– Как ищут, так и находят.

– Возможно, возможно. Да вообще, последние лет десять странно стало. Вот, как ты в монастырь улетел. И страшно – временами. Пойдемте есть. Больше никого не будет до полудня. Потом снова облет…И еще около десяти вечера.

Шевин вышел, за ним потянулись остальные. Кухня, где они вчера ужинали, чисто убрана, пахло свежезаваренным чаем, какими-то травами. На столе дымился настоящий самовар, вокруг расставлены белоснежные чашки. На блюде горкой – пахнущие сдобой булочки.

– Ну, ты, Шевин, мастер гостей принимать! – восхитился Таир.

– Умываться во дворе, – смущенно пряча глаза, сказал хозяин.

Кира почувствовала такую легкость, когда вышла из мазанки, что тут же расправила крылья и взлетела. Но следом коршуном метнулся Таир, заставил опуститься на землю.

– Ты не понимаешь, да? – злобным шепотом спросил он. – Они хотели убить мою сестру. Неизвестно, что они сделали бы с тобой, если бы увидели. А ты тут полеты устраиваешь. Вот они мы, смотрите, восхищайтесь!

Кира взглянула на зловещий Лиловый остров. Скрытый легкой туманной дымкой, он казался миражом. Таинственный и, Кира знала, страшный. Она пристыжено опустила глаза.

– Ты, правда, осторожней, – чуть шепеляво сказала Дана.

После завтрака девушки снова скрылись в развалинах башни. Таир решил прогуляться по городу, присмотреться. Шевин принес гостьям виноградный и гранатовый соки, сушеный инжир и курагу, яблоки и виноград. Расставил все на табуретке вместо стола и ушел. В полумраке развалин девушки остались одни. Кира попробовала гранатовый сок, ей не понравилось, хотя цвет – глубоко бордовый, привлекал. Мутно-розовый виноградный оказался куда вкуснее и слаще. Дана пыталась расспросить Киру, но та оказалась очень немногословной собеседницей. Отвечала односложно и скучно. Только когда Дана спросила о семье, немного ожила и кратко поведала о родителях и собаке. Но Киру тоже кое-что интересовало. Она нерешительно спросила:

– А Таир? Вы реально не общаетесь? – Кира удобней устроилась на мате.

– Да, мы мало знакомы. Таир улетел в монастырь, десять лет назад, мне было пять, ему восемь, – Дана поставила чашку с соком на табурет, поднялась.

– А зачем в монастырь?

– Только там можно получить образование. Но всех желающих он принять не может.

– А ты? Туда девочек не берут?

– Берут. Меня обучали родители. Хотели отправить в шестнадцать. Как раз на следующий год. Надеялись, Таир вернется.

– Не вернулся? – Кира подошла к провалу в стене, прислушалась.

– Не дождались, – Дана нахмурилась и закусила губу. – Заболели, сначала мама, потом отец, – голос ее задрожал. – А Таиру дали задание восстановить электростанцию. Или хотя бы разобрать. Нужны запчасти. Электростанции вокруг приходят в негодность. Родители умерли. – Дана гладила спящую у нее на руках кошку, сказала сквозь слезы, – Коша. Я назову ее Коша.

– Как у вас все сложно, – Кира поднялась и направилась к лестнице.

Она оперлась о стену и ощущала рукой прохладу шершавой каменной кладки, провела пальцами по стене. Выглянула в оконце, и не увидела ни одной лодки, катамарана или надувного матраса. И уличных кафе с тентами для тени, маленькими столиками вокруг бухты не видно. Только на Тонком мысу что-то похожее на кафе, но с маяка не разглядеть.

Она уже собиралась спуститься вниз, как услышала писк. Кира приникла к щели: не оперившийся пятнистый птенец стоял на камнях перед ее лицом. Он широко открывал клюв и требовательно пищал. Кира испугалась, что птенец свалится вниз или здесь его поймает Коша. Она протянула руку, пытаясь подхватить малыша, и в этот же момент рядом с ладонью оказались кожистые, с перепонками лапы. Толстым твердым клювом чайка-мать ударила в ладонь. Было так больно, что Кира невольно вскрикнула, быстро убрав руку. По ладони стекала струйка крови.

Дана кинулась к ней, но Кира уже планировала вниз, держа руку чуть перед собой.

– Перевязать бы, – просто сказала она.

