Чай и правда оказался вкусным. После кафе они поспешили домой. Болтая и хохоча, даже не сразу заметили сидевшую на скамейке Лиду. Она щёлкала семечки и наблюдала за молодыми людьми. Егор первый опомнился, подошёл, поздоровался, сел рядом. Вера же кивнула издалека, и принялась гладить подскочившую собачонку. Та поскуливала, мела хвостом асфальт и пыталась лизнуть девушке руку.

– Ах, молодость! Прекрасная пора! Говорят, обаяние важнее красоты… А Верка имеет и то, и то другое, – сказала негромко Лидия. – Егорка, ты, главное, помни, что девочки-цыганки выходят замуж только за мальчиков-цыган. Так что дружить – дружи, но на большее не рассчитывай.

Парень помрачнел и ничего не ответил.

– Это традиции и история этого народа. Нравится кому-то или нет. Они такие, – добавила женщина.

Вернувшись после больницы в хостел, не могла спать. Едва забывалась сном, как от любого шороха вскидывалась на постели и принюхиваясь, словно животное. Днём страх исчезал, ожидание новой беды притуплялось, а ночью снова инстинкт самосохранения брал верх. Другие так не реагировали. А вот она, испытавшая в детстве сильнейший стресс, связанный с пожаром, тяжело переживала это событие в хостеле. Казалось, что тот, кто устроил возгорание, может его повторить. Хотя пожарные тогда сказали, что, скорее всего, дело было в неправильно смонтированной проводке. Но хоть она и понимала это умом, а всё равно сознание не давало расслабиться. Ночью она оставалась один на один со своими детскими страхами, и они побеждали. Теперь они начали терзать Веру с новой силой. Кажется, всё в прошлом, отболело, зажило, рана затянулась тонким розовым шрамом. Но стоит снова оказаться в ситуации, хоть немного похожей на ту, как ужас возрождается, и ты понимаешь – ничего не зажило, всё также больно, как много лет назад. Как ни пытайся – от прошлого невозможно убежать. Нельзя полностью вылечить рану, уж слишком она глубока. Нельзя снова стать прежней. За одну ночь с ней произошли необратимые перемены.

Вера плохо спала и просыпалась с ощущением болезненности. Голова после ночи становилась чугунная. То ли из-за того, что надышалась продуктами горения, то ли это психологическое. Все пережитые когда-то страхи снова вернулись.

Днём Вера стала много гулять по городу. Искала работу и просто бродила. На рынке к ней вдруг привязалась пожилая цыганка со следами какой-то болезни на лице и руках. Как язвы или лишай. Вера отпрянула, но та крепко ухватила её за предплечье и прямо в лицо зашептала, брызгая слюной:

– Красивая, слушай, что скажу. Только монетку дай, не солгу.

Девушка лишь скривилась презрительно. Знает она таких. Саму учили, как у наивных прохожих деньги и ценности выманивать.

– Тот, кто тебя породил – он погубить тебя может, зло причинить. Не сам. Чужими руками. Бойся его! – устрашающе тараща глаза, изрекла седая ворожея.

Должно быть, не признала в Вере свою. Решила, что перед ней армянка или татарка. Та лишь усмехнулась про себя. Те, кто её породили, давно в земле лежат, изувеченные огнём. Ясно, что мошенница.

– Мужчину с оружием встретишь. Он тебе свободу подарит! Только с ним всё у тебя будет хорошо!

Вера лишь скептически хмыкнула. Военного, что ли, ей пророчат? Ну-ну. Эти «гадалки» знают, кому что предсказывать. Какая девушка не мечтает о муже, который её на руках будет носить, за которым, как за каменной стеной? А военные как раз такими слывут.

Ни копейки Вера ей не дала. Вырвалась и убежала прочь. Будет она ещё свои сбережения на подобную ерунду тратить!

Купила пару пирожков и покинула рынок, отправилась в парк. Там днём не очень много людей. Жарко, поэтому все либо ждут вечера в номерах отелей, либо нежатся на пляжах, либо ездят на экскурсии в больших двухэтажных автобусах с кондиционерами.

В парке нашла пустую скамейку и устроилась на ней. Здесь пахло нагретой под солнцем хвоей и лавандой. Если пройти чуть вниз, то можно попасть на набережную. Но Вере и здесь было хорошо. Никто не глазел на неё, и можно было спокойно поесть.

