— Присаживайтесь, молодой человек, не стойте. Это раздражает безумно.
Ну и словно в отместку стал Саню этим молоточком по коленкам обхаживать — че то там по части неврологии проверял. Потом ещё просил палец к носу приставить. Можно предположить, что реакции пузатого удовлетворили и Пельмень вышел из кабинета с пометкой о прохождении осмотра у невролога.
После следовал кабинет хирурга, где принимала женщина средних лет, по комплекции схожая с тяжелоатлеткой из олимпийской сборной или какой-нибудь метательницей молота. Та осмотрела кожные покровы, проверила осанку и кивнула на кушетку.
— Прилягте на спину.
Уложила, майку задрала и принялась ощупывать Саню со всех сторон, уделяя отдельное внимание животу. Когда закончила, а Пельмень поднялся, велела снять штаны.
— Трусы тоже снимать?
— Снимайте обязательно, посмотрим что у вас там.
Саню если женщина просит штаны снять дважды просить не надо. Он стянул штаны и показал тяжелоатлетке причиндал. Доктор видимо увиденным удовлетворялась и в истории болезни Сани появилась ещё одна отметка «удовлетворительно».
Но прежде чем Пельмень вышел, доктор подозвала его:
— Иди ка сюда.
И с этими словами наклеила ему лейкопластырь, где гематома надулась на скуле. Выходя из кабинета, Пельмень бросил взгляд, что за шторкой операционной кушетка кровью запачкана, а хирург не успела убрать. Видать кто-то производственную травму получил.
Поинтереснее стало у ухогорлоноса. Врач женщина за пятьдесят с химией на голове попросила Саню отойти к дверям, как только забрала историю.
— Левое ухо ладошкой прикройте, — сказала она.
Пельмень закрыл и доктор начала «шептать» слова, которые ему следовало воспроизвести вслух.
— Ракушка, сверло, яйцо, — собственно, воспроизводил Пельмень.
На самом деле шепотом тут и не пахло, говорила дамочка настолько громко, что даже глухой смог бы слова разобрать, находясь в соседнем кабинете. Пельмень полагал, что вслед за первым ухом доктор попросит закрыть второе, но отоларинголог просто сделала свою пометку в истории болезни и Саню из кабинета выпроводила.
— Двери закрывайте! — гаркнула она вслед.
Ещё Пельмень побывал в кабинете глазника окулиста.
-Присаживайтесь на стул, вон там, — распорядилась офтальмолог, указывая на шаткую табуретку в уголку кабинета. — Сейчас мы будем проверять ваше зрение.
Пельмень присел, аккуратно так, опасаясь, что под его весом у хлипенькой табуретки разойдутся ножки. На противоположной стене увидел плакат для проверки зрения, одиноко перекошенный в левую сторону. Зрение Пельмень проверял много раз и привык видеть плакат, на котором ряды с буквами русского алфавита шли на уменьшение с каждой последующей строчкой — «Ш, К, Б, Н», какой там порядок дай бог памяти. Ну или в детстве вместо букв припоминал рисунки — утюжок, слоник, зонтики. А тут плакат был совсем иной — вместо букв изображались кольца не замкнутые до конца. Где-то сверху, где-то снизу, а где-то по сторонам имелись разрывы. По их местоположению и проверилось зрение. Прикольно так.
— Закройте левый глаз, пациент.
— Закрывалку то дадите? — припомнилось, что Саня видел специальную штуковину на столе у глазника, когда входил.
— Ладонью закрывайте. И не подсматривайте вторым глазом, нам нужны объективные результаты.
Ну ладно, видимо офтальмологу было лень отрывать от стула пятую точку и нести «закрывалку», правильного надевания которой не вспомнилось. Пельмень пожал плечами, глаз закрыл ладонью и на плакат уставился.
— Че говорить то? Я не в курсах.
Слева от каждой строки значилось расстояние, с которого должны были читаться кольца при 100% зрении. Ну типа 50 метров верхний ряд и 2,5 метра нижний. Справа от строк указывалась острота зрения, от 0,1 у верхнего ряда до 2 у нижнего. Обычно при 100% зрении следовало увидеть с расстояния пяти метров пред-предпоследнюю строку. Смущало, что Саня сидел метрах в трёх от таблицы. Впрочем смущал сий факт разве что самого Пельменя, потому что врачиха попросила его прочитать верхний ряд, где два кольца размером были с жопу начальницы отдела кадров. Огромные до неприличия просто.
