— Э-э, не уверен, что я понимаю, что это значит, — признался Фитц, и Софи была рада, что она была не единственной, кто чувствовал себя сбитым с толку.

— Возможно, было бы полезно, если бы я привел несколько примеров, — предложил Тиерган. — Итак, Фитц, если бы ты был в Ядре Истины Софи, и подумал о меллоумелт… и я прав, предполагая, что между вами двумя не было драматического инцидента с меллоумелтом… тогда разум Софи был бы холодным и неподвижным, говоря тебе, что тема меллоумелта безопасна и не нуждается в каком-либо дальнейшем рассмотрении. Но если бы ты подумал о том, что прискорбно сказал вчера, ты бы почувствовал обжигающий жар в своем сознании, который дал бы тебе понять, что между вами существует барьер. И вы оба будете знать, какие реакции были испытаны, так что недоразумений не возникнет. Тогда следующий шаг…

— Дай угадаю, — вмешалась Софи. — Шаг второй — это когда Фитц спрашивает меня о чем-нибудь, что показалось мне теплым, и я все еще должна рассказать ему все…

— Неправильно, — перебил Тиерган. — Ты описываешь третий шаг. Вот почему это не однодневное упражнение. Второй шаг — это когда вы оба идете домой и решаете, как вы относитесь к этим новым открытиям, в частности, с точки зрения того, что вам нужно знать, чтобы работать вместе? Вы оба будете удивлены тем, как много вопросов не требуют дальнейшего обсуждения. Удивительно, как часто простого знания о существовании проблемы достаточно, чтобы позволить вашему разуму пройти мимо нее… и я понимаю, что это может показаться сбивающим с толку. Итак, возвращаясь к моим предыдущим примерам, если бы выяснилось, что между вами произошел какой-то драматический инцидент с меллоумелт, вы оба, вероятно, решили бы, поразмыслив, что предпочли бы есть другие десерты в компании друг друга, чем копаться в этом глубже. И сделав этот сознательный выбор оставить тему в покое, барьер был бы снят даже без какого-либо неудобного обсуждения.

— Ладно, но… что, если Фитц решит, что он не хочет что-то упускать? — спросила Софи. — Будет ли это означать, что я должна буду рассказать ему?

— И да, и нет. Тебе придется сказать ему правду… но правда может быть такой же простой, как сказать: «Я не могу говорить об этом прямо сейчас». Тогда Фитц должен уважать твою частную жизнь.

— Так почему же он не может просто уважать мою частную жизнь сейчас, без необходимости проходить через все это? — Софи должна была спросить.

— Потому что цель состоит в том, чтобы достичь более глубокого понимания друг друга, что гораздо более труднодостижимо, чем простое принятие. Фитц может согласиться с тем, что ты предпочитаешь держать что-то в секрете, не понимая, насколько этот секрет важен для тебя, и это не создаст уровня доверия, необходимого для Когнатов. Таким образом, проработав этот процесс и позволив ему почувствовать интенсивность твоих реакций, ты поможешь ему понять тебя на совершенно другом уровне. И то же самое будет и с тобой. Вот почему я умоляю, по крайней мере, дать этому шанс… но, конечно, окончательное решение за тобой.

Последовало еще одно бесконечное молчание, пока Софи представляла себе все способы, которыми это могло бы очень быстро стать очень некрасивым.

— Прежде чем ты решишь, мне любопытно, — сказал Тиерган, снова поднимая пушистое устройство. — Я бы хотел посмотреть, сколько вы выдаете, теперь, когда вы двое хотя бы немного прояснили ситуацию.

— Полностью зависит от тебя, — сказал ей Фитц.

Софи боролась с желанием подергать себя за ресницы, когда кивнула и открыла ему свой разум.

В ту же секунду, как она это сделала, его мысли заполонили ее голову.

«Прежде чем мы это сделаем», передал он, «я просто хочу сказать, что сожалею о том, что сказал вчера. Я не думаю, что ты совершаешь ошибки. Я просто… не хочу, чтобы кто-то еще пострадал…»

«Я тоже», — перебила Софи.

Его глаза встретились с ее.

