Господь наш Солнце сияло, давая полную скорость кораблям, словно желая, чтобы дело продолжилось, и два флота быстро приблизились друг к другу, три галеры держались позади, не отставая от своих товарищей. Но когда нас разделяло около сотни футов, другой флот остановился, а одна из галер, шедшая впереди, спустила с мачт зеленые ветви, ища перемирия.

Ход был необычным, но мы, в нашем избитом морем состоянии, не были флотом, чтобы без нужды затевать драку. Поэтому хриплыми морскими криками было передано приветствие, и мы тоже остановились, а Тоб поднял засохшую палку (которая должна была выполнять функцию зеленых веток), чтобы показать, что мы готовы к разговору и будем уважать посланника.

Галера приблизилась, развернулась и пошла задним ходом, пока ее корма не уперлась в поручень нашего борта, и один из ее людей взобрался на палубу и спрыгнул вниз. Это был щеголеватый парень, молодой и буйный, пышущий здоровьем от сухопутной еды, и он оглядел нас с усмешкой по поводу нашей морской ловкости и с изрядной самоуверенностью. Затем, увидев Тоба, он кивнул, как при встрече со знакомым.

– Старина, – сказал он, – твоя женщина ждет тебя на набережной в Атлантиде, вон там, с четырьмя молодыми людьми за спиной. Я видел ее не далее как полмесяца назад.

– Ты пришел сюда не для того, чтобы сообщить мне новости о семье, – сказал Тоб, – в этом я готов поклясться. Я выпил с тобой достаточно, Дейсон, чтобы хорошо знать, на сколько ты любезен.

– Я хотел сказать тебе, что твой дом по-прежнему на месте, и твоя жена и дети готовы принять тебя.

– Я не из тех, кто забывает об этом, – мрачно ответил Тоб, – и потому, что я всегда держу их в уме, я не раз ходил на этом корабле против пиратов, когда, если бы я был одиночкой, я мог бы довольствоваться рабством.

– О, я знаю, что ты достаточно отчаянный парень, – сказал Дейсон, – и могу признаться, что если дело дойдет до драки, мы потеряем пару человек, прежде чем доставим тебя и твоих калек к себе, а твои сумасбродные корабли с успехом потопим. Наш флот должен выполнять свои приказы, и причина моего прибытия такова: мы хотим узнать, поступите ли вы разумно и дадите ли нам то, что мы хотим, и таким образом вам будет позволено продолжить свой путь домой с неподрезанной и не смоченной кровью кожей?

– Вы пришли не к той птице, чтобы ощипать ее, – сказал Тоб с тяжелым смехом. – Мы не взяли на борт ни сокровищ, ни товаров в Юкатане. Мы простояли в гавани ровно столько, чтобы излечиться от морской болезни и пополнить запасы еды и воды, и не больше. Мы вернулись назад, как и уплыли, пустыми кораблями. Вы мне, конечно, не поверите; да и я бы вам не поверил, если бы мы поменялись местами, но вы можете зайти в трюмы и поискать, если хотите. Вы не найдете там ничего, кроме нескольких бедных матросов, полуразложившихся от цинги. Нет, ты не сможешь украсть здесь ничего, кроме удара, Дейсон, и мы дадим тебе его, даже не задавая лишних вопросов.

– Я рад видеть, что вы указываете столь малую стоимость вашего груза, – сказал посланник, – ибо именно этот груз я должен взять с собой на галеру, если вы хотите заслужить безопасный путь домой.

Тоб ссутулил брови.

– Тебе лучше говорить яснее, – сказал он. – Я обычный моряк и не понимаю вычурных речей.

– Ясно, – сказал Дейсон, – что тебе поручено вернуть Девкалиона в Атлантиду в качестве опоры Форенис. Ну, а мы, остальные, считаем, что против Форенис и без подкрепления достаточно трудно бороться, и поэтому мы хотим, чтобы Девкалион находился под нашей опекой, чтобы мы сами с ним разобрались.

– А если я поступлю как скряга и откажу вам в этой части моего груза?

Посланец оглядел разбитый в клочья корабль и потрепанный флот рядом с ним.

– Тогда, Тоб, мы отправим вас всех к рыбам в самое ближайшее время, и вместо того, чтобы Девкалион стоял перед богами в одиночестве, он пойдет ко дну с прекрасной потрепанной компанией, хромающей по его пятам.