Дана сбросила на пол Кошу и побежала искать Шевина. Кошка потянулась, выгнув спину, и помчалась к лестнице. Кира оглянулась – птенец все же упал, и, смешно переступая голенастыми лапами на досках перекрытия, широко открывая клюв, орал. Забыв о руке, Кира взмыла вверх. Она успела вовремя. Подхватила птенца как раз перед мордой Коши. Вдруг солнце спряталось. Свет закрыла чайка. Она расправила крылья и закричала, наклоняя голову вперед и вниз. Кира хотела поставить птенца обратно, на стену, но чайка кинулась на нее. Ударила в лоб клювом. В окошко влетела еще пара чаек. Они вились над головой Киры, стараясь клюнуть в открытый лоб. Прикрывая лицо одной рукой, Кира второй рукой инстинктивно прижала к себе птенца, боясь, что тот свалится.

Отмахиваясь от птиц, Кира бросилась к оконцу, подтянулась, взявшись за край стены, наполовину вылезла наружу, повиснув за стеной, и поставила птенца на крышу. Возвращаясь назад, получила еще несколько ударов клювом и после очередного потеряла сознание и свалилась вниз.

Шевин вбежал в башню вовремя. Он успел взлететь и подхватить Киру на руки. Нападение продолжалось не более трех минут, но рука, лоб и колени девушки были в ранах. Птицы носились над головами, пытаясь достать Киру. Коша прыгала, как истинная охотница, раскинув лапы в надежде поймать разъяренную чайку.

Шевин крикнул Дане:

– Быстро, в мазанку. Ох, гиена порченая! Кошку забери, а то заклюют.

В кухне Шевин положил Киру на пол. Она пришла в сознание, как только Дана начала обрабатывать раны на лбу.

– Что это с ними? Они реально напали на меня стаей!

– Ты украла у них птенца, – сказал Шевин.

– Я не украла. Он свалился с крыши на стену, оттуда на перекрытие. Я боялась, что Коша поймает.

– Ну, чайки так много не понимают. У них инстинкт. Птенец у тебя – значит, ты украла. Как, знаешь, некоторые делают? Сопрут что-нибудь, съедят, а огрызки или упаковку соседу подбросят. Бывают у нас такие.

– А симпатичный птенец, в пятнышко.

– Надо же, ее до обморока довели, а ей «симпатичный», – рассмеялась Дана, обрабатывая Кире руку.

Кира, поднялась, покачиваясь, подошла к зеркалу. На лбу зияло несколько глубоких ран.

– Реально – рубленые, – прошептала она себе под нос, разглядывая, – интересно, шрамы не останутся?

– Нет, я сейчас травку заварю. Прекрасно заживет, обещаю, – Дана возилась около печки, насыпая какую-то пахучую смесь трав в миску с водой и ставя на огонь, – остынет, будем смачивать каждые пятнадцать минут. Уже к вечеру затянется.

Кира перевела взгляд на руку. На предплечье и ногах раны оказались серьезней. Даже кусочки кожи вырваны.

– Не птицы, а звери хищные, – сказала она.

– Родители, просто родители, матери, отцы. Чайки стаями защищают детей, – уточнила Дана, размешивая варево.

Шевин скрылся за печью и вышел через несколько минут со словами:

– Улетели. Можете возвращаться, – он помог Кире спуститься вниз по лестнице, – и сока попей, гранатового, помогает.

Таир шел по набережной, посматривая по сторонам. В этом месте, где до катастрофы была основная часть города, сейчас жили бедняки. В подвалах разрушенных домов ютились беспризорники. Но Таир заметил, что часть развалин разобрана. И на их месте что-то строят. Он долго наблюдал, как мускулистые парни засыпали мелкими камнями, наносимыми горными реками, ямы, вырытые под фундамент. Наконец один из рабочих оторвался от дела и подошел к нему.

– Давно ты здесь? – спросил он.

Таир почувствовал, что парень его знает, но сам узнать собеседника не смог.

– Вчера приехал. За сестрой, да на могилу к родителям сходить хотел.

Парень кивнул понимающе и отошел.

– Погоди, – окликнул его Таир, – а что вы строите здесь?

– Новый дом для Аглаи.

Таир пошел дальше, прохожих было мало. Знакомых не встретил. Город за десять лет его отсутствия почти не изменился. Только деревья стали выше. Таир свернул на Тонкий мыс, дошел до городского кафе. Там под парусиновым тентом, колышимым свежим бризом, на круглых, плетеных из ивы столиках в керамических вазочках стояли цветы. Плетеные кресла манили отдохнуть. Таир прошел к дальнему столику, сел в ожидании официанта. Подбежал мальчонка лет восьми, дважды обмотанный огромным для него белым фартуком, с книжицей заказов.