Роен длинно выдохнула, потом ещё раз. В принципе, ничего же страшного и не происходило. Подумаешь, супружеский долг! Есть вещи куда более неприятные, взять хоть сломанную ногу, да и ту она же пережила. Говорят, это недолго, а потом суженный уберётся в своё правое – или всё же левое? – крыло, куда никто без особых распоряжений не заходит. Просто…

Просто противно было лежать, как гусыне на колоде. Ту тоже орехами пичкают, чтобы мясо вкуснее стало, а Роен вон помыли, умаслили, духами облили, в кружевные тряпки обрядили, чтоб попривлекательнее выглядела.

Да, пожалуй, дело действительно не в страхе – мерзко это, вот как.

Ора ещё немного послушала тишину, потом осторожно выбралась из-под одеяла, накинула оставленное в кресле нечто такое же условное, как и ночная сорочка. На цыпочках подобралась к двери, выскользнула в… Гостиную, что ли? Или в будуар, очередную чайную? В общем, в следующую комнату. Здесь тоже горел ночник, толком освещающий только столик, легкомысленный стул рядышком, кусок стены и портрет.

Роен подошла поближе. Она и сама не понимала, с чего так заинтересовалась картиной. Может потому, что больше живописи в этом доме не видела? Да мало ли чего она тут ещё не видела! Но девушка всё же взяла лампу, подняла, высветив картину. Молодая улыбающаяся женщина спокойно смотрела с полотна, касаясь левой рукой груди там, где прямо напротив сердца была приколота брошь в виде символа Дома Высокого Неба: на раскрытой ладони два вертикальных зигзага, перечёркнутых короткой линией.

Ора вдруг остро, до вполне реальной боли под желудком почувствовала: она тут чужая, даже не гостья, а незваная приблуда. Всё это вместе с анфиладами, бельведерами и только Шестеро знают чем ещё принадлежит не ей, а той, что на портрете. Это не Роен, а та настоящая атьера Ноэ. И по-другому просто быть не может, потому что иначе неправильно.

– Вы увлекаетесь живописью? – глухой, какой-то сдавленный голос раздался за спиной так неожиданно, что Ора буквально подскочила, масло в лампе угрожающе плеснуло, едва не перелившись через горлышко, огонёк под стеклянным колпаком заметался, рождая на стене корчащиеся тени.

Ноэ сидел в кресле, вытянув скрещенные в щиколотках ноги. Ботфорты он так и не снял, маску и косынку с волос тоже, а вот от куртки избавился, оставив только расшнурованную до пупа рубаху с закатанными рукавами. Грудь у него оказалась совершенно гладкой, безволосой и смотрелось это странно – папаша Роен и все братья Оры шерстистостью напоминали кабанов.

– Так вам понравилась картина? – напомнил Ноэ.

Тишина стала плотнее, казалось, ещё немного, и её можно будет рукой потрогать.

– Вы меня боитесь? – попробовал атьер снова, ответа так и не дождавшись.

– Нет, – наконец, отмерла Ора, аккуратно поставив лампу обратно на столик, себе за спину – от греха подальше.

– Это вы зря. Теперь я вижу, как вы дрожите. Только не говорите, что замёрзли.

Вроде бы он усмехнулся, а, может, и нет. Что там под этой маской разберешь?

– Даже и не собиралась. – Роен скрестила руки на груди – для уверенности, а ещё чтобы унять нервную дрожь, которая на самом деле колотила. – Это… – Подходящих слов, чтобы ему объяснить, не находилось. «Я чувствую себя чужой?» Звучит откровенно жалко. «Мне не нравится, когда меня принуждают?» Глупо, тем более уже вынудили, а она вроде как согласилась. «Меня тошнит только от мысли лечь с вами?». Откровенное хамство, да ещё и высокопарное, отдающее истерикой нервной девицы. – Это другое.

И снова тишина навалилась, накрыв душной периной.

– Вы можете переделать здесь всё по своему вкусу, – сказал атьер, когда Ора уже начала думать, что они так и промолчат до утра. – Руг вам поможет. – Ноэ встал. Без куртки он действительно выглядел не таким плечистым, но всё равно слишком крепким для уроженца Чистого Дома. – Спокойных снов, атьера.

– А-а… – протянула Ора, оглянувшись на спальню. – А как же?.. То есть, да, конечно. Спокойных снов.