То ли природа так на неё действовала, то ли вероломная цыганская натура не давала спокойно жить, но даже потеряв работу и находясь за много километров от родного дома, Вера отнюдь не чувствовала себя угнетённо. Пусть в животе почти всегда пусто, но зато ничто не заменит ей это ощущение абсолютного счастья и свободы. Почему-то казалось, что всё у неё получится. И люди вокруг стали видеться в розовом свете. Все такие хорошие! И Егор, и Надя, и Лида… Даже непривычно было, что её никто не шпыняет и не учит жизни, как, бывало, делала Мария.

Сидела, жевала пирожок и жмурилась от удовольствия. Как всё-таки мало нужно человеку! Просто поесть. И ещё налюбоваться вдоволь на эти красоты – скалы, море… Хотя она вот с рождения глядит-глядит, а насмотреться не может.

Вера смахнула с пухлой губы крошку и невольно улыбнулась. Вспомнилось детство. Когда бабушка была жива и когда Вера ощущала себя центром Вселенной. Когда гурьбой на рыбалку ходили, лошадей пасли или скакали верхом по берегу моря. Взрослые учили помогать, но тогда любая работа выполнялась с охотой и любопытством. А как она любила эти их шумные посиделки, когда взрослые накрывали столы, веселились и пели, а они, дети, босиком носились вокруг, ужами проскальзывая под теми столами и воруя самое вкусное. Те чувства и эмоции от шумных праздников с песнями, танцами и байками про ведьм-русалок до сих пор вспоминались. Бабушка ей вечерами часто рассказывала всякие страшные истории. Садилась у её кровати и рассказывала. Тогда Вере казалось, что всё – чистая правда. А сейчас понимала, что скорее вымысел, чтобы внучку-егозу заставить угомониться, заслушаться и заснуть.

Особенно пугал её рассказ про блаженную Нюрку. Она её видела много раз и боялась даже уже будучи взрослой. Старушка такая маленькая, сморщенная, лохматая. Никогда не слышал никто, чтоб она разговаривала. Только смеялась странно, зловеще. И ещё у неё изо рта слюни текли. Вот бабушка и рассказывала, почему Нюрка такой стала. У них на окраине деревни старая церковь стояла. Когда Вера появилась на свет, от той церкви одни камни остались. А вот в бабушкином детстве она ещё почти целой была. Но люди говорили, что эта церковь построена в нехорошем месте и что там нечисть обитает. Никто не помнил, чтобы в ней службы проходили. Один раз им прислали батюшку, но тот как-то не прижился, вскорости уехал. Так и стояла она пустая. Ходили в другую, новую, светлую и просторную.

И вот были они тогда детьми, и Нюрка тоже девчонкой была. Решили всей компанией залезть в эту заброшенную церковь и выяснить, есть ли там нечистая сила. Пришли, забрались внутрь, побродили, ничего странного не нашли. Даже поиграли там немного в прятки. Незаметно день к вечеру склонился. Ребята собрались домой, но выяснилось, что Нюра пропала. Искали её сами, потом в деревню за взрослыми побежали. Те всю ночь искали. Нашли-таки. В церкви под полом. Сжалась в комочек, забилась подальше и дрожала. Седая вмиг стала и слюни стали изо рта бежать. Никто так и не смог выяснить, что с ней там случилось, кто её так напугал. И знахарки над ней ворожили, сглаз выводили, лечили. Но ничего не помогало.

Вера ни разу в сторону той церкви не ходила. Была с детства бойкая и бесстрашная, а на такой подвиг не решалась. Однажды, правда, забылась, и верхом на лошади мимо проскакала. Когда увидела злосчастные развалины, так встрепенулась, что аж конь вздрогнул под ней. Тут же прочь помчалась.

А ещё раз было, что её Руслан, один из местных мальчишек, туда потащил. Подшутить хотел. Она когда поняла, что он задумал её на это гиблое место отвести, а там бросить и убежать, то, не стесняясь никого, ругалась всякими нехорошими словами и навешала злыдню тумаков.

Мама её тогда ругала за то, что так грубо себя ведёт. А отец защищал. Родители вспомнились. Какой же яркой красивой была мать! И имя у неё какое было! Златослава! Правда, её чаще просто Златой называли. Но всё равно красивее, чем это её Верка. И кто додумался так назвать? А отец очень хорошим и добрым был. К окружающим всегда хорошо относился. Вере он казался великим героем, как те, что в кино показывают. Особенно в старых фильмах. Такие всегда ко всем добры. Мелких людей отличает вечное всем недовольство, осуждение других и желание уколоть. Многие сейчас принимают бесконечную доброту за глупость. Говорят, что такие открытые люди не умеют жить, ни на что не пригодны. Но на самом деле слишком много вокруг озлобленных, хитрых, думающих только о деньгах и личном благополучии. Доброта теряется на их фоне.