В какой-то момент теряюсь сама, где заканчивается игра, и начинаются настоящие чувства. Медсестра смотрит на меня сочувствующим взглядом, словно ей и правда не плевать на чужое горе.
— Ох, дорогуша, мне искренне жаль, но в заключении не может быть ошибки! — с наигранным сочувствием говорит она. — Если так угодно, можете поговорить с Евгением Сергеевичем, но лишь зря потратите время. Мы не имеем права разглашать медицинскую тайну и предоставлять иные медицинские документы, кроме свидетельства о смерти. Максимум возможно получить выписку из протокола патологоанатомического вскрытия, но для этого придётся написать заявление на имя главврача, и дальше уже будет решаться вопрос.
На всё это требуется время, что меня не устраивает. Плюс я не имею права получать подобные сведения. Остаётся только настаивать на своём.
— Пусть он скажет об этом лично! — твёрдым тоном говорю я.
Мне приходится пережить продолжительную паузу, словно благосклонно дают возможность передумать. Не меняюсь в лице, добавляю лишь побольше разбитости. В итоге медсестра тяжело вздыхает и набирает нужный номер со стационарного телефона. Молча жду дальнейших указаний. Она связывается с заведующим и сообщает о моей ситуации, не вдаваясь в подробности. Пауза, во время которой говорит человек на другом конце провода. Я даже не нервничаю, так как у него нет причин для отказа. Разве что заставят ждать.
— Хорошо, Евгений Сергеевич, я передам!
Медсестра вешает трубку и поворачивается ко мне:
— Евгений Сергеевич ждёт Вас в своём кабинете. Это прямо по коридору, ближайшая дверь.
— Спасибо! — довольно сухо благодарю я и покидаю регистратуру под её пристальным взглядом.
5. Первая зацепка
На ватных ногах нахожу нужную дверь. Неуверенно стучу и слышу разрешение входить. Голос звучит довольно молодо. Возможно, это сыграет на руку, поскольку люди старшего поколения чаще бывают принципиальные до мозга костей. А я всё-таки намереваюсь просить о невозможном.
Неуверенно вхожу в небольшой кабинет. Стены здесь не такие обшарпанные, но мебель явно из далёких времён СССР. Жилистый мужчина средних лет, заведующий отделением, сидит за столом, сложив пальцы веером. Перед ним лежат какие-то отчёты. Очень много бумажной документации. Рядом темнеет стационарный телефон. За его спиной окно с поднятыми жалюзи. Замечаю, что дождь до сих пор барабанит по стеклу.
— Здравствуйте! — нарушает он тишину несколько слащавым голосом. — Ну-с, рассказывайте, что у Вас стряслось такого, что не смогли решить вопрос в регистратуре.
Невольно обращаю внимание, как пристально он скользит по мне оценивающим взглядом. Что-то в выражении его лица и манере говорить наталкивает на мысль, что у меня вполне получится договориться. Для начала решаю продолжить играть свою роль.
— Прошу прощения, что отвлекаю от работы, — неловко извиняюсь я, опустив взгляд на мокрые от дождевой воды сапоги. — Хочу узнать, имею ли я право, как ближайшая родственница, просмотреть некоторые медицинские документы погибшего?
Неровные брови выразительно ползут вверх. Теперь он тоже понимает, что может получить от этого разговора определённую выгоду. Или я ошибаюсь?
— Закройте, пожалуйста, дверь и присаживайтесь! — он указывает на свободный стул у письменного стола, намекая на конфиденциальность дальнейшего разговора.
Я молча подчиняюсь. Нарочито аккуратно прикрываю дверь. Сама даю возможность оценить меня со всех сторон. Что он, собственно, и делает. Буквально чувствую на себе пристальный взгляд, из-за которого невольно хочется намыться. Затем медленно опускаюсь на край стула и поднимаю на него печальные глаза с пушистыми ресницами.
— Теперь давайте поподробнее!
Евгений Сергеевич не стыдится обращаться ко мне в подслащенном подчинительном тоне. Я всецело подыгрываю. При этом незаметно скольжу взглядом по его рукам и замечаю след от кольца на безымянном пальце. Женат или разведён? След явно свежий. Скорей всего, первое. Снимает в рабочее время, чтобы не мешало. Или не хочет, чтобы я заметила?
— Дело в том, что причиной смерти моего брата обозначили не криминальный характер… — осторожно начинаю я. — Он поступил к вам три дня назад.
