Андрей Климов

Светлана Климова

ТЕ, КОГО НЕТ

Книга первая

МАРТА

Жизнь, по большому счету, — это большая-большая река со спокойным широким течением. Вроде Миссисипи. И мы ее часть, и неторопливо движемся вместе с потоком от истока к устью. Не стоит делать резких движений, все будет в порядке: рано или поздно окажешься там, где надо. А в конце пути кто-то скажет: «Все, причаливаем», и тогда остальные вопросы и колебания сами собой отпадут.

Тот, кто плывет по течению, всегда видит вокруг одно и то же. Он подспудно верит, что где-то совсем рядом, стоит только руку протянуть, — все легко и изобильно, никаких ограничений. Он не подвергает сомнению свои взгляды и не считается ни с чем. Это дает ему ощущение превосходства, самодостаточности и, как ни странно, рождает стремление быть как все. Если же ты не такой, как все, риск стать изгоем или жертвой многократно возрастает.

Почему же подростки, у которых вроде бы еще нет серьезных взрослых проблем, по-настоящему и совершенно добровольно пытают друг друга? Чтобы быть вполне готовыми к тому, как их встретит этот мир?

Кто внушил им мысль о том, что их не ждет ничего, кроме страдания и боли, и сами по себе они ничего не значат и не могут? Кто изо дня в день уничтожает в их душах все годное для обычной человеческой жизни, оставляя только ненависть и первобытное желание разрушать?

На самом деле мир только и делает, что подает отчаянные сигналы, предостерегает, требует помнить то и другое, улавливать знаки, прислушиваться и вглядываться. А мы движемся навстречу друг другу сквозь мглу и безмолвие собственной глухоты и слепоты — и всякий раз проходим мимо.

Любая семья похожа на реторту, в которой клокочет гремучая смесь реактивов, среди которых немало ядовитых. И предугадать, что выпадет в осадок, невозможно, особенно если один из реактивов — насилие. Или неистребимый след насилия, оставленный теми, кто давным-давно причалил к нездешним берегам.

Что происходит в этих лабораториях за бронированными дверями, где обитают сразу два-три поколения близких или не очень близких людей, — тайна. Но результаты безжалостных экспериментов известны — время от времени они выплескиваются в выпуски криминальных новостей, превращаются в разменную монету в дрязгах политиков и «актуальные темы» для таблоидов. И чаще всего их жертвами оказываются дети. Может, потому что любви в этом мире осталось совсем мало. Так мало, что нам, взрослым, хватает ее только для самих себя.

Об этом мы попытались сказать в нашей книге, которая, по мере того как мы забирались все дальше, росла и превратилась в целых три. Но не от тяги к многословию, а оттого, что путь от отчаяния к надежде коротким не бывает.

Марту забрали из Дома ребенка, когда ей исполнилось три месяца.

Был канун нового, тысяча девятьсот девяносто седьмого года, и Сергей Викторович Федоров вез в такси закутанную в теплое одеяло девочку с ликующим праздничным чувством начала новой жизни. Жена ждала дома, отпросившись до вечера с работы, чтобы все приготовить для устройства маленькой дочери. Той же ночью ей предстояло дежурство в больнице.

Взять ребенка в их семью, которая постепенно становилась шатким союзом двух самодостаточных, но очень разных людей, было идеей Сергея, причем совершенно неожиданной. Холодновато-удивленная реакция жены последовала моментально.

— Ты так хочешь детей? Бедняга… Я же тебя сразу предупредила, когда мы решили пожениться, — рожать я не буду! Это не для меня. Кто будет ухаживать за нашим ребенком? Кто будет его кормить, гулять, кто, наконец, будет его воспитывать? Мы оба работаем как волы…

Она произнесла «нашего», а не «твоего» — и это уже кое-что значило. Поэтому Сергей с жаром проговорил:

— Моя мама теперь на пенсии, она нам поможет в первое время…

— Твои родители, Сережа, прекрасные люди, отзывчивые и добрые, но у них своя жизнь. Ты захотел ребенка? — повторила Александра. — Так почему бы тебе не родить его на стороне? Найди себе молодую, здоровую, сильную женщину… я не против, ни одного упрека ты не услышишь.

