Все это мигнуло и пропало в памяти в те считанные секунды, пока Валентин сдирал с себя пропитавшиеся вонючей торфяной жижей светло-кофейные в прошлом брюки. Первым делом он вытащил из кармана деньги — доллары и те, что были при нем. Вместе со скомканной пачкой купюр на сырой мох, тупо звякнув, выпали ключи от городской квартиры. За ними последовали какие-то бумажки и леденец в сиреневой обертке. Поднимать он не стал, а занялся штанами: требовались серьезные усилия, чтобы придать им более-менее пристойный вид.
Покончив с этим, Валентин натянул на себя брюки, рассовал по карманам барахло, выпрямился и стал прислушиваться.
Окончательно стемнело, в подлеске шуршали какие-то твари, похрустывали, словно расправляясь после дневной жары, заросли, пикировали на потную шею комары. Со стороны берега не доносилось ни звука.
Он выругался сквозь зубы и потоптался, разминая затекшие ноги. Еще раз взглянул в сторону берега. На мгновение вспыхнула слепая ярость — девчонка обставила его по всем статьям, а теперь, конечно, давным-давно свалила вместе с катамараном. Надо подумать, как выбраться отсюда. Первым делом следовало отыскать мобильник. Но пользоваться им — только в крайнем случае, не исключено, что Марта поднимет шум. Хотя вряд ли — тогда ей придется объяснять, где она раздобыла оружие, а заодно и крупную сумму денег. В любом случае, сначала нужно сориентироваться в ситуации.
Обратный путь к берегу показался Валентину много длиннее: на прогалину за болотцем его пригнал слепой инстинкт, а назад, в сумраке, пришлось двигаться неторопливо, выбирая дорогу и стараясь на всякий случай производить минимум шума. В густом лозняке, где уже ощущалось влажное дыхание плеса, ему даже почудилось, что все, заплутал, но внезапно кусты расступились. Валентин разглядел расстеленный плед, примятый травостой, спуск к воде — и застыл, озираясь.
Девчонки здесь нет, отметил он со странным сдвоенным чувством. С одной стороны — облегчение. С другой — интуиция. Если бы Марта осталась ждать его здесь после того, как уже попыталась прикончить, это могло каким-то образом повернуть ситуацию в его пользу. Почему — Валентин не знал. И никаких рациональных объяснений.
Он почувствовал, как внезапно пересохло в горле, несмотря на то, что вокруг все было сырое — пала роса. Сделал шаг-другой, оказался на открытом пространстве и направился прямиком к опрокинутой бутылке каберне. Под ней на ворсистой ткани темнело широкое пятно. Протянул руку, взболтнул, — внутри еще кое-что оставалось. Жадно допил, откинув голову и механически двигая острым кадыком, опустился на четвереньки и взялся за поиски брошенного впопыхах мобильного.
Результата не было — телефон как в воду канул. Валентин ощупью обследовал всю поляну, остро сожалея, что при нем ни спичек, ни зажигалки с фонариком, и в конце концов спустился к воде.
Гавриловский плес лежал неподвижно, окрашенный в цвета почерневшей меди. На прибрежном песке, там, где в него врезался нос катамарана, еще виднелись следы. Примерно в полукилометре на воде вырисовывался какой-то неподвижный предмет, но на фоне быстро догорающего закатного неба он сливался с отражениями ольховых рощ и тополей на противоположном берегу, поэтому понять, что это такое, не удавалось.
Рыбацкая лодка, — решил Валентин. Переступил с ноги на ногу, наклонился и поднял облипшую мокрым песком бейсболку Марты. Поднес к лицу, понюхал и внезапно подумал, что после их стычки у девчонки проблем не меньше, чем у него. Значит, вернувшись и слегка оправившись от шока, она первым делом бросится к своему Роде, чтобы задать ему пару вопросов, а ответы на них парню, скорее всего, известны — не младенец…
Чертовщина — в ушах у него до сих пор стоял звук выстрела, а в волосах было полно древесной трухи. Не надо было перегибать палку — вот что важно. Лучше, чем кто-либо другой, он знал, на что способен доведенный до крайности подросток. И у Марты был четкий план, она обо всем позаботилась, хотя весь этот ее план избавиться от него выглядел сейчас чистым бредом. Во всяком случае, сперва она не собиралась его убивать, это точно, — иначе зачем было совать ему эти неизвестно откуда взявшиеся доллары?
С телефоном, скорее всего, придется распрощаться, — подумал он. Если, конечно, Марта не прихватила его с собой. Да плевать — дома валяется другой с тем же набором номеров в памяти. Сейчас его больше занимала эта вроде бы рыбацкая лодка, маячившая вдалеке. Кричать отсюда бесполезно, к тому же там не видно никакого движения, но все-таки шанс. Если пойти влево по берегу, то через некоторое время он окажется намного ближе к рыбакам. Может, тогда и получится.
Он наконец-то смог помочиться — тяжесть, которая все еще давила в паху, отпустила. Развернул бумажку, сунул за щеку леденец, но едва двинулся вдоль берега, все сразу пошло вкривь и вкось. Песчаная полоса оказалась короткой и быстро сменилась зарослями и топкой глиной. Пришлось разуться, закатать брюки и брести по мелководью, потому что соваться в глухие прибрежные заросли было жутко, тем более босиком. При этом следовало держать в поле зрения далекую лодку, а темнота ее мало-помалу заглатывала, пока окончательно не сожрала. Теперь оставалось только гадать, здесь ли еще хреновы рыбачки или давным-давно перебрались на другое место…
Только через час он оказался там, откуда, по прикидке, до невидимой лодки было всего ничего — метров двести. Впереди зачернела горбатая заросшая коса, на конце которой бледно мерцал язык голого песка, вытянутый в озеро. Валентин прошлепал через мелководный заливчик и повернул к оконечности косы. Там он остановился, набрал побольше воздуху и отчаянно заорал:
— Э-эй, на борту! Есть кто живой?..
Ответа не последовало, хотя не слышать его не могли — звук широко раскатился по всему плесу и отразился невнятным эхом от дальнего берега.
— Молчат, гниды! — Валентин сплюнул в воду и снова заорал: — Эй, там, на лодке! Отзовись, блин, будь человеком!..
Темнота промолчала и на этот раз. Он дернулся и заметался по берегу, отмахиваясь от комарья и лихорадочно соображая, что бы еще предпринять. Единственный шанс выбраться отсюда улетучивался на глазах — да и был ли он? Наконец ему удалось взять себя в руки. Валентин остановился, вглядываясь до рези в зеленоватую завесу поднимающегося над плесом тумана.
Слева проступали очертания кустов, правее неподвижной массой стоял тростник, слабо колыхаясь при полном безветрии. Впереди угадывалась открытая вода, издевательски подмигивали редкие огоньки на противоположном берегу, а ближе к тростнику, метрах в пятнадцати от него из воды торчала здоровенная коряга — обломок древесного ствола, зализанный волнами.
Валентин выругался сквозь зубы, помянув рехнувшуюся приблудную сучку, и в ту же секунду боковое зрение дало знать: что-то не так. Мгновенно перевел взгляд: черная коряга в воде едва заметно пошевелилась.
Он не сразу поверил себе, но похолодел. И тут же снова уловил смутное движение, облился потом под сырой одеждой и стал шаг за шагом отступать к зарослям.
— Т-ты… — пролопотал он, заплетаясь языком. — К-кто там? Т-ты к-кто такой?
— Кто-кто… — чуть погодя простуженно заперхало с воды. — Лезут тут всякие… Я-то, дурак битый, напугался — рыбнадзор, думаю, все, ща повяжут… Ты какого ляда тут делаешь?
Коряга сдвинулась с места и побрела к берегу, хлюпая забродами и постепенно обретая очертания малорослого мужчины в ватнике и вязаной шапке, надвинутой чуть не до переносья. В двух шагах от Валентина он остановился, оглядел его с головы до ног, только что не обнюхал, и поинтересовался:
— Ну, и откуда ты такой взялся?
— Из Шаур, — Валентина уже отпустило настолько, чтобы связно отвечать. — Заблудился. Лес тут у вас, не поймешь ни черта…
— Лес, — фыркнул мужичонка. — Кошку высечь нечем. Так ты что, из этих, из крутых, что ли?
— Вроде нет. — Рыбак, судя по виду, был местный и попал сюда явно не на летающей тарелке. — В гости приехал, с компанией. Ну, приняли малость, решили прокатиться по озеру… Я и отбился.