Мужчина утвердительно кивает. Его взгляд проясняется.
— Герман Мартынов, верно? — уточняет он. — Всё правильно, мех*ническая асфиксия вследствие сд*вления органов шеи.
Я делаю паузу и нервно прикусываю нижнюю губу, выражая несогласие. Слышать подобные слова для меня слишком. Воображение невольно рисует эту картину, но я знала на что иду.
— Верно… — бесцветным тоном соглашаюсь я. — Так если я сомневаюсь в достоверности заключения, имею право просмотреть выписку из протокола вскрытия?
— Вы сомневаетесь в нашей работе? — задаёт Евгений Сергеевич встречный вопрос. — Причина смерти указана в соответствии с протоколом и заключением медицинской экспертизы. Были проведены соответствующие исследования. Тело… простите… Было тщательно осмотрено и изучено. Вскрытие проводилось должным образом. Для любой бумажной волокиты Вам будет достаточно справки. В чём ещё проблема?
— В том, что я знала своего брата! — сухо заявляю я. — Он не мог совершить этого сам.
Мужчина лишь разводит руками:
— Увы, всякое бывает! Даже самые близкие люди умеют удивлять.
Понимая, что разговор идёт в неправильном направлении, я как бы невзначай подаюсь вперёд, представляя его взору линию декольте. На мгновение закрываю лицо руками, как бы собираясь с мыслями. И обращаюсь к собеседнику, стараясь вложить в свои слова как можно больше мольбы.
— Поймите, это не даёт мне покоя! — сдавленно признаюсь я. — Не прошу нарушать правила, нет… Просто позвольте здесь, в стенах этого здания, просмотреть результаты экспертизы. Возможно, это поможет… Конечно, я не сомневаюсь в вашей работе! Просто хочу узнать больше деталей.
Он тяжело вздыхает, старательно избегая смотреть ниже уровня моих глаз.
— Если в этом есть такая необходимость, напишите заявление. Получите выписку законным путём. Я не могу просто взять и предоставить Вам медицинскую документацию. Это будет нарушением врачебной тайны. При жизни покойный не подписывал никаких соглашений. Ближайшие родственники имеют право получить только свидетельство о смерти.
— Для этого нужно время! — сокрушённо подмечаю я. — А если не получится, придётся обращаться в прокуратуру и опять же терять время. Есть ли вариант ускорить этот процесс? Мне не нужны никакие выписки и копии. Я просто хочу просмотреть протокол прямо здесь и уйти, не доставляя Вам больше проблем. Об этом никто не узнает, даю слово. А если и узнает, Вы скажете, что не при делах, и я всё выдумываю.
Делая двусмысленное предложение, незаметно посылаю сигналы языком тела. Казалось бы, невинные. Но, похоже, он клюёт на мою удочку. Теперь его взгляд опускается ниже. Не может больше игнорировать происходящее.
Мужчина наклоняется ближе. Нас разделяет только пара метров. Чувствую исходящий от него запах дешёвых сигарет. Стараюсь не выдавать отвращение.
— Ну, знаете, если строго между нами, — произносит он с противной ухмылкой. — Думаю, мы сможем найти компромисс.
Просушенные пальцы скользят по гладкой столешнице, минуя стопку документов, и касаются моих побледневших рук, которые я аккуратно держу на краю стола. Пора переходить к следующей части спектакля. Тут я резко отстраняюсь и устремляю на него полный возмущения взгляд.
— Что Вы себе позволяете? — с выраженным отвращением возмущаюсь я. — Трахнуть меня захотели?
Он потерянно выпрямляется, как испуганный таракан, и тут же напускает на себя маску праведника.
— С ума сошли, дамочка? — недоумевает Евгений Сергеевич. — Пришли тут с незаконными предложениями, ещё и извивались на стуле, как гадюка! Я уважаемый человек и не намерен иметь с Вами никаких дел! Убирайтесь из моего кабинета!
— Вот, значит, как? — с вызовом отвечаю я. Мои глаза сужаются, а тон приобретает холодную окраску. Достаю из сумки наличкой несколько крупных купюр и демонстративно кладу на стол. — Давайте поступим так: Вы предоставляете мне необходимую информацию, и взамен я забываю об этом инциденте. Уйду, как и собиралась, при этом не забуду отблагодарить Вас за оказанную поддержку. И не стану трезвонить на весь город, как Вы меня домогались!
