— Нет ее нигде, — зло сказал Япар.

— Кого вы ищете? — спросил Григории Петрович.

— Чачи, — ответила Яшаиха, — ищут, будто она украла что…

Григорий Петрович повернулся к уряднику.

— Господин урядник, вы ищете напрасно, их дочь находится у меня. Я женился на ней.

— Как женился? Кто венчал?

— Мы живем без венчания.

— Да как ты смеешь жить с чужой женой? Вот ее муж, она обвенчана с ним.

— Это ложь!

— А я говорю: обвенчана! Вот что, господин учитель, лучше отдай жену мужу без спору. Темная марийская девка тебе не пара, ты найдешь себе образованную барышню.

— Это не ваше дело, господин урядник.

— Не отдашь по-доброму, заберем силой.

— Попробуйте.

— Понятые, кончай обыск! Девка у учителя, — крикнул урядник.

Яшаиха облегченно вздохнула.

— Ну, господин учитель, — продолжал Варлам Яковлевич, — не упрямьтесь, подчинитесь закону.

— Нет такого закона, чтобы силой уводить девушку из дома.

— Девушку — нет, а собственную жену — есть. Да чего говорить с тобой! Понятые, айда к учителю!

— Школа заперта, Господин урядник. Но даже если бы она была открыта, обыск производить я не позволю. У вас имеется ордер на обыск?

Варлама Яковлевича охватило бешенство. Если бы перед ним был простой мужик, он, не задумываясь, пустил бы в ход кулаки, но Григорий Петрович — учитель. Конечно, учитель — невелика птица, но его просто так не возьмешь, он враз настрочит куда надо жалобу, потом расхлебывай. «Придется просить помощи у станового», — подумал Варлам Яковлевич.

— Ну ладно, господин учитель, пока прощайте, но скоро мы с вами встретимся снова.

Урядник пошел — со двора, за ним потянулись все остальные.

Макар был очень удивлен. таким оборотом дела. Опять он опозорился, Тогда, в клети, хоть люди на видели, а тут вон сколько народу собралось… Во дворе, возле ворот стояли мужики, бабы, ребятишки — кто шел на поле, кто по воду, так и стоят с серпами, с ведрами. Макару кажется, что они нарочно пришли, чтобы посмеяться над ним. Многие из них действительно посмеивались. Григорий Петрович тоже улыбался.

Макар почти побежал со двора.

Народ стал расходиться.

— До вечера еще хоть сколько-нибудь успеем нажать, — проговорила одна женщина, поглядев на солнце.

Толпа возле дома Яшая растаяла.

— Где Чачи? — спросил Григорий Петрович.

— На печи, — сказала Яшаиха.

Григорий Петрович вошел в избу. Чачи с рыдания» ми бросилась ему на шею.

— Не плачь, Чачи, они больше не придут сюда, — успокаивал ее Григорий Петрович. — Не бойся, я тебя никому не отдам.

Понемногу Чачи успокоилась, перестала плакать. Яшаиха подложила углей в остывший самовар. Но едва сели за стол, как дверь отворилась, и в избу вошел стражник.

Чачи побледнела.

— Григорий Петрович, тебя становой к себе требует.

— Ладно.

— Он велел сейчас же прийти.

— Сейчас приду.

Григорий Петрович надел на голову картуз.

— Кто бы ни пришел, без меня Чачи никому не давайте. Заприте ее в клеть. Так будет спокойнее.

Становой пристав предложил учителю стул.

— Как же вы, Григорий Петрович? Что же вы делаете? Зачем вы держите у себя чужую жену?

— Константин Ильич, она не жена Макару.

— Как не жена? Вот выписка из церковной книги о венчании.

Григорий Петрович удивился, увидев выписку, сделанную по всей форме, с церковной печатью, с гербовой маркой. Он внимательно прочитал выписку и облегченно воскликнул:

— Выписка фальшивая! Она выдана в Морках, а их приход — в Арине!

— В какой приход они входят, мне не известно. Если они совершили подлог, то ответят по закону. Но передо мной официальный документ, и я по закону обязан помочь Макару Чужгану возвратить домой законную жену. Вы, конечно, можете обжаловать мои действия. Впрочем, могу предупредить, вы ничего не добьетесь, у вас на эту женщину нет никаких прав.

— Но мы же любим друг друга! А Макара она не любит.

— Для закона этого недостаточно. Она могла отказаться выйти замуж за Макара во время венчания.

— Но они не венчались!

