— Если я начну говорить о серьёзных вещах, ты высадишь меня в ближайших кустах и скажешь, что путешествовал один, а я домой хочу.

Мы прошли метров триста в полнейшей тишине, я даже успела насладиться прекрасными видами с высоты мужского роста и пением птиц.

— Так, вижу красивый куст, тебе он должен понравиться, — вдруг сообщает Габриэль и кивает в сторону чего-то страшно колючего и недружелюбного.

— То есть ты всё-таки хочешь рассказать мне о сговоре с моим отцом, договорном браке и напрасно потраченном мною месяце? — уточняю я, надеясь на его благородство. В небе сгущаются тучи, и я бы не хотела остаться в лесу одна, ещё и вымокнуть под проливным дождём.

— Напрасно? — удивляется мужчина. — Мне казалось, ты отлично провела время, завела новые знакомства и неплохо заработала.

— А я смотрю, ты тоже прекрасно умеешь игнорировать важные вопросы, цепляясь к мелочам, — возвращаю ему гаденькую фразочку.

Небо мне подыгрывает — издалека доносится раскат грома.

— Мелочи? Ты можешь собой гордиться, Артемида. Опустим денежный вопрос, это не так важно, но ради свидания с тобой и исполнения твоей детской мечты я потратил два дня на обучение полётам на воздушном шаре. Не самое для меня важное умение.

— Тебе стоило ещё потренироваться, — говорю, понимая, что немного перегибаю палку. В конце концов, я тоже виновата. Но совсем немного! Это Габриэль пилот, а у меня лапки!

Мужчина останавливается и нарочито неспешно и внимательно рассматривает ближайшие кусты. На всякий случай обнимаю его за шею и сильнее прижимаюсь всем телом, показывая, что никуда он от меня не денется. Не сегодня. Не раньше, чем мы выйдем в зону приёма сотовой связи.

Глава 15

— Артемида, я убедительно тебя прошу не провоцировать меня.

Голос Габриэля звучит низко и словно бы даже немного хрипло, будто я довела его до белого каления и он едва сдерживается, чтобы не придушить слишком болтливую ношу.

Может, кусты — это лучший вариант? По крайней мере останусь живой.

— Я немного перенервничала. На самом деле я так не думаю, — извиняюсь так, как умею, то есть не очень хорошо. — Ты прекрасно управлял шаром, пока я тебе не помешала.

— Я понимаю, когда ты говоришь не то, что думаешь на самом деле, и язвишь при этом, маскируя свои чувства. Мне это кажется даже милым, — удивляет меня мужчина.

— То есть я зря тут распинаюсь?!

— Не зря. Но я о другом. Перестань ёрзать и прижиматься ко мне. Я не железный.

Замираю.

Какова вероятность, что под теми колючими кустами, на которые он так внимательно смотрел, росла мягкая трава? Мужчины ничего не понимают в романтике. Хотя, может, он думал, что моё платье выступит в роли отличной перины?

Оно может.

Но сейчас не об этом.

— За это извинений от меня ты не дождёшься! — говорю, испытывая страстное желание прижаться к нему сильнее. Нельзя меня так провоцировать. Ненавижу запреты.

Так и представила, что будь здесь Алистер, он бы бежал за нами с микрофоном и расспрашивал: «Уважаемая мисс Морган, как вы относитесь к сексу на первом свидании?» А я в ответ: «Если он происходит не в кустах, то почему бы и нет?»

— Это твой положительный ответ?

— А разве ты задавал какие-то вопросы? — спрашиваю невинно и тут же перевожу разговор в иное русло: — Ой, кажется дождь начинается. Нам бы ускориться.

— То есть юбку с тебя всё-таки снять?

— И не мечтай. Но можешь её не беречь, всё равно платье придётся перешивать. Побежали!

Я непроизвольно задвигала бёдрами, симулируя бег, за что получила тяжелый взгляд Габриэля и удар ветра в лицо, когда он сорвался с места. Представляю свою причёску под конец марафона. Фиолетовый начёс с кучей веток и листьев. Ещё повезёт, если не мокрый.

Двигаясь на высокой скорости мы могли довольно быстро добраться до замка, но небо вновь громыхнуло, уже куда ближе, а следом засверкали молнии.

— Избушка! — закричала я, разглядев домик между деревьев. — Давай туда, а то промокнем!

