– И вы его всегда впускаете?

– А почему нет, старик безобидный, одинокий. Жалко его. Я здесь года два работаю, так он и до меня приходил. Все его пускают, он хороший дед.

– Ваш хороший дед на меня чуть с кулаками не набросился.

– Да что вы? – искренне удивился парень. – Он же божий одуванчик, и мухи не обидит. Сам себя считает хранителем Алленберга, говорит, что почти всю жизнь был здесь, ещё при немцах.

– Неужели? Так он сам немец?

– Вроде нет, имя русское у него – Гаврилов Аркадий Михайлович.

– Как же он мог быть здесь при немцах? – не унималась я.

– Да кто же его знает. Сколько здесь работаю, всегда его вижу. Только в выходные он не приходит, отдыхает, как и положено трудящимся. Он и живёт тут рядышком. Вон там, за забором, виден его дом.

– Может, он сумасшедший?

Молодой охранник рассмеялся в голос. Что-то уж больно он весёлый. Странное место, странная я, что не нашла развалюх поближе к Калининграду и поехала в Тмутаракань смотреть на странных людей.

– Не думаю, что он сумасшедший, – сказал парень, немного успокоившись. – Конечно, было бы логично так подумать: бывший клиент старой психбольницы не спешит покинуть её спустя много лет, но это не так. Он дед очень умный, знает обо всём на свете, вроде в молодости врачом был.

– В этой больнице? – спросила я, сама понимая абсурдность своего вопроса.

– Насчёт больницы не знаю, а вот в воинской части, что находилась здесь после немцев, – это точно. Он и жил прямо здесь.

– Вот оно что, всю жизнь тут провёл…

– Он этого и не скрывает. Дед один совсем, ни жены, ни детей, вообще никого. Здесь хоть с нами поговорит.

Я задумалась. Мне стало жаль старика, что находил последнюю радость в своей жизни именно здесь, в месте, где радостного было мало.

Неожиданно в моей голове замелькали образы. Они проносились один за другим перед глазами, и мысленно я восхищалась ими.

Ну конечно же! Это гениальная идея – фото старика на фоне старых зданий Алленберга. Применю разные фильтры, обязательно чёрно-белый. Это будут не просто фотки, а фотки с историей, с тайной. Это будет бомба, которая взорвёт всю выставку, я им это устрою!

Меня залихорадило от восторга и предвкушения такой интересной работы. Я уже видела то, чего ещё не было, и рвалась в бой. Любой ценой мне нужно поладить с несговорчивым стариком и получить эти фотки.

– Как вас зовут? – поинтересовалась я.

– Андрей.

– А меня – Лера. Мне было очень приятно поговорить с вами, узнать много интересного об этом месте, – сказала я, расплываясь в кокетливой улыбке.

Зная о своей привлекательности, я иногда пользовалась этим, подключив данное мне от природы обаяние. Рецепт простой и всегда беспроигрышный: немного улыбки, прямой ласковый взгляд, честный и заслуженный комплимент и… Вуаля! То, что мне нужно, уже у меня в руках.

– Андрей, у меня будет к вам очень маленькая просьба, – продолжила я.

Парень растерялся, но, несмотря на его смущение, я уже понимала, что он готов выполнить любую мою просьбу.

– Если я смогу, то конечно… Я вообще людям люблю помогать…

– Я была уверена, что вы не откажете мне.

– Так чем же я могу помочь?

– Андрей, я бы хотела ещё раз приехать сюда в вашу смену. Обещаю, что пальцем не трону ни одно здание, попыток войти в них тоже не будет. Мне нужно только пофотографировать.

– Хорошо, – сказал он, довольный тем, что моя просьба оказалась такой простой для него. – В эту субботу как раз моя смена, вы можете приехать.

– В эту субботу у меня не получится, много работы на выходных. Может, на неделе? – хитро улыбнулась я.

– Тогда в среду. С восьми утра я буду на месте.

– Отлично. Подъеду во второй половине дня. Если повезёт и будет ясный день, то солнышко как раз окажется за зданием кирхи. Это именно то, что нужно.