– В следующий раз. – Теперь он вроде бы улыбался. По крайней мере, глухой голос стал мягче. – Когда вы меня сами пригласите.

– А если никогда не приглашу?

– Жаль будет разочаровывать Владыку, но придётся.

– Но он же сказал…

– Верно. За точность цитаты не ручаюсь, но, кажется, это было что-то вроде: «Значит, все твои прихоти будут удовлетворяться по первому требованию».

– Если я рожу наследников, – напомнила Роен.

– А вот «если» он совершенно точно не говорил. По условиям договора от вас требуются дети. Это требование никто не снимает.

– Странная у вас логика, – буркнула окончательно запутавшаяся Ора.

– Про сроки выполнения требований не было сказано ни слова, – пояснил Ноэ. – Надеюсь, вы окажите честь и разделите со мной завтрак. А сейчас всё-таки спокойной ночи.

Дождавшись, когда за ним дверь закроется, Роен куснула ноготь, в сердцах прихватив ещё и кожицу, зашипела от боли, обеими руками взлохматила волосы, обернулась к портрету, будто он на самом деле мог подсказать, что тут происходит.

Нарисованная женщина молчала, а вот в голову Оре, наконец, пришла здравая мысль: кто сказал, что сейчас её посетил настоящий атьер Ноэ? Ведь Владыка предупреждал о двойниках. И, получается, слова этого то ли мужа, то ли нет ничего не значили? Или всё-таки значили?

Один и то во всём этом не разберётся!

***

Новый день начался бодро – с вопля такого дикого, что Ору просто вымело из постели. Кажется, этажом выше кого-то резали. По кускам. Вопль тянулся и тянулся, не прерываясь, лишь становясь выше и выше, потом вдруг оборвался, словно захлебнулся, и продлился коротким щенячьим скулежом, снова набирая силу.

Роен, спросонья и второпях, запуталась в непривычно широких простынях и едва не нырнула головой вниз с кровати, но это её не остановило. Девушка толкнула дверь и тут же чуть ей же в лоб не получила – створка, вместо того, чтобы остаться у стены, резко захлопнулась обратно, больно поддав ручкой в живот. А с той стороны болезненно охнули.

Ора запустила обе пятерни в спутавшиеся за ночь волосы, яростно почесала. Соображалось по-прежнему с трудом.

– Эй, там кто-то есть? – спросила осторожно, чувствуя себя полной и окончательной дурой.

Наверху продолжали вопить, тяня одну паническую ноту.

– Кто-то есть, – приглушённо донеслось из-за двери. – Доброе утро.

– Барс? – тяжко поразилась Роен.

– Вроде бы да. Хотя, возможно, уже и енот.

Дверь снова распахнулась, теперь уже без всякого участия атьеры, и на пороге появился экзорцист. В правой руке он держал меч, в левой глаз. То есть, прижимал ладонь к левому же глазу. Собственному.

– Признайся, у тебя есть особая причина не любить мужские лупалки или ты решила только нас обезглазить? – поинтересовался откуда-то из глубин следующей комнаты Олден.

– Извини, я же не думала, что ты опять на полу спать ляжешь, – промямлила Ора, нервно косясь на потолок. Кажется, орущий затыкаться не собирался. – Вчера вечером тебя там не было. И тут вроде безопасно. А почему енот?

Барс, отняв ладонь, пальцем очертил в воздухе круг, видимо, обозначая енотовы «очки». Скула у него на самом деле подозрительно покраснела.

– Прости, пожалуйста, – ещё разок буркунула Роен, действительно чувствуя себя почти виноватой. – Пойдём?

Последнее было сказано из чистой вежливости, Ора и так уже пошла, но недалеко, потому что экзорцист встал в дверях, да ещё рукой в косяк упёрся.

– Ку-уда? – поинтересовался Олден, нарисовываясь за спиной Барса.

– Туда, – кивнула Роен на потолок.

– Зачем? – подозрительно прищурился красавчик.

– Так кричат же, – пожала плечами девушка.

– Ну понятно, а раз кричат, надо немедленно бежать выяснять, кто, зачем и по какому случаю? – ухмыльнулся блондин. – Атье-ера, вам матушка не говорила, что в таких ситуациях приличным девам следует прятаться под кроватью и усиленно делать вид, что их тут вообще нету?

– Нет, не говорила, – огрызнулась Ора. – В Доме Холодной Росы трусов нет.