<p>
Вернер был практичным человеком, работающим над деталями, хитрым лисом, который никогда не раскрывал свои карты. Он был потрясающим комбинатором, неизвестным двойником и ловкачом. Мне было неловко, когда он не замечал, что я вижу его насквозь. Он всегда играл одновременно на многих сторонах, чтобы скрыть, какая из них для него важна. Иногда я играл, чтобы быть лучше, но мне это не нравилось. Это были моменты, когда я чувствовала, что он не воспринимает меня всерьез, он хочет обойти мою волю. Я для него объект, а не товарищ. Но он был и приятным собеседником, с ярко выраженной радостью к гостеприимству и благополучию.</p>
<p>
Даже в самые уютные, дружеские моменты я никогда не забывала, что эти люди — мои «сиделки» с государственным мандатом. Шаг, сделанный в ГДР, означал одновременно и то, что я попала в зависимость от них. Я не боялась этой зависимости, я знала, что она не будет использована.</p>
<p>
«Что ты хочешь делать с нами, какую работу ты хотела бы получить, в каком городе ты хотела бы жить, как бы ты хотела, чтобы тебя называли? Давай посмотрим, сможем ли мы превратить все твои желания в историю».</p>
<p>
«У меня был некоторый опыт работы с репротехнологиями из подполья, «и не ездите в провинцию, если о Берлине не может быть и речи из-за безопасности, то хотя бы отправляйтесь во второй или третий по величине город».</p>
<p>
После шести месяцев подготовки я отправился в Дрезден. Я был полон любопытства, тревоги и волнения.</p>
<p>
«Не думайте, что вы встретите только коммунистов, потому что вы находитесь в социалистическом государстве. Мы уже были счастливы, когда настоящими коммунистами были только бедра старых членов партии. Не ждите политического сознания, как у вас и как вы привыкли от западных левых. Вы встретите совсем другое общественное сознание и социальную ответственность. Не ждите чудес. Сорок лет — это не так много, но достаточно долго, чтобы сделать много ошибок, люди затихли, а ФРГ наседает на нас, тяжелая, как свинец. Вы будете чувствовать себя поначалу чужим, привыкайте. Если не знаешь, что делать, звони, приходи сюда».</p>
<p>
Так Вольфганг и Вернер.</p>
<p>
</p>
<p>
</p>
<p>
</p>
<p>
</p>
Глава четырнадцатая
<p>
</p>
<p>
На этот раз это должен был быть Магдебург. Я согласился на это предложение вяло, неохотно. Найти достойную работу для себя было нелегко. Теперь мои предпосылки были лучше, потому что я мог предстать как гражданин ГДР, но: гражданин ГДР моего возраста, с моей независимостью, привычками и социальным мышлением обычно делал, по крайней мере, среднюю карьеру в бизнесе и обществе, учился, выполнял управленческие функции. Но я не имел никакого представления о ГДР на этом уровне. Внутреннее устройство государства и партии, механизмы руководства и функции были мне до сих пор неизвестны.</p>
<p>
В конце концов, однако, мы собрали все вместе, чтобы сформировать аккуратную, круглую легенду: менеджер низшего звена с высшим экономическим образованием, ранее вместе с мужем руководившая семейным бизнесом. После смерти мужа — новая ориентация за пределами семейного круга.</p>
<p>
В этой истории мое прежнее общественно-политическое воздержание было чудесным образом приостановлено. Теперь оставалось только найти для меня такую сферу деятельности, в которой мои недостаточные знания социалистической экономики были бы востребованы не в первую очередь, а то, что мне действительно было нужно: организаторские способности, чутье и гибкость в общении с людьми и отношениях.</p>
<p>
Так я оказался в провинции. В конце концов, я оказался в огромном комбинате, и он казался больше и запутаннее, чем весь город Магдебург. Даже после трех лет работы мне не удалось познакомиться со всеми частями завода и всеми структурами, отнюдь! В ВЭБ Schwermaschinenbau «Karl Liebknecht» строились дизельные двигатели и промышленные установки. Это было место работы и жизни для 9 000 человек. На главном заводе Магдебурга было около 6 000. В первые месяцы я терялся только на территории завода.</p>
<p>
Фабрики и особенно комбайны в ГДР отвечали за все или почти все потребности рабочих и их семей: за комплексное медицинское обслуживание, за социальную и культурную жизнь, за образование и обучение, за жилье, за уход за детьми, за предоставление мест отдыха, за социальную поддержку, за уход за пенсионерами и многое другое. Например, отдел социального обслуживания имел ежегодный культурный и социальный фонд в размере 12 миллионов марок. Это была только доля компании. Профсоюз компании управлял своими собственными фондами. Кстати, он же контролировал и социальные выплаты. Без профсоюза ничего не работало. У меня, как у профсоюзного лидера, не было конфликта интересов с моей функцией государственного лидера в то же время.</p>
<p>
Профсоюзные вопросы были приоритетными. Иногда мы спрашивали себя, кто имеет больше права голоса на заводе, партийный организатор или директор завода. Это решалось заново в каждом случае конфликта. В целом, конфликтующие интересы в ГДР решались не путем конфронтации, а путем балансирования. Это соответствовало политике единой линии и великому социалистическому пониманию кооперативного сообщества.</p>
<p>
Нет, это никогда не было вопросом денег, мы могли тратить деньги с полным правом. Я никогда не видел столько социальных денег в руках сотрудников. Свобода решать, как их потратить, была огромной. В моей сфере деятельности — детские каникулярные биржи, детские лагеря отдыха — в моем распоряжении было более миллиона в год. Я не был очень высокомерным, но с некоторыми суммами я был довольно высокомерен. И почти каждый клерк в соответствующей сфере деятельности мог это сделать.</p>
<p>
Государственная политика «единства экономической и социальной политики» наделила профсоюз и социальную систему предприятия большими идеологическими полномочиями для реализации своих планов. Иногда я получал тайное удовольствие от распаковывания этих полномочий. Когда строительный отдел в третий раз отказал мне в материале, потому что не справлялся со своими ограниченными квотами сзади и спереди и поэтому ставил другие приоритеты, я в конце концов пришел к начальнику отдела с суровым вопросом: «Вы подписали или не подписали политику партии о единстве экономической и социальной политики, товарищ?». Ну, в основном это помогло.</p>