Я не стала посвящать парня во все свои планы. Не сказала и о том, что ему предстоит уговорить старика поучаствовать в моей съёмке в качестве модели. Не сегодня, уже не сегодня.

– Может быть, оставите свой номер телефона на всякий случай? – смутился он.

Мы обменялись номерами и попрощались у моей машины, припаркованной в стороне от старого больничного комплекса.

Внутри меня бил фонтан образов, которые мне не терпелось воплотить в жизнь с помощью любимой раритетной зеркалочки. В своём воображении я уже видела, куда будет лучше встать старику, в каком направлении ему повернуть голову. Можно будет сделать пару снимков у водонапорной башни и внутри здания. Я представляла, как старик медленно идёт по старому больничному коридору. А ещё эта злость в его глазах – такая естественная, живая. Фото будут невероятными!

Моя голова, переполненная образами, просто горела. Я желала только одного – среды.

Глава 2

– Добрый день! – дружелюбно сказал старик, встретив меня у ворот Алленберга.

– Добрый! – ответила я ему улыбкой.

– Вы уж простите меня за нашу прошлую встречу. – Он распахнул передо мной железные ворота, предлагая войти. – Я уже так давно не слышал: Велау, Кёнигсберг. Разозлился, и сам не пойму почему. Старый стал, капризный как ребёнок.

– Это вы меня простите, что потревожила вас.

Он засмеялся и махнул в мою сторону рукой.

– Вам уж точно извиняться не нужно. Думаю, я тогда здорово напугал вас. Место это для многих таинственное и даже мистическое, а тут я появился, злой как чёрт.

Сказать, что я была удивлена, – это ничего не сказать. От злобного старца, которого я встретила здесь несколько дней назад, не осталось и следа. Сейчас передо мной стоял милый, приветливый дедушка. Он всё время робко мне улыбался, поправляя от волнения козырёк своей тёмно-синей кепки.

Мы прошлись с ним вокруг зданий больничного комплекса, и старик рассказал мне всё о каждом сооружении, вплоть до кладовых.

– Видите ли, Алленберг был одним из самых старых лечебно-профилактических учреждений для душевнобольных в Восточной Пруссии. Желая изолировать пациентов в сельской идиллии, больничный комплекс построили на берегу реки Алле (сейчас уже Лава) в невероятно живописном месте. Здания учреждения расположили в форме прямоугольного корпуса, в четырёх углах которого размещались палаты. На юго-западной стороне – для женщин, а на северо-восточной – для мужчин. Имелись также отдельные здания с одиночными палатами для буйных. С обеих сторон лечебная секция была разделена на три части: спокойные пациенты «из образованных классов», спокойные «из необразованных классов» и возбуждённые пациенты. Также была отдельная палата для смертельно больных и эпилептиков. Двухэтажные здания для пациентов выстроили так, чтобы палаты располагались снаружи и больные могли любоваться приятным видом на окрестности, в то время как коридоры были ориентированы на двор. В зданиях имелись спальни на четыре, восемь и двенадцать коек. В углах зданий располагались комнаты отдыха, бильярдные и музыкальные салоны. На первом этаже находились комнаты для медицинского персонала. Все помещения освещались газом, поставляемым местным газовым заводом, а отапливались с помощью труб, подающих тёплый воздух. Здесь были музыкальные и театральные секции, совместно отмечались праздники1. – Старик ненадолго замолчал и, остановившись, задумчиво окинул взором больничный комплекс.

– Алленберг был удивительной клиникой, – продолжил он, – кстати, она одна из немногих, где активно практиковалась трудотерапия. Здесь находились столярные, кожевенные, слесарные, сапожные и гидравлические мастерские, пекарня и прачечная, а ещё своя ферма, конюшня, огороды, сады. Пациенты исцелялись трудом и сами себя кормили.

– Ничего себе, это же целый город в городе, – удивилась я.

– Да, так оно и было. Поскольку пациентам рекомендовалось проводить больше времени на свежем воздухе, были созданы отдельные сады для каждой палаты. Они располагались за пределами территории, рядом с каждым зданием, и были окружены оградой.