«Почему так?» – размышлял Быков: «Почему с наступлением в моей жизни серьёзных проблем стало казаться, что всё здесь так нравившееся мне прежде, теперь вызывает отторжение? Почему я всё чаще стал вспоминать о беззаботном детстве и дворовых драках стенка на стенку? Неужели я, так полюбивший Америку в юности, теперь её возненавидел за то, как она сейчас со мной обходится? Справедливо ли моё нынешнее негативное мнение о городе и стране в целом? Здесь я всё-таки заработал миллионы и стал жить так роскошно, как даже не мечтал в детстве. Даже первое, на что все жалуются в Америке – платная медицина, не коснулось меня толком, потому что деньги оплатить счёт всегда в кармане были. Значит, может быть, зря я плююсь последние два месяца со всего вокруг? Тут же ещё и свобода слова… Хотя.... Стоп! Какая свобода, раз я не могу защитить себя от нападок бывшей лживой жены и защитить своё честное имя? Хотя в России с юридической практикой по изнасилованиям ничуть не лучше, чем в Америке… Может быть, мне просто кажется, что раз Родина моя – Россия, то и стены бы меня защитили лучше? Если так, то зря на Америку наговариваю… Но как же мне здесь всё стало омерзительно!»

С таким скверным настроением на душе Быков дошёл до нужного здания. Там было что-то типа большой студии для фотосессий, где в разных помещениях в зависимости от желаний заказчика стояла мебель разных стилей или эпох. Как раз на третьем этаже и находился нужный Быкову зал.

Зайдя внутрь, он оказался в помещении с приятным глазу мягким освещением, декором и мебелью в стиле XIX века. Посреди стояли два мягких кресла и деревянный журнальный столик, а напротив них камера.

Справа была открыта дверца шкафа, из-за неё выглянула Марлоу.

– О, мистер Быков! – посмотрела на часы на стене, – вы даже чуть раньше подошли…

– Вроде шёл не торопясь, а оказалось, что довольно быстро. Так часто бывает… – глупо улыбнулся Саша.

– К сожалению, я пока что ещё не готова. Подождёте чуть-чуть?

– Да, конечно.

– Кстати, вам специалист по мейкапу или гримёр не нужен?

– Зачем? – удивился Быков.

– Ну… Красоту навести, шрамы, возможно, какие-нибудь скрыть или чтобы посвежее выглядеть на камеру…

– Да мне кажется, не стоит. Я и так вроде не урод… – Быков тихонько похихикал.

– О, – вновь выглянула из-за зеркала Марлоу, – вы только не подумайте, что я якобы намекаю, мол, вы какой-то некрасивый. Просто это чисто на камеру, так многие делают, чтобы какие-то деффекты скрыть…

Быков усмехнулся и покачал головой.

– Да я в курсе. Не в первый раз уже на съёмки хожу. Просто после развода задумался над тем, какой смысл намазывать на себя тонну тональников, помад и прочей чертовщины… Красоты не прибавит, а моральное уродство не скроет. И смысл тогда во всём этом макияже?

Марлоу рассмеялась.

– Вам виднее.

Быков скромно подошёл к креслу и сел на него, стараясь устроиться поудобнее.

– Как у вас настроение? – спросила Марлоу.

– Вполне. Вполне, – отвечал Быков, – а у вас?

– Да в целом хорошо, только погода сегодня не радует. К интервью готовы? Не волнуетесь?

– Вроде бы нет.

– Если есть темы, которые вы бы хотели опустить, говорите сейчас. Я подправлю вопросы.

«Вот это да!» – подумал Быков. Он шёл на интервью как на смертную казнь или на лоботомию, где его будут заживо препарировать по теме развода с Оксаной, а Кэтрин, как оказалось, готова пойти навстречу и неприятных вопросов не задавать. Далеко не каждый журналист так сделает. Некоторые ради сенсации готовы мать родную продать, а другие любую сказанную тобою глупость в заголовок выставят, чтобы читатель обязательно понял, интервью с каким глупцом он сейчас читает. Быков, отправляясь на встречу, ничего хорошего от Марлоу и не ждал. Уже привык на каждом интервью следить за словами, чтобы не показаться в кадре глупцом. А тут вот оно как! Неужели она не такая как другие? Не уж то это та самая журналистка, у которой есть совесть? Или просто прикидывается?