– Я сомневаюсь в этом, – сказал Тоб, – но посмотрим. Что касается того, чтобы позволить тебе забрать моего лорда Девкалиона, то об этом не может быть и речи. Во первых, если я отправлюсь в Атлантиду без Девкалиона, мой другой повелитель, Татхо, вернется в один из этих дней, и в его руках я помру самой медленной из медленных смертей; Во-вторых, я видел, как мой господин Девкалион убил огромного морского ящера, и он показал себя в тот день таким достойным человеком, что я не отдам его против его воли даже самому Татхо; и в-третьих, ты должен мне за свою долю в нашей последней выпивке на берегу, и я увижу тебя у низших богов, прежде чем дам тебе что-нибудь, пока ты не рассчитаешься по этому счету.

– Ну, Тоб, надеюсь, ты утонешь без проблем. Что касается твоей жены, то она мне всегда нравилась, и я знаю, как найти ей применение.

– Я тебе за это шею сверну, сукин сын, – сказал Тоб, – и если ты не уберешься с этой палубы, я сверну ее прямо здесь.

– Уходи, – крикнул он, – ты, отец обезьяньих отпрысков! Убирайся, и дай мне сразиться с тобой по-честному, или, клянусь честью, я выбью из тебя внутренности и заставлю твою тупую команду носить их как ожерелья.

После этого Дейсон отправился на свою галеру.

Тоб быстро запустил машину на нашем "Медведе" и стал раздавать приказы направо и налево другим кораблям. Экипаж, может быть, и ослаб от цинги, но они охотно повиновались. Мгновенно все пять судов были приведены в движение, и, поскольку Солнце светило ярко, они быстро набрали полный ход. Весь наш небольшой флот сошелся, выделив одно судно противника, и оно, не будучи готовым к столь стремительной атаке, дрогнуло и попыталось повернуть и убежать в сторону, вместо того чтобы встретить нас носом. В результате все наши пять кораблей вместе ударили в борт, разрывая обшивку своими подводными таранами, и потопили судно, прежде чем мы успели убраться подальше от места столкновения.

Но если мы таким образом свели число вражеских кораблей к пяти и сравняли их с нашим, преимущество недолго оставалось за нами. Три проворные галеры выстроились в линию: кнуты их боцманов трещали, когда рабы нагибались к веслам, и вскоре один из наших кораблей был вспорот и потоплен, а люди на нем погибали в воде без надежды на спасение.

А затем началась жестокая рукопашная схватка, которая согрела бы сердце величайшего из живущих воинов. Корабли и галеры сцепились друг с другом и лежали на вздыбленных волнах, словно разумные животные. Люди на их борту пускали стрелы, рубили топорами, кололи и кромсали мечами, бросали метательный огонь. Но во всех отношениях бой сходился на "Медведице". Именно на нее враг направил самую яростную свою злобу; именно к "Медведю" устремились остальные команды флота Татхо, когда их собственные суда загорелись, были потоплены или захвачены.

Битва – старая знакомая для нас, членов Клана Жрецов, и для тех из нас, кому пришлось отвоевывать территории для новых колоний, она случается достаточно часто, чтобы разбудить даже самый богатырский аппетит. Поэтому я могу говорить как человек с опытом. До этого момента, на протяжении половины жизни, я слышал, как мужчины выкрикивали "Девкалион" в качестве боевого клича, и на своем веку видел несколько бурных схваток. Но этот морской бой удивил даже меня своей дикой свирепостью. Мрачная, изменчивая стихия, окружавшая нас, качающиеся палубы, на которых мы сражались, метательный огонь, сжигавший своим ужасным пламенем и плоть, и дерево, огромные прожорливые птицы-людоеды, висевшие в небе над головой, рыбы-людоеды, поднимавшиеся из окружающего моря, пожиравшие и бившиеся за тех, кто падал в воду, – все это составляло условия, способные устрашить самых храбрых воинов, когда-либо собранных в армию.

Но эти стойкие корабельщики встретили все это с несгибаемым мужеством и ни разу не дрогнули. Жизнь на морях так тяжела и (если судить по зверям, которые обитают в великих водах) так полна страшных опасностей, что смерть потеряла для них добрую часть своего ужаса из-за простой привычки. Они были парнями, которые из чистой жажды схватки дрались до конца между собой в тавернах на берегу; так и здесь, в этом отчаянном морском бою, страсть к убийству пылала в них, как огненный камень с небес бушует в лесу, и даже свои смертельные раны они принимали со смехом.