Нечеловеческая скорость нас не спасла. Когда разверзлись небеса мы были почти у цели. И за считанные мгновения вымокли до нитки.

Меня поставили на ноги только под навесом у двери, осмотрели с ног до головы, ехидно хмыкнули.

— То есть мне с тебя юбку снимать было нельзя?

Опустила взгляд. Не то, чтобы я стояла совсем без юбки, но  то, что от неё осталось, совершенно ничего не скрывало, более того, подчёркивало, облепив, как вторая кожа.

— Ты обещал мне свою рубашку, — говорю требовательно.

— Я весь в твоём распоряжении, — отвечает Габриэль, стягивая пиджак, который благодаря насквозь промокшей мне остался почти сухим. — Кстати, платье, наверное, лучше снять.

— Тогда с тебя и рубашка и пиджак! — не теряюсь я. — Раздевайся.

— Без проблем. Сейчас проверю, безопасен ли дом. — Он скрывается внутри и через минуту возвращается с хорошими новостями: — Пол немного скрипит, но крыша целая, можешь спокойно переодеться, я подожду здесь.

Киваю и иду в дом, но с молнией на спине без помощи мне не справиться.

— Ты мне нужен, — зову изнутри. Однако Габриэль понимает меня совсем не так.

С молнией он мне, конечно, помог. И даже вёл себя, как джентльмен. Накинул согретую его телом рубашку на мои обнаженные плечи, развернул к себе, начал застегивать пуговицы… И такое у него при этом было лицо бессовестно-непроницаемое, словно не держит сейчас в руках самую потрясающую девушку в его жизни! А ведь ещё несколько минут назад делал непристойные предложения — соблазнял кустами!

Поднимаюсь на цыпочки, чтобы посмотреть в наглые глаза, запрокидываю лицо, набираю воздуха в лёгкие для обличительной тирады, но говорю совершенно иное:

— Что ты делаешь?

Габриэль с деловитым видом завязывает рукава рубашки за моей спиной. Их длина легко позволяет это сделать.

— Избавляю тебя от неловкости. Вдруг надумаешь дать мне пощёчину.

— Вообще, я планировала тебя поцеловать, — бессовестно вру. —  Но теперь твой вариант мне нравится больше! Развяжи меня!

Габриэль сжимает меня в объятиях, притягивая к крепкому телу. Глаза голодные, взгляд острый, жадный.

— Руки для поцелуев не нужны, — шепчет он в мои губы, обжигая дыханием. Облизываю их, словно пробую его на вкус. Смотрю завороженно.

От осознания, что я хочу этого поцелуя не меньше мужчины, нервные окончания бьёт током. Вспыхиваю. Загораюсь.

— Может, я хотела бы зарыться пальцами в твои волосы, — шепчу в ответ.

— Позднее, — обещает он, накрывая мои губы.

О нежности не идёт и речи. Первое касание похоже на столкновение со взрывом. Перед глазами расплываются цветные пятна, голова кружится, по коже трещит электрическими разрядами возбуждение.

Рука Габриэля в моих волосах. Он собирает волосы в ладонь, чуть сдавливая, заставляя застонать от непристойных, одуряюще-сладких ощущений, откинуть голову назад, подставляя беззащитную его страсти шею.

Закрываю глаза, подаюсь вперёд, вдавливаясь ею в его тело. Кажется, отпусти он меня сейчас, осталась бы на том же месте, словно примагниченная.

— Моя, — шепчет Габриэль. — Ты — моя, Артемида.

Его язык скользит от губ к нежному ушку, спускается ниже, вырисовывает узоры на шее.  Чувствую, как он вдыхает аромат моей кожи, будто впитывая его в себя, привыкая. Я сама не своя. Горю. Мне слишком хорошо, чтобы спорить… Но…

— Это ты — мой, Габриэль, — шепчу едва слышно. Голос срывается. Его руки уже под рубашкой, и я почти не соображаю.

Сознания касается непонятный звук.

Выныриваю из сладкого забытья, непонимающим взглядом смотрю на Габриэля. Он изгибает бровь, а затем косится на дверь.

— Дверь, — озвучиваю зачем-то, ещё не придя в себя.

В следующее мгновение эта самая дверь распахивается настежь, ударяется о стену, слетает с петель и падает внутрь комнаты, являя нашим ошарашенным взглядам Алистера Нолана собственной персоной.

— Ой, — вместо приветствия выдаёт он.