– Ну, я понимаю, что в свете моей ситуации тяжело не упомянуть о разводе, но хотелось бы, чтобы всё-таки спрашивали про спорт, то есть мой основной род занятий. Личная жизнь, понимаете… Ну, она на то и личная, чтобы…

– Не переживайте! – отвечала журналистка, выставив перед собой руки, – я всё понимаю. Никаких вопросов про развод…

– И про войну с Украиной, пожалуйста, не нужно вопросов.

– Конечно, Алекс, – мило улыбнулась Кэтрин.

– Спасибо! – кротко улыбнулся Быков, – когда начинаем?

***

– Так, ну что? – спросила Марлоу, – камера готова?

– Готова! – отвечает оператор.

– Как я выгляжу в кадре?

– Как всегда ослепительно, Кэт.

– Да ладно, ты мне льстишь, Джимми! – улыбнулась Марлоу.

– Ни капельки.

– Ну и отлично. Что со звуком?

– Микрофоны готовы.

– Давай проверим. Раз, раз. Раз, два. Слышно?

– Да.

Марлоу вопросительно взглянула на Быкова. Тот посмотрел на петличку у себя на воротнике и произнёс:

– Раз… Раз, два.

– Всё слышно! – звуковик показал большой палец.

– Тогда… – сказала Марлоу, – начинаем запись через три… Два… Один… Добрый вечер, друзья! Добро пожаловать на шоу «Звезда дня», и сегодня наш скромный эфир почтил своим присутствием известный спортсмен, хоккеист, форвард клуба Нью-Йорк Рейнджерс и один из самых титулованных игроков команды Александр Быков! – повернулась к Саше, – здравствуйте, Алекс!

– Привет, Кэт! – покивал Быков.

– В первую очередь я хотела бы задать вот какой вопрос. В свете сложившейся ситуации у ваших фанатов, Алекс, могут возникнуть вопросы по поводу будущего в Нью-Йорк Рейнджерс. Вы уже обсуждали с руководством клуба, что будете делать дальше? Насколько я помню, в последних интервью президент и главный тренер высказывались резко против вашего увольнения… Их мнение изменилось?

– О, да. У нас был разговор с Макмастером и Лаудом. Они сказали, что ситуация никак не сможет повлиять на моё участие в клубе. На данный момент… Я правда не хочу, дабы вы думали, что я там слишком самовлюблён, но это факт – на данный момент я самый топовый игрок Рейнджеров, поэтому ситуация с разводом вряд ли как-то поменяет то, что без меня в следующем сезоне у клуба начнутся большие проблемы. Так что, я думаю, что всё будет хорошо. Фанатам не о чем волноваться.

– Насколько эта ситуация влияет сейчас на ваше психологическое здоровье и физическую форму?

– Ну на самом деле сложно сказать про физическую. Ни сезон, ни даже подготовка к нему так и не начались, поэтому не знаю. Что до психологического, то не думаю, что хоть кто-то когда-либо мог легко пережить развод с женщиной, которую любит, легко, поэтому да… Происходящее перенести непросто, но я стараюсь.

– В интервью журналу Rolling Stone вы рассказывали о том, что отец отправил вас заниматься хоккеем, когда увидел, что вы на катке избиваете другого мальчика. Мне хотелось бы поподробнее разузнать про этот момент, потому что на поле вас характеризуют как весьма грубого игрока. Вас с самого детства натачивали к жестокости на поле?

Быков рассмеялся.

– Слушайте, хоккей – это жёсткая контактная игра, где эмоции иногда переполняют довольно сильно, поэтому нужно быть готовым защитить себя в случае чего. У нас в России даже по поводу данной особенности хоккея сочинили песню «Трус не играет в хоккей» называется. Все, кто следит за данным видом спорта, об этом знают. У нас между советскими игроками и канадцами забивы были ещё со времён Суперсерии, потому про эту особенность знают даже те, кто в хоккей не играет. Мой отец сам в советское время играл и был в курсе сложностей хоккея в этом плане, потому никогда бы и не согласился отдать меня на лёд, если не докажу, что не сломаюсь после первого же силового. А тогда он окончательно убедился в моём характере, в крепости духа, потому и разрешил записаться на секцию хоккея. А до этого показывал хорошие спортивные результаты ещё в аналоге хоккея для зала – флорбол называется. Уже тогда отец понял, что я смогу стать хорошим игроком, но он, повторюсь, считал, что помимо техники на льду нужен ещё и характер. А когда я показал его в драке, то он и понял, что я смогу. Потому ничего криминального тут нет. Жёсткость – это такая особенность хоккея.