— Кто-то приехал, Савелий!

— Это мой юрист, надо думать, — отозвался полковник. — Схожу взгляну.

Он кивнул жене и вразвалку направился к двери. Инна последовала за ним.

Как только они остались втроем, Александра возмущенно проговорила:

— Что ты творишь, Валя? Мы же договорились. Не дразни его, я тебя умоляю…

— А чего, что я такого сказал? Сергей, ты свидетель! Похвалил усадьбу, она и впрямь очень даже. Ты чего, собственно, ожидала? Что он запрыгает от счастья? Бросится мне на шею? Ты что, не видишь — он ничуть не переменился, к тому же ему вообще не до нас… Ну-ка, плесни мне все-таки коньячку… Да не так — полную… И вообще, — уже спокойнее продолжал он, — зря, зря ты все это замутила. Отбудем номер, и с чистой совестью по домам.

— Ты бы, Валик, с этим поаккуратнее, — заметила Александра. Она знала, что младший брат быстро и глупо пьянеет, и тогда становится болтлив, невыносимо груб и бесцеремонен. Такое водилось за всеми мужчинами их рода. — Я тебя очень прошу…

— Не дрейфь, сестричка. Ситуация под контролем. Да и напитки у нашего полковника так себе. — Валентин взял бутылку со стола, повертел и хмыкнул: — «Кок-те-бель», с понтом… Позвонил бы раньше, я б ему накатил толкового пойла…

— Хватит кривляться, — поморщилась Александра. — Хотела бы я наконец понять, чего это вы с Савелием так озлобились друг на друга?

— Не суши мозг, Саша. Мы с ним намертво повязаны, больше чем по-родственному. Было, конечно, одно небольшое недоразумение, да дело прошлое. Характер у него тяжелый, вот что я тебе скажу. Чисто смагинский.

— Ладно, — перебила брата Александра, — какая теперь-то разница. Не желаю я в это вникать. Сделала, что могла. В конце концов, Савелий из нас — старший, и нужно уважать его чувства. И ты мог бы быть поуступчивей… А ты-то чего молчишь, будто воды в рот набрал? — Она круто повернулась к мужу, перекатывавшему между ладоней пустой бокал. — Очнись, Сергей!

— Совершенно не понимаю, — отозвался он, — о чем вы все время спорите. Между вами будто электричество какое-то. Вы и в детстве такие были?

— Еще хуже, — хмыкнул Валентин. — От Савелия только и слышишь: заткнись, сгинь, не приставай, пошел вон…

— Неправда! Савелий вообще редко бывал дома.

— Ни черта ты не помнишь, Александра! Он приходил из училища в увольнение, валился на диван перед теликом — и тогда попробуй пройти мимо не на цыпочках! А папаша-доцент? Забыла, как он орал по поводу и без повода, будто с цепи сорвавшись? А оплеухи ни с того ни с сего? Знаешь, как я его боялся?

— Знаю.

— Вот что, дорогие мои, давайте-ка и в самом деле сменим тему. — Сергей поднялся, шагнул к окну. — Сходим к озеру или погуляем по саду, пока гости не прибыли. Все наладится, нужно только время… Ну в чем дело, Саша, почему у тебя такое несчастное лицо? Успокойся!

Он и сам хотел верить в то, что говорил. Потому что не терпел всех этих родственных разборок, хотя знал, что такие вещи нужно решать не откладывая, иначе все окончательно запутается. Но не сегодня. Не сейчас, и совсем не так.

В их с Александрой отношениях тоже что-то назревало, беззвучно и неотвратимо, как опухоль, мало-помалу съедающая их союз. Ему хотелось ясности и тишины в семье, но он трусил поговорить с женой об этом прямо, зная ее взрывной характер. Самым мягким из того, что придется услышать, наверняка будет: «Что ты опять себе напридумывал?» или «Оставь меня, наконец, в покое!»

И еще — эти странные намеки матери.

Недаром отец часто повторял, что он весь в нее: никогда не решится сказать правду в глаза человеку, чтобы не уязвить собеседника, не дай бог не обидеть и не оскорбить. Мать без всяких видимых оснований не жаловала Валентина, хотя к Александре относилась ровно. Без особой нежности, но с пониманием; его родители всегда избегали обсуждать семейные дела сына, и Сергей был им за это признателен. Отца, кроме Марты, никто не интересовал, а если бы ему довелось узнать обо всех этих смагинских страстях, то он первым делом посоветовал бы обратиться к психологу. Сначала персонально, а затем всей троицей…

Сергей усмехнулся и тут же поймал себя на том, что и сам до сих пор не может успокоиться. Что имела в виду мать? Накануне он ездил на родительскую дачу — проведать стариков. А когда собрался домой, мать вызвалась проводить его к электричке. Такое случалось не часто, к тому же уже темнело, и Сергей сразу понял, что она хочет остаться с ним с глазу на глаз.