— Извините, Григорий Петрович, я вынужден больше верить документам, чем вашим словам. Кроме того, в Аркамбале всем известно, что дочь Якова Никифорова вышла замуж за Макара Чужгана. Будьте благоразумны, не ищите себе лишних неприятностей. Вы — взрослый человек и понимаете, как бы закон ни был суров, он все равно — закон. А с законом шутки плохи.

Григорий Петрович растерялся. Неужели придется отдать Чачи в руки Макара? Что же тогда будет с Чачи! Нет, нет! Этого нельзя допустить ни в коем случае!

Перед его глазами встала страшная картина: вот Макар, связав Чачи, везет ее по деревне, Чачи кричит, рыдает… А он, Григорий Петрович, ничем не в силах будет помочь ей… И опять останется один-одинешенек…

Григорий Петрович мотнул головой, отгоняя ужасные мысли, и тихо проговорил:

— Константин Ильич, я сделаю все, что вы желаете, только не отнимайте у меня Чачи.

Становой улыбнулся. «Вот, оказывается, с какой стороны надо было к тебе подъезжать, — говорила его улыбка. — Теперь-то ты в моих руках».

— Это можно сделать, — сказал становой, — но — услуга за услугу. Я вам оставлю вашу Чачи. Конечно, официально я этого не имею права делать, мы с вами поступим так: полиция другого стана может производить обыск на территории моего стана только с моего разрешения. Если приедут с обыском, то я вас предупрежу заранее, своим подчиненным я дам распоряжение, чтобы они при розыске ни в коем случае ее не обнаруживали. Наш договор будет считаться в силе до тех пор, пика вы станете исполнять мои поручения. Вы согласны?

— Согласен, — еле слышно проговорил Григорий Петрович.

— Тогда я жду характеристику Иванова в самые ближайшие дни.

Едва Григорий Петрович вышел от станового пристава, как к приставу явился Варлам Яковлевич.

— Что прикажете делать, ваше высокоблагородие?

— Дать разрешения на обыск у учителя я не могу. На это необходимо испросить согласие у исправника из Царевококшайска.

Урядник сообразил, что, видать, начальство не намерено отбирать девку у учителя. От станового Варлам Яковлевич ушел разобиженный и обозленный.

Но больше всех посрамленным чувствовал себя Макар. С какими глазами он — вернется домой?

Когда он ехал с урядником за Чачи, всю дорогу только и мечтал, как схватит ее, свяжет, бросит в телегу да как ее проучит дома! А теперь приходится возвращаться ни с чем. Один урядник сидит рядом, как пень…

В Черкесоле Варлам Яковлевич слез с тарантаса, сказав, что тут у него есть дело.

Макар понимал, что никакого дела у него нет, просто бежит от разговора с Чужганом и Чужганйхой.

Зато Макару дома показалось небо с овчинку. Увидев, что сын возвратился без жены, Чужганиха набросилась на него с руганью:

— Слюнтяй, тряпка! За что тебя только мужиком называют! Если не можешь с женой сладить, на кой черт женился? «Пригожая да красивая! — передразнила она Макара — Нигде такой другой не сыщешь! Не жените на ней, удавлюсь, утоплюсь…» Не тогда, сейчас тебе давиться надо. У-у, чертово отродье, попадись она мне, зубами бы горло перегрызла!

Макар молчал, не смея ничего сказать в свое оправдание.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

1

Перед Валерием Викторовичем Тагановским лежали на столе три бумаги: кудашнурский мирской приговор о Сакаре, выписка из судебного решения аркамбальвкого земского начальника и протокол, составленный урядником Варламом Яковлевичем. Если прочесть все эти три документа непредубежденным взглядом, то Сакара следовало тотчас бы выпустить из тюрьмы. Но следователь на то и следователь, на то он и изучал юриспруденцию, чтобы найти яму на ровном месте.

Тагановский начал создавать «дело». Прежде всего он взялся за Сакара.

Итак, Захар Ефремов. Драку в лесу он затеял? Затеял. Значит — бунтовщик. Во время сюрема картов выгнал? Выгнал. Значит, не уважает религию. Правда, карты — язычники, и если бы их выставили поп или урядник, то это не вызвало бы ничего иного, кроме смеха. Но в данном случае неуважение служителям культа оказал простой черемисский парень. Значит, он безбожник. А каждый безбожник обязательно становится революционером. Таким образом, с какой стороны ни взгляни, Захар Ефремов — почти анархист-террорист.