В компании ходили слухи, что Даан «золотой ребенок» со сломанной психикой, а его отец – влиятельный в Голландии бизнесмен-социопат, нередко упражняющийся в моральном насилии над своей семьей. Когда я осторожно спросила Алана о Даане, получила исчерпывающий ответ: «Он пришел ко мне неуверенным и забитым. Неудивительно. Его отец часто называл его бездарным. Избивал. Даан искал любую возможность, чтобы сбежать подальше от своего папули. В конце концов тот сам отправил сына сюда на учебу, прибавив, что Даан может не возвращаться, пока не заработает деньги, достойные уважения главы семейства, а значит, и права называться мужчиной».

Я прониклась этой историей. Прониклась сочувствием. Я увидела в Даане не взрослого мужчину, а маленького мальчика, запертого в клетке собственной неуверенности, ненужного, нелюбимого. Мыслить подобным образом было так по-женски. Именно так расценили бы мою эмпатию коллеги. Но последующие события лишь подтвердили, что Даан не нуждался ни в моем сочувствии, ни в чьем-либо еще. Ему была чужда доброта и уж точно не нужны союзники. Во всех окружающих он видел лишь конкурентов и при первой возможности избавлялся от подающих надежды коллег.

После своей первой сделки я обрела определенную уверенность. Начала охоту за одной крупной нефтегазовой компанией – и вуаля! Они пошли на сближение. Довольная тем, что я привлекла внимание не какой-то мелкой рыбешки, а нефтяного гиганта, развивающего собственный флот, я внесла в нашу корпоративную базу ценные контакты, разумеется, под своим именем. Так мы распределяли сферы влияния внутри нашей команды. Я была довольна собой, ведь мое имя стояло напротив внушительной организации. Выключив компьютер и выйдя из офиса, я мысленно набирала письмо, которое бы отправила им утром. Но, придя на работу, я с ужасом обнаружила, что напротив заветного имени клиента, с которого я была готова сдувать пылинки, стояло имя Даана. Он как никто отслеживал все изменения в системе и, воспользовавшись полномочиями старшего брокера, переписал моего потенциального клиента на себя. Но самым ужасным было другое: он уже отправил им письмо, оставив меня далеко позади, без единого шанса что-то изменить.

Задыхаясь от возмущения, я побежала жаловаться Алану:

– И как я должна развивать свою базу данных?! Как ты можешь допустить, чтобы старшие брокеры, более быстрые и опытные, забирали у нас хлеб?

Алан даже бровью не повел.

– Ничего личного, Лиза. Важны лишь общий успех и командная работа. И вообще, учись сотрудничать, найди подход к коллеге, – парировал босс.

После разговора с начальником я проплакала в туалете не меньше часа. Я чувствовала себя совершенно раздавленной и сбитой с толку. С одной стороны, руководство делало все, чтобы мы соревновались друг с другом в прибыли, статусности клиентов, масштабности и сложности контрактов. С другой – напоминало про командную работу, которая в нашем деле была скорее исключением, чем правилом.

Если к запаху крови и постоянному адреналину во внешних баталиях я уже начала привыкать, то внутренний неписаный закон джунглей я совершенно не понимала. Угроза от своих казалась мне немыслимой. Я перестала верить в справедливость. Ее не было. Я чувствовала, что борюсь в одиночку со всем миром.

Вытирая слезы бумажной салфеткой, я задавала себе вопрос: ну и что дальше? Я определенно не могла конкурировать с Дааном. Неизвестно, сколько бы еще прошло времени и скольких клиентов я бы потеряла, прежде чем выиграла эту борьбу. Я подумала о контактах, которые смогла наработать, и поняла, что все они легкая добыча для голландца. Одно движение – и он перехватит инициативу. С другой стороны, бегать из коллектива в коллектив, из одной компании в другую, от одной сложности к другой я не хотела. Такое бегство стало бы побегом от самой себя. Я ничего не придумала и решила пойти домой. Утро вечера мудренее.

Всю следующую неделю я перебирала возможности. Я искала выход, продумывала альтернативные стратегии, но все казалось мне безуспешным. Ничего оригинального мне в голову не приходило.