— Я как-то упустила из виду, Сереженька, чем занимается твой шурин? — неожиданно спросила она вполголоса, беря сына под локоть и приноравливаясь к его шагу.

— Зачем тебе это, мама? — удивился он. — Ведь вы даже не знакомы как следует, хоть Валентин и живет у нас столько лет.

— Вот именно, — неопределенно пробормотала она. — Живет в чужой семье, как будто так и должно быть. Ты вот недавно упомянул, что у него появилась девушка. Она тоже будет с вами жить?

— Я тут ничего не решаю. Квартира принадлежит Валентину и его сестре в равных долях. — Сергей всегда удивлялся этому свойству пожилых людей — замечают и помнят все, даже то, что им сообщают вскользь, на бегу. Сам он и думать забыл о приятельнице Валентина. — Ты к чему клонишь, мама?

— А как же Марточка?

— Она-то тут при чем?!

— Притом, — сказала вдруг мать, поджав губы, остановилась и подняла на него глаза. — Ты ничего не знаешь. Я тебе не говорила. Этот человек ударил Марту — ей было тогда лет восемь… Девочка со мной поделилась…

— И ты ничего не сказала мне? Почему? — возмутился он.

— Тебя не было в городе, Сережа. Потом как-то забылось. Эти мои болезни, другие дела… — Мать снова взяла его под руку, и они двинулись дальше. — Теперь-то все по-другому. Марта, как мне кажется, переросла свои страхи. Стала спокойнее, сдержаннее…

— О чем ты говоришь? — огорченно воскликнул Сергей. — Вечно я обо всем узнаю в последнюю очередь!..

Этот разговор с матерью долго не отпускал его. Он даже начал исподтишка присматриваться к дочери. Марта была такой, как всегда, — не слишком общительной, занятой школой и тренировками, время от времени грубила Александре, сразу же извиняясь, а с ним вела себя со сдержанной теплотой. Валентин? С ним дочь почти не пересекалась, он вечно был в своих поездках. Сергей так и не смог ответить тогда матери, чем конкретно занимается шурин. Проводник или что-то в этом роде. Работает на железной дороге. Он и сам толком не знал, в чем заключается эта работа.

Известно было другое, преимущественно из кухонных разговоров Валентина с Александрой: у ведомства отличное медицинское обслуживание, дворец спорта, санаторий в Крыму и профилакторий за городом, ну и прочее в том же роде. Путевкой брат жены за эти годы воспользовался всего пару раз. Какие-то премии, приработки… С Мартой, правда, отношения у них не сказать чтоб приятельские, но какой ей, на самом деле, интерес общаться с сорокалетним и довольно занудным дядькой?

Сергей искоса взглянул на шурина. Ударил!.. Да Валентин мухи не обидит, не то что руку поднять на чужого ребенка. Это сегодня он на взводе, так оно и понятно при таких обстоятельствах: четырнадцать лет не видеться со старшим братом!

Он уже направился было к двери, ведущей в коридор, когда она распахнулась. В проеме возникла Инна, держа за руку девочку лет семи, худенькую, длинноногую, нарядную, с аккуратной светлой челкой и смущенным взглядом.

Инна Семеновна не стала пускаться в долгие объяснения.

— Мне понадобится твоя помощь, Саша. Савелий будет занят минут сорок, неотложные вопросы с папой вот этой красавицы, — она кивнула на девочку. — Звать ее Марина. К столу у меня уже все готово, но в кухне еще гора всякой всячины… Вы уж меня извините…

— Какие извинения, дорогая! — оживленно воскликнул Валентин. — Занимайся спокойно своими делами, а мы с Маринкой сходим к озеру, покормим уточек. Иди-ка к дяде, детка!

— Уточек не обещаю, но, бывает, приплывают лебеди, — озабоченно сказала Инна Семеновна, отпуская руку девочки и подталкивая ее к Валентину. — Ты, детка, когда-нибудь видела лебедей?.. Но все равно спасибо. Взгляните сначала на прудик перед домом — там карпы. Ты как насчет мороженого, Маринка?