«Знаю. И мне жаль, что я заставил тебя думать, что сомневался в тебе. Я не сомневаюсь. Даже немного. Я знаю, что ты стараешься изо всех сил, и что есть масса вещей, которые ты не можешь контролировать. И я с тобой… даже при принятии самых страшных решений. И я говорю это не только потому, что хочу оставаться когнатами. Я говорю это, потому что… я забочусь о тебе. Я всегда буду заботиться о тебе, Софи. И… я надеюсь, ты знаешь, что я имею в виду это не только как друг. Ничего страшного, если это все, к чему ты сейчас готова. Но я просто… хотел внести ясность, чтобы больше не было путаницы в том, где я нахожусь, хорошо?»

Ее глупое, безрассудное сердце переключилось в режим трепета после всего этого… даже когда ее мозг пытался кричать напоминания о том, как тяжело было встречаться с Фитцем.

— Хорошо, — сказал Тиерган, держа датчик равномерно между ними. — Готов, когда бы вы ни были.

Софи заставила себя сосредоточиться на задаче, удерживая взгляд Фитца, когда они сосредоточились на датчике и послали взрыв, который больше походил на настоящую грозу, чем на пару разрядов.

Тиерган присвистнул, показывая им цифры.

634.

— До полного раскрытия вашего потенциала еще далеко, — сказал он. — Но весьма примечательно, что вы добились такого большого прогресса, даже не завершив Инквизицию.

— Значит ли это, что мы не должны этого делать? — Софи должна была спросить.

Тиерган улыбнулся.

— К сожалению, нет. Но надеюсь, это убедит вас в том, что оно того стоит. Я не сомневаюсь, что если вы будете придерживаться этого, вы двое будете делать совершенно невероятные вещи.

Невероятные вещи.

Софи очень надеялась, что это правда, потому что у нее было предчувствие, что это будет совершенно новый уровень несчастья.

И все же она повернулась к Фитцу и сказала:

— Хорошо, я согласна. Вызывай Когнатскую Инквизицию.

Глава 29

— Тяжелый день? — спросила Эделайн, нахмурившись, когда обнаружила Софи уже в постели, завернутой в свои самые мягкие одеяла и погребенной под грудой подушек.

Была все еще середина дня.

Но спрятаться в пуховом коконе и крепко обнять Эллу казалось единственным разумным способом оправиться от трехчасового когнатского допроса.

Софи, честно говоря, не была уверена, как ей удалось пройти через учебный зал.

— У тебя когда-нибудь был этот постыдный школьный кошмар? — спросила она, когда Эделайн села на кровать рядом с ней. — Тот, где ты понимаешь, что все пялятся на тебя, потому что ты забыла надеть какую-нибудь одежду?

— Не могу сказать, что был, — призналась Эделайн.

— Ха. Интересно, присуще ли это человеку? — Софи уткнулась лицом в висячие голубые уши Эллы. — Я вроде как чувствую, что только что пережила настоящий… хотя, очевидно, не всю часть с пропавшей одеждой. Просто… чувствую себя такой незащищенной.

На самом деле, учитывая выбор между Когнатской Инквизицией и ходить в школу в нижнем белье, Софи, вероятно, выбрала бы нижнее белье.

Эделайн придвинулась ближе, заправляя волосы Софи за уши.

— Хочешь поговорить об этом?

— Не совсем.

Говорить было особо нечего.

У нее нет никаких ответов.

Только вопросы.

И чувства.

Так…

Много.

Чувств.

Все извивалось и клубилось внутри нее, как будто низ живота был заполнен слизистыми личинками.

— Хорошо, — медленно сказала Эделайн. — Есть ли шанс, что ты захочешь хотя бы немного сузить круг проблем, чтобы я знала, как сильно мне нужно беспокоиться? Тебе даже не нужно говорить… просто кивни, если я угадаю правильно, хорошо? — Она подождала, пока Софи согласится, прежде чем сказала: — Итак… это что-то вроде дружеской драмы? Или… ты переживаешь из-за своих оценок? Или… ты чувствуешь разочарование, потому что до сих пор не получила ответа от Совета?

Софи не согласилась ни с одним из вариантов.

Хотя, вероятно, ей следовало бы это сделать, потому что тогда Эделайн не понизила бы голос и не спросила:

— Это… связано с драмой с мальчиком?

— В наши дни это всегда связано с мальчишескими драмами, — проворчал Сандор.