Офис опустел. Все разошлись по домам, а я упорно искала в Сети информацию, которая бы позволила победить во внутрикорпоративной игре престолов. Неожиданно зазвонил телефон.

«Наверное, Европа», – подумала я, взглянув на часы, но ошиблась.

– Здравствуйте, – произнес вкрадчивый мужской голос.

Собеседник представился. Он оказался коммерческим менеджером одной небольшой малайзийской судоходной компании.

– Не ожидал, что еще кого-то у вас сегодня застану, только нашел ваш номер, – мягко, но по-деловому проговорил он. – Коллеги сказали, что ваша компания работает с российским рынком, и высоко отзывались о вашей репутации в деловых кругах.

Я внимательно слушала, но умышленно держала паузу, чтобы незнакомец продолжил и назвал цель своего звонка.

– Вы меня слышите? – учтиво спросил он.

– Да-да, пожалуйста, продолжайте. Да, мы на российском рынке более пятнадцати лет. Я сама русская, так что вы обратились по адресу.

– Отлично. Я долго пытаюсь выйти на одну российскую компанию.

Ее название показалось мне знакомым, и я тут же погуглила ее в поисковике, чтобы быть четко уверенной в диапазоне их услуг.

– Вы с ней работаете?

– Да, мы знаем ее, – солгала я, заинтригованная началом, и перехватила инициативу: – Как мы можем быть вам полезны?

– Это прекрасно, что вы их знаете! – Я чувствовала искреннюю радость в его голосе. – У нас есть одно предложение, которое может их заинтересовать.

– Если вкратце, то в чем именно суть?

– Мой предшественник пытался наладить с ними отношения. Потом в обеих компаниях сменился менеджерский состав. Мы так и не наладили контакт. Мне сказали, что ваша компания имеет подход ко многим непростым клиентам. Вот и подумал заручиться вашим опытом и поддержкой. Мы планируем развивать газовое направление и не можем игнорировать Россию. Однако поняли: там лучше иметь своих людей или посредников. Ходят слухи, что у этой организации проблемы с финансированием. У нас есть возможность выступить для них инвесторами. Совместно построить газовозы. Такая совместная программа развития кажется нам логичной.

Мой собеседник был сдержанным, предельно вежливым, если не сказать невероятно учтивым. Ему явно нужна была наша помощь.

– Давайте поступим так. Мы обменяемся с вами электронной почтой, я поговорю с ними и вернусь к вам с комментариями.

– Отлично. Я бы хотел доложить своему руководству о прогрессе ко вторнику.

– Принято. Возможно, я свяжусь с вами даже раньше.

Я положила трубку и с тревогой подумала: я хватаюсь за соломинку, а она вот-вот переломится? Я дала надежду малайской компании. А ведь мы не имеем ничего общего с газом. Даже Алан не занимается таким тоннажем. Я с грустью бродила по сайту российской компании и недоумевала, почему наша компания не покрывает этот сегмент. Минуточку! Я замерла. Меня осенило. «Почему бы нет?» – говорила я себе. Малаец прав! Как, сотрудничая с Россией, можно игнорировать перевозку сжиженного природного газа? Я, наверное, изменилась в лице, так я была взволнована осенившей меня идеей. Зачем ходить истоптанной тропой, когда можно взять собственный курс на неизведанные земли? Мне нечего было терять. Я была настроена решительно.

– Алан, – обратилась я к начальнику на следующее же утро, – а почему мы игнорируем газовый сектор?

– Что ты имеешь в виду?

– Почему не строим, не продаем, не финансируем этот флот? Нас там просто нет!

– Потому что, деточка, это не наша ДНК. Не наша философия.

Я поджала губы, и, видя мою реакцию, босс продолжил:

– Когда мы с партнером продумывали стратегию компании, то решили, что выберем одну отрасль – нефть – и станем в ней лучшими. Наши клиенты знают и доверяют нам, потому что мы держим фокус и марку.

– Но это же упущение! Это огромный рынок. И кому я это рассказываю? Твой собственный отчим вкладывает миллионы в этот бизнес.

Алан тоже оказался в индустрии не случайно. Но со своим отчимом, коммерческим директором одной из крупнейших судоходных компаний, скорее соревновался, чем дружил.