— Слева дырка на первом кольце, справа на втором.
Саня думал, что этот вопрос «пристрелочный», и следом офтальмолог попросит прочитать другие ряды, где кольца изображались мельче, но тетка только сказала:
— Второй глаз закрывайте, — противным таким скрипучим голосом всезнайки.
Пельмень у которого было веселое настроение решил немного постебать противную тетку и поюморить. Поэтому не убирая руку от левого глаза, закрыл второй рукой правый. Куки домики, епта доктор.
— Руку от левого глаза уберите! — завизжала офтальмолог, юмор не оценила.
— Да шучу я, теть, релакс.
— Шутить дома будете! Сейчас недопуск напишу! Или на допобследование отправлю.
— Боюсь, каюсь, молю о пощаде.
— Свободны!
И с этими словами поставила отметку в обходной лист и закрыла историю болезни. Саня поднялся со стула и поплёлся в последний кабинет — к психиатру. Зрение на втором глазе офтальмолог смотреть не стала, видать моду у отоларинголога переняла. Ну и поставила все 100%, не вникая особо. Ну а че, видишь верхнюю строчку с трёх метров, значит зрение достаточное, чтобы разглядеть жопу начальницы отдела кадров уж точно хватит.
Вообще ничего удивительного для такого рода осмотров. В 99,9% случаях работники здоровы без исключений и ежегодное медицинское обследование превращается в простую рядовую формальность. Как пописать сходить, ну или раз плюнуть ещё говорят. Не то чтобы болезней в промышленном производстве не бывает. Бывает, просто кому болезни на производстве нужны? Вот-вот. С болезнями то надо потом что-то делать.
Пельмень потёр глаза (переусердствовал самую малость и передавил на приеме у окулиста) и постучал в кабинет психиатра.
— Можно? Тук-тук.
— Заходите, конечно.
Психиатров Пельмень не особо жаловал, разные разговоры с ними случались. И вопросы эти ребята задавали такие дурацкие, что глаз дергался ещё неделю после визита. Один умник из областной в Саратове даже грозил Саню в дурку на учёт поставить, когда после очередного тяжелого боя по любителям дюже болела башка после пропущенного, а доктор свои дебильные вопросики сыпал. Ну Пельмень его как бы и в пень послал, за что получил приглашение встать на учёт в психушку. Тренер тогда отмазаться помог…
За столом сидел худющий, как жук палочник мужчина лет сорока пяти. Впалые глаза с мешками, взгляд человека у которого в жизни приключилось горюшко горемычное и халат висит на острые плечах как на вешалке.
— Историю давайте, — попросил он.
Саня историю на стол положил. Тот взял руками с желтыми от никотина ногтями.
— Здрасьте что ли.
Психиатр не ответил, начал изучать документы. Спрашивается на кой хрен ему понадобилось знать, что пишут другие врачи? Ну понадобилось ведь зачем-то. Может времени просто вагон, к психиатру в отличие от того же терапевта очереди не наблюдается.
— Вы у нас на практику устраиваетесь?
— Ну не просто ж так я к вам пришёл, — хмыкнул Саня.
— Пельмененко у вас фамилия?
— Ага, — кивнул Пельмень. — Угадали. Сектор приз на барабане… я шучу.
— А вы у нас раньше случайно не были? Что-то фамилия больно знакомая, — не отрывая глаз от истории болезни спросил психиатр.
— Не были, — ответил Пельмень. — Хотя… батя у меня за воротник закалывает, это считается?
Саня решил, что будет пытаться отвечать на вопросы максимально честно. Тогда у этого психиатра не останется шансов загнать его с помощью своих дурацких уловочек в тупик. А то, что у доктора вопросики дурные начались, Саня сразу понял и на стуле заерзал даже, чувствуя как потеет жопа.
— Покажите руки, молодой человек.
Саня показал. Психиатр поднял голову, взглянул через сползшие на нос очки. В начале девяностых начался резкий рост наркомании и поэтому такие вопросы были совсем неудивительны. Вряд ли на заводе нужны ребята с изменённым сознанием, хотя чем отличается та же белка от наркоманского прихода Пельмень никогда не понимал. А выпить на заводе любили и вряд ли психиатр таких красавцев с работы на медосмотре заворачивал.