— Что за чепуха! Как ты можешь, Саша? — Он поморщился и потянулся к сигаретам на столике.

Они сидели в кухне за вечерним чаем, за которым и происходили у них все серьезные разговоры. Стояло лето, окно было распахнуто, мошкара уже набилась в матовый плафон под потолком.

— Мы вместе почти восемь лет, я тебя люблю и ценю, мне не нужна никакая другая женщина. Препятствий, чтобы иметь детей, тоже нет: ты создана для материнства, и тянуть с этим бессмысленно.

— Нет! — отрезала Александра и тоже схватилась за сигарету. Пальцы у нее подрагивали. — И ты отлично знаешь почему. Я все рассказала и объяснила. У каждого собственный таракан в голове, и мой мне нравится… Зачем все-таки это тебе? Я просто не понимаю…

Однако он уговорил жену. Не сразу, капля за каплей, с великой осторожностью, давая ей поупираться и показать характер. В конце концов она дрогнула. Потому что ему хватило ума уступить ей окончательный выбор. В их браке Александра ценила это больше всего остального.

В том, что однажды она неожиданно заявила Федорову: «Я согласна. Но всю материальную и моральную ответственность за этот шаг будешь нести ты, Сергей…» — сыграл свою роль и тот факт, что из родильного отделения центральной детской больницы, где работала Александра, двадцать пятого сентября, едва придя в себя после сложных родов, сбежала роженица, бросив новорожденную рыженькую девочку. Три шестьсот, пятьдесят два сантиметра от макушки до пят, абсолютно здоровую и удивительно спокойную.

Юную мамашу «скорая» доставила из областной глубинки без документов, подобрав на обочине трассы. Скрючившись в три погибели и держась за живот, та пыталась голосовать, но никто не останавливался. У барышни уже и воды отошли. По воле судьбы с экстренного вызова на той же машине возвращалась Марта Яновна Куйжель, заведующая хирургическим отделением. Везла она шестилетнего пацана с ущемлением паховой грыжи, а с ним — растерянную, зареванную мамашу. Роженицу запихнули в микроавтобус к этой компании, и водитель врубил сирену.

Когда спустя неделю никто так и не поинтересовался новорожденной, ее назвали в честь заведующей — Мартой, дали первую попавшуюся фамилию и отправили в Дом ребенка.

Александра всю эту историю узнала от непосредственного начальства, которое возмущенно прокомментировало: «Ну что за блядь! А ребенок прекрасный. Не будь мне столько, сколько сейчас, взяла б не раздумывая…»

Еще какое-то время ушло на колебания, сомнения, тайную поездку — взглянуть на эту самую Марту. Там-то Александра с некоторым испугом обнаружила, что девочка очень похожа на Смагиных — все они были рыжеваты, а тонкостью кожи и упорным выражением глаз на нее самое.

Последовали некоторые хлопоты по оформлению документов. И вот три месяца спустя у них с Сергеем появилась дочь — Марта Сергеевна Федорова.

Муж радовался, Александра же внезапно запаниковала. И совершенно напрасно: родная больница снабжала ее всем, что требовалось, поначалу даже грудным молоком; а свекровь Вера Андреевна появилась в доме уже на следующее утро. Она помогала нянчить девочку все дни, кроме выходных, — кормила ее, гуляла и сдавала приемным родителям только на ночь. Было много подарков, в основном детских вещей, и даже почему-то прибавка к зарплате Александры. Когда Сергей заметил, что его мать устает и не всегда справляется, на три дня в неделю наняли приходящую нянечку.

Жизнь наладилась и затикала, как хорошо отлаженный механизм. Все свободное время Федоров посвящал дочери, Александра казалась спокойной, непривычно оживленной, помолодевшей, и Сергей надеялся, что она постепенно привяжется к Марточке. А может, и сама решится родить.