканом молока. Картина была смешная, но это нам не мешало завести обычный ни к чему не обязывающий разговор. Правда, тогда мы не знали, что наши шутки нас доведут до разговора по душам.

Уже сильно хмельной дядя все так же улыбался мне своими ямочками на щеках и что-то бормотал невнятное. Я смеялась над ним. Отобрала почти выпитую бутылку коньяка и навела ему сладкого черного чая. Лимон, что мирно плавал в кружке, после употребления оказался на белой рубашке